Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые
огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые
огурцы и икра?
Но новотор, как сущий вор, и тут извернулся: предварил казнь тем, что, не выждав петли, зарезался
огурцом.
— Водки лучше всего, — пробасил Яшвин. — Терещенко! водки барину и
огурцов, — крикнул он, видимо любя слушать свой голос.
Принц пользовался необыкновенным даже между принцами здоровьем; и гимнастикой и хорошим уходом за своим телом, он довел себя до такой силы, что, несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он был свеж, как большой зеленый глянцовитый голландский
огурец.
— Вот мои спасители! — закричал, увидав вошедших, Петрицкий, пред которым стоял денщик с водкой и соленым
огурцом на подносе. — Вот Яшвин велит пить, чтоб освежиться.
— А ты знаешь, Костя, с кем Сергей Иванович ехал сюда? — сказала Долли, оделив детей
огурцами и медом. — С Вронским! Он едет в Сербию.
Дойдя по узкой тропинке до нескошенной полянки, покрытой с одной стороны сплошной яркой Иван-да-Марьей, среди которой часто разрослись темнозеленые, высокие кусты чемерицы, Левин поместил своих гостей в густой свежей тени молодых осинок, на скамейке и обрубках, нарочно приготовленных для посетителей пчельника, боящихся пчел, а сам пошел на осек, чтобы принести детям и большим хлеба,
огурцов и свежего меда.
— Да еще как! Вы бы видели, что вчера было на станции! — сказал Катавасов, звонко перекусывая
огурец.
Подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окна почти в одно время два лица: женское, в чепце, узкое, длинное, как
огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдаванские тыквы, называемые горлянками, из которых делают на Руси балалайки, двухструнные легкие балалайки, красу и потеху ухватливого двадцатилетнего парня, мигача и щеголя, и подмигивающего и посвистывающего на белогрудых и белошейных девиц, собравшихся послушать его тихоструйного треньканья.
Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная,
огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холодное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор — о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой, по обыкновению, отвечал: «О, большой, сударь, мошенник».
На столе догорала свеча, стоял почти пустой графин водки, рюмки, хлеб, стаканы,
огурцы и посуда с давно уже выпитым чаем.
— Да все можно давать… Супу, чаю… Грибов да
огурцов, разумеется, не давать, ну и говядины тоже не надо, и… ну, да чего тут болтать-то! — Он переглянулся с Разумихиным. — Микстуру прочь, и всё прочь, а завтра я посмотрю… Оно бы и сегодня… ну, да…
Стояли крошеные
огурцы, черные сухари и резанная кусочками рыба; все это очень дурно пахло.
Хоть римский
огурец велик, нет спору в том,
Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нём?» —
«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».
Вот в Риме, например, я видел
огурец:
Ах, мой творец!
Бесспорно,
огурец и с дом величиной
Диковинка, коль это справедливо».
В один двоим за нужду влезть,
И то ни стать, ни сесть!» —
«Пусть так, но всё признаться должно,
Что
огурец не грех за диво счесть,
В котором двум усесться можно.
Хоть римский твой и чуден
огурец…» —
«Послушай-ка», тут перервал мой Лжец:
«Чем на мост нам итти, поищем лучше броду».
Василиса Егоровна увидела коварство своего мужа; но, зная, что ничего от него не добьется, прекратила свои вопросы и завела речь о соленых
огурцах, которые Акулина Памфиловна приготовляла совершенно особенным образом.
Почти весь день лениво падал снег, и теперь тумбы, фонари, крыши были покрыты пуховыми чепцами. В воздухе стоял тот вкусный запах, похожий на запах первых
огурцов, каким снег пахнет только в марте. Медленно шагая по мягкому, Самгин соображал...
Нестор Катин носил косоворотку, подпоясанную узеньким ремнем, брюки заправлял за сапоги, волосы стриг в кружок «à la мужик»; он был похож на мастерового, который хорошо зарабатывает и любит жить весело. Почти каждый вечер к нему приходили серьезные, задумчивые люди. Климу казалось, что все они очень горды и чем-то обижены. Пили чай, водку, закусывая
огурцами, колбасой и маринованными грибами, писатель как-то странно скручивался, развертывался, бегал по комнате и говорил...
Даже
огурец он кушал с великой осторожностью, как рыбу, точно ожидая встретить в
огурце кость.
Впереди его и несколько ниже, в кустах орешника, появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как земля после дождя; другая — лет сорока, толстуха, с большим, румяным лицом. Они сели на траву, под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки, яйцо и
огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку,
огурец и, очищая яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки...
— Иван, если ты будешь воровать
огурцы, тебя выгонят из гимназии.
К собору, где служили молебен, Самгин не пошел, а остановился в городском саду и оттуда посмотрел на площадь; она была точно огромное блюдо, наполненное салатом из овощей, зонтики и платья женщин очень напоминали куски свеклы, моркови,
огурцов. Сад был тоже набит людями, образовав тесные группы, они тревожно ворчали; на одной скамье стоял длинный, лысый чиновник и кричал...
— От судьбы, матушка, не увернешься, — назидательно сказала старуха, разглядывая лодочку
огурца.
Макаров сосредоточенно пил водку, закусывал хрустящими солеными
огурцами и порою шептал в ухо Клима нечто сердитое...
— Чего уж веселее, — проворчала старуха, высасывая беззубым ртом мякоть
огурца, и выпила еще.
Но угар случался частенько. Тогда все валяются вповалку по постелям; слышится оханье, стоны; один обложит голову
огурцами и повяжется полотенцем, другой положит клюквы в уши и нюхает хрен, третий в одной рубашке уйдет на мороз, четвертый просто валяется без чувств на полу.
Под окнами снова раздалось тяжелое кудахтанье наседки и писк нового поколения цыплят; пошли пироги с цыплятами и свежими грибами, свежепросольные
огурцы; вскоре появились и ягоды.
Все пошло на большую ногу; закупка сахару, чаю, провизии, соленье
огурцов, моченье яблок и вишен, варенье — все приняло обширные размеры.
— Да вот хоть бы индейцы: ведь это канальи всё, не христиане, сволочь, ходят голые, и пьяницы горькие, а страна, говорят, богатейшая, ананасы, как
огурцы, растут… Чего им еще надо?
— Не
огурцы ли покупаешь? Вот у нас какие ядреные да зеленые!
— Чем бы дитя ни тешилось, только бы не плакало, — заметила она и почти верно определила этой пословицей значение писанья Райского. У него уходило время, сила фантазии разрешалась естественным путем, и он не замечал жизни, не знал скуки, никуда и ничего не хотел. — Зачем только ты пишешь все по ночам? — сказала она. — Смерть — боюсь… Ну, как заснешь над своей драмой? И шутка ли, до света? ведь ты изведешь себя. Посмотри, ты иногда желт, как переспелый
огурец…
И точно, у ней одни мякоти. Она насидела их у себя в своей комнате, сидя тридцать лет на стуле у окна, между бутылями с наливкой, не выходя на воздух, двигаясь тихо, только около барыни да в кладовые. Питалась она одним кофе да чаем, хлебом, картофелем и
огурцами, иногда рыбою, даже в мясоед.
Не проходило почти дня, чтоб Тит Никоныч не принес какого-нибудь подарка бабушке или внучкам. В марте, когда еще о зелени не слыхать нигде, он принесет свежий
огурец или корзиночку земляники, в апреле горсточку свежих грибов — «первую новинку». Привезут в город апельсины, появятся персики — они первые подаются у Татьяны Марковны.
Подле сада, ближе к дому, лежали огороды. Там капуста, репа, морковь, петрушка,
огурцы, потом громадные тыквы, а в парнике арбузы и дыни. Подсолнечники и мак, в этой массе зелени, делали яркие, бросавшиеся в глаза, пятна; около тычинок вились турецкие бобы.
И чиста она была на руку: ничего не стащит, не спрячет, не присвоит, не корыстна и не жадна: не съест тихонько. Даже немного ела, все на ходу; моет посуду и съест что-нибудь с собранных с господского стола тарелок, какой-нибудь
огурец, или хлебнет стоя щей ложки две, отщипнет кусочек хлеба и уж опять бежит.
Тут на дверях висела связка каких-то незнакомых мне плодов, с виду похожих на
огурцы средней величины.
Еще нам к столу навезли превосходного винограду, весьма посредственных арбузов и отличных крупных
огурцов.
Или сейчас же рядом совсем противное: лавка с фруктами и зеленью так и тянет к себе: ананасы, мангустаны, арбузы, мангу,
огурцы, бананы и т. п. навалены грудами.
«А! — значительно сделал заседатель, — а у меня
огурцы», — прибавил он.
Тут посажены были кроме фиговых деревьев бананы, виноград, капуста и
огурцы.
Что за чудо увидеть теперь пальму и банан не на картине, а в натуре, на их родной почве, есть прямо с дерева гуавы, мангу и ананасы, не из теплиц, тощие и сухие, а сочные, с римский
огурец величиною?
Зелени тоже мало, кроме капусты и
огурцов.
Он ехал целым домиком и начал вынимать из так называемого и всем вам известного «погребца» чашку за чашкой, блюдечки, ножи, вилки, соль, маленькие хлебцы,
огурцы, наконец, покинувший нас друг — вино. «А у меня есть, — окончательно прибавил я, — повар».
— Ну, и палец был, — сказал он, возвратившись на свое место. — Как
огурец добрый, — прибавил он, очевидно забавляясь тем представлением, как о богатыре, которое он составил себе об отравленном купце.
Разговор, конечно, происходил с неизбежной выпивкой и характерной русской закуской в виде балыка, салфеточной икры, соленых
огурцов и т. д. Веревкин краснел все более и более. «Моисей» начинал глупо хлопать глазами.
Ни
огурцов, ни квасу — ничего.
Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых
огурцов в деревянной миске.