Неточные совпадения
Г-жа Простакова. А мы-то что?
Позволь, мой батюшка, проводить себя и мне, и сыну, и мужу. Мы все за твое
здоровье в Киев пешком обещаемся, лишь бы дельце наше сладить.
Впечатление это создавалось, вероятно, потому, что
здоровье Прозорова уже совершенно не
позволяло ему работать, а у него была весьма обильная клиентура в провинции, и Клим Иванович часто выезжал в Новгород, Псков, Вологду.
— Все мои сочлены по Союзу — на фронте, а я, по силе обязанностей управляющего местным отделением Русско-Азиатского банка, отлучаться из города не могу, да к тому же и
здоровье не
позволяет. Эти беженцы сконцентрированы верст за сорок, в пустых дачах, а оказалось, что дачи эти сняты «Красным Крестом» для раненых, и «Крест» требует, чтоб мы немедленно освободили дачи.
— Ну, слава Богу! — почти со слезами произнес Обломов, — как я рад, Андрей,
позволь поцеловать тебя и выпьем за ее
здоровье.
—
Позвольте посоветовать вам, Вера Васильевна, — начал Тит Никоныч, отвечая на возражение Веры, — не пренебрегать
здоровьем.
Лето проводила в огороде и саду: здесь она
позволяла себе, надев замшевые перчатки, брать лопатку, или грабельки, или лейку в руки и, для
здоровья, вскопает грядку, польет цветы, обчистит какой-нибудь куст от гусеницы, снимет паутину с смородины и, усталая, кончит вечер за чаем, в обществе Тита Никоныча Ватутина, ее старинного и лучшего друга, собеседника и советника.
— Это уж божеское произволение, — резонирует Илья, опять начиная искать в затылке. — Ежели кому господь
здоровья посылает… Другая лошадь бывает, Игнатий Львович, — травишь-травишь в нее овес, а она только сохнет с корму-то. А барин думает, что кучер овес ворует…
Позвольте насчет жалованья, Игнатий Львович.
Мой отец по воспитанию, по гвардейской службе, по жизни и связям принадлежал к этому же кругу; но ему ни его нрав, ни его
здоровье не
позволяли вести до семидесяти лет ветреную жизнь, и он перешел в противуположную крайность. Он хотел себе устроить жизнь одинокую, в ней его ждала смертельная скука, тем более что он только для себя хотел ее устроить. Твердая воля превращалась в упрямые капризы, незанятые силы портили нрав, делая его тяжелым.
—
Позвольте, господа, предложить за
здоровье всех участвующих, — поспешил сказать Вихров.
Покровский был бедный, очень бедный молодой человек;
здоровье его не
позволяло ему ходить постоянно учиться, и его так, по привычке только, звали у нас студентом.
—
Позвольте нам выпить за ваше
здоровье! — начал ротмистр. — За то, что вы отлично продергиваете эту губернаторскую челядь, и, пожалуйста, хорошенько!
—
Позвольте и мне предложить мой тост, — сказал Калинович, вставая и наливая снова всем шампанского. —
Здоровье одного из лучших знатоков русской литературы и первого моего литературного покровителя, — продолжал он, протягивая бокал к Петру Михайлычу, и они чокнулись. —
Здоровье моего маленького друга! — обратился Калинович к Настеньке и поцеловал у ней руку.
—
Позвольте вас просить, друзья мои, выпить тост за
здоровье жениха и невесты, Музы Николаевны и Аркадия Михайлыча, которым сегодня Юлия Матвеевна дала согласие на вступление в брак!
Обе сестрицы кинулись на шею Алексея Степаныча, просили прощенья, плакали, крестились и божились, что вперед этого никогда не будет что они сами смерть как любят Софью Николавну и что только из жалости к его
здоровью, для того, чтобы он меньше хлопотал, они
позволяли себе такие глупые шутки.
— Mademoiselle,
позвольте выпить за ваше
здоровье!.. — галантно предлагал Пепко тост.
Сил,
здоровья и выносливости у меня было на семерых. Усталости я не знал. Пешком пробегал иногда от Сокольников до Хамовников, с убийства на разбой, а иногда на пожар, если не успевал попасть на пожарный обоз. Трамвая тогда не было, ползала кое-где злополучная конка, которую я при экстренных случаях легко пешком перегонял, а извозчики-ваньки на дохлых клячах черепашили еще тише. Лихачи, конечно, были не по карману и только изредка в экстреннейших случаях я
позволял себе эту роскошь.
Ей хотелось работать, жить самостоятельно, на свой счет, и она говорила, что пойдет в учительницы или в фельдшерицы, как только
позволит здоровье, и будет сама мыть полы, стирать белье.
—
Позвольте мне, хоть, может быть, это и не совсем принято, предложить вам себя, — начал барон, несколько запинаясь и конфузясь. — Я службой и петербургским климатом очень расстроил мое
здоровье, а потому хочу год или два отдохнуть и прожить даже в Москве; но, привыкнув к деятельной жизни, очень рад буду чем-нибудь занять себя и немножко ажитировать.
Дорогая сестра,
позволь мне поздравить тебя с днем твоего ангела и пожелать искренно, от души,
здоровья и всего того, что можно пожелать девушке твоих лет.
Я напряженно всматриваюсь в лицо сырой, неуклюжей старухи, ищу в ней свою Варю, но от прошлого у ней уцелел только страх за мое
здоровье да еще манера мое жалованье называть нашим жалованьем, мою шапку — нашей шапкой. Мне больно смотреть на нее, и, чтобы утешить ее хоть немного, я
позволяю ей говорить что угодно и даже молчу, когда она несправедливо судит о людях или журит меня за то, что я не занимаюсь практикой и не издаю учебников.
— Честь имею, ваше превосходительство, — начал бойко гость, — поздравить с драгоценнейшей именинницей и
позвольте узнать, как их
здоровье?
— У меня есть друг, по фамилии Самородов. Человек специальный. Личный почетный гражданин и может разговаривать. Но я его, тетенька, насквозь вижу, и он это чувствует.
Позвольте с вами выпить за
здоровье Самородова, тетенька!
— Ты изверг… ты убийца… ты умышляешь на жизнь нашу… ты расстраиваешь
здоровье наше!.. — Во множестве собравшаяся от бешенства во рту их пена не
позволила им объяснить дело в подробности.
Марья Дмит<ревна>. Мне должно, моя воля — ехать в деревню. Там у меня тридцать семейств мужиков живут гораздо спокойнее, чем графы и князья. Там, в уединении, на свежем воздухе мое
здоровье поправится — там хочу я умереть. Ваши посещения мне более не нужны: благодарю за всё…
позвольте вручить вам последний знак моей признательности…
Лариосик. Нет, уж
позвольте, я скажу!
Здоровье Елены Васильевны, а равно ее глубокоуважаемого супруга, отбывшего в Берлин!
По изгнании двухнадесяти языков хотели меня снова везти в Москву посмотреть, не возвратился <ли> Карл Ив.<анович> на прежнее пепелище или в противном случае отдать меня в другое училище, но я упросил матушку оставить меня в деревне, ибо
здоровье мое не
позволяло мне вставать с постели в 7 часов, как обыкновенно заведено во всех пансионах.
Любезный гость, мое
здоровье не
позволило мне уснуть. Чей-то дурной глаз сглазил меня, и я не могу сопровождать тебя сегодня на прогулке. Тебя проводит мой управляющий; мне же надлежит одеться и приготовиться к докладу божественному фараону. Поэтому прости. (Уходит).
И Ницше крепко держится за эти редкие минуты, старается отрешиться от себя и заглушить мрачные похоронные песни, которые поет его увечная душа. Ей нельзя верить, нельзя
позволить ей обмануть себя и его. «Я сделал свою волю к
здоровью, свою волю к жизни своей философией, — рассказывает он. — Годы полного падения моей жизненной силы и были теми, когда я перестал быть пессимистом: инстинкт самосохранения воспретил мне философию нищеты и уныния».
—
Здоровье ничего, спасибо! — с угрюмой усмешкою ответил Андрей Иванович. — Если до лета доживу, так отслужу благодарственный молебен… За друзей! За товарищество! Да и за хозяина кстати… Как же! Ведь он мне большую милость оказал: меня в его мастерской избили, а он ничего, не рассердился на меня,
позволил остаться.
— Вы на все руки! — сказал льстиво Первач, когда они допели первый куплет. — Марфа Захаровна,
позвольте предложить за
здоровье Василия Ивановича!
— На
здоровье! — воскликнул Теркин. — Но
позвольте, Павел Иларионыч, мы совсем отдалились от нашего главного предмета.
— Всеволод Михайлович,
позвольте нам выпить с вами за ваше
здоровье!
— В таком случае
позвольте выпить за ваше
здоровье! Чтобы вам долго-долго жить и писать, как вы пишете!
— Ничего, — говорит, — батюшка, неужели я тебя этим стесню: ты добрый человек, — приставь лесенку, мне от этого убытку не будет, и я с своей стороны свою лесенку тебе примощу, и лазьте себе туда и сюда на
здоровье через мой забор, как через большую дорогу, доколе вас начальство с немцем рассудит. Не
позволит же оно ему этак озорничать, хотя он и немец.
— Лорды и джентльмены! (хотя джентльмен, кроме самого оратора, всего только один, в лице Володи Кареева). И вы, миледи! Сия юная дочь народа выказала пример исключительного самопожертвования и великодушия, и за это я
позволяю себе поднять сей сосуд с китайским нектаром, — он поднял стакан с чаем, — и осушить его за ее
здоровье и облобызать ее благородную руку. Миледи, — обратился он к Саше, ни слова не понявшей из его речи, — разрешите облобызать вашу руку в знак моего глубокого уважения к вам.
— Елен хочет ехать кататься на тройках по первой пороше. При ее
здоровье я не могу этого
позволить…
В каждом бараке на стене висит карта театра войны, и больные солдатики видимо ею очень интересуются, так как в каждом посещённом мною бараке я видел около неё группу больных и раненых, состояние
здоровья которых
позволяет им ходить по бараку.
Она даже неохотно
позволяла себе сменять изредка Лидию Николаевну, тем более, что на
здоровье последней обязанности сестры милосердия оказывали пагубное действие.
У князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении. Князь Василий Васильевич был слаб
здоровьем, а излишества в жизни, которые он
позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий организм, и он, как мы знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца дочь.
Но
позвольте вас спросить не для того, чтобы оправдаться, а во имя справедливости, почему графиня Белавина, до которой, конечно, дошли слухи о вашей дуэли и ране, до сих пор даже не прислала узнать о вашем
здоровье…
— В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, — сказал он, — все эти дела в огонь. Пускай косят хлеба и жгут дрова на
здоровье. Я этого не приказываю и не
позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят — щепки летят. — Он взглянул еще раз на бумагу — О, аккуратность немецкая! — проговорил он, качая головой.
— Доброго
здоровья, Вадим Петрович, — выговорила она низким, слегка вздрагивающим голосом. — Я с холода,
позвольте мне здесь посидеть, я отсюда и читать могу.