Неточные совпадения
Ему казалось, что при нормальном развитии богатства в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало в правильные, по крайней мере, в определенные условия; что богатство
страны должно расти равномерно и в особенности так, чтобы другие отрасли богатства не опережали земледелия; что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании
землей железные дороги, вызванные не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности и кредита, остановили его, и что потому, так же как одностороннее и преждевременное развитие органа в животном помешало бы его общему развитию, так для общего развития богатства в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые в Европе, где они своевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очередной вопрос устройства земледелия.
И все судьи у них, в ихних
странах, тоже все неправедные; так им, милая девушка, и в просьбах пишут: «Суди меня, судья неправедный!» А то есть еще
земля, где все люди с песьими головами.
Говорят, такие
страны есть, милая девушка, где и царей-то нет православных, а салтаны
землей правят.
— Классовое, думаете? — усмехнулся Суслов. — Нет, батенька, не надейтесь! Это сказывается нелюбовь к фабричным, вполне объяснимая в нашей крестьянской
стране. Издавна принято смотреть на фабричных как на людей, отбившихся от
земли, озорных…
— Говорил он о том, что хозяйственная деятельность людей, по смыслу своему, религиозна и жертвенна, что во Христе сияла душа Авеля, который жил от плодов
земли, а от Каина пошли окаянные люди, корыстолюбцы, соблазненные дьяволом инженеры, химики. Эта ерунда чем-то восхищала Тугана-Барановского, он изгибался на длинных ногах своих и скрипел: мы — аграрная
страна, да, да! Затем курносенький стихотворец читал что-то смешное: «В ладье мечты утешимся, сны горе утолят», — что-то в этом роде.
— Господа, наш народ — ужасен! Ужасно его равнодушие к судьбе
страны, его прикованность к деревне, к
земле и зоологическая, непоколебимая враждебность к барину, то есть культурному человеку. На этой вражде, конечно, играют, уже играют германофилы, пораженцы, большевики э цетера [И тому подобные (лат.).], э цетера…
Он крепко вытер бороду салфеткой и напористо начал поучать, что историю делают не Герцены, не Чернышевские, а Стефенсоны и Аркрайты и что в
стране, где народ верит в домовых, колдунов, а
землю ковыряет деревянной сохой, стишками ничего не сделаешь.
Они знали, что в восьмидесяти верстах от них была «губерния», то есть губернский город, но редкие езжали туда; потом знали, что подальше, там, Саратов или Нижний; слыхали, что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а далее уже начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные
страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак — и, наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе
землю.
В
стране, где мельниц ряд крылатый
Оградой мирной обступил
Бендер пустынные раскаты,
Где бродят буйволы рогаты
Вокруг воинственных могил, —
Останки разоренной сени,
Три углубленные в
землеИ мхом поросшие ступени
Гласят о шведском короле.
«Доходы вельмож бывают от разного произношения
страны, которою кто владеет. У инных
земля много произносит жита, инныи вынимают много золота и сребра, а прочии меди, олова, свинца…»
Он два раза обошел вокруг
земли и теперь странствует в полярных
странах.
Россия —
страна купцов, погруженных в тяжелую плоть, стяжателей, консервативных до неподвижности,
страна чиновников, никогда не переступающих пределов замкнутого и мертвого бюрократического царства,
страна крестьян, ничего не желающих, кроме
земли, и принимающих христианство совершенно внешне и корыстно,
страна духовенства, погруженного в материальный быт,
страна обрядоверия,
страна интеллигентщины, инертной и консервативной в своей мысли, зараженной самыми поверхностными материалистическими идеями.
Кроткий отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь мнение, и что в самых даже православных
странах, на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там главным признаком прославления спасенных, а цвет костей их, когда телеса их полежат уже многие годы в
земле и даже истлеют в ней, «и если обрящутся кости желты, как воск, то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного; если же не желты, а черны обрящутся, то значит не удостоил такого Господь славы, — вот как на Афоне, месте великом, где издревле нерушимо и в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил отец Иосиф.
В урочный час обычной чередою
Являюсь я на
землю берендеев,
Нерадостно и холодно встречает
Весну свою угрюмая
страна.
Повествование о некотором помещике докажет, что человек корысти ради своей забывает человечество в подобных ему и что за примером жестокосердия не имеем нужды ходить в дальние
страны, ни чудес искать за тридевять
земель; в нашем царстве они в очью совершаются.
Бог помощь вам, друзья мои,
И в счастье, и в житейском горе,
В
стране чужой, в пустынном море
И в темных пропастях
земли.
Правда, она в сотни раз лучше, чем Лихонин, умела на улице, в саду и в комнате ориентироваться по
странам света, — в ней сказывался древний мужицкий инстинкт,но она упорно отвергала сферичность
земли и не признавала горизонта, а когда ей говорили, что земной шар движется в пространстве, она только фыркала.
Для пользы, сударыня, государства, — для того, чтобы все было ровно, гладко, однообразно; а того не ведают, что только неровные горы, разнообразные леса и извилистые реки и придают красоту
земле и что они даже лучше всяких крепостей защищают
страну от неприятеля.
— Наступит день, когда рабочие всех
стран поднимут головы и твердо скажут — довольно! Мы не хотим более этой жизни! — уверенно звучал голос Софьи. — Тогда рухнет призрачная сила сильных своей жадностью; уйдет
земля из-под ног их и не на что будет опереться им…
Мы все — дети одной матери — непобедимой мысли о братстве рабочего народа всех
стран земли.
Но чаще думалось о величине
земли, о городах, известных мне по книгам, о чужих
странах, где живут иначе. В книгах иноземных писателей жизнь рисовалась чище, милее, менее трудной, чем та, которая медленно и однообразно кипела вокруг меня. Это успокаивало мою тревогу, возбуждая упрямые мечты о возможности другой жизни.
Романы рисовали Генриха IV добрым человеком, близким своему народу; ясный, как солнце, он внушал мне убеждение, что Франция — прекраснейшая
страна всей
земли,
страна рыцарей, одинаково благородных в мантии короля и одежде крестьянина: Анис Питу такой же рыцарь, как и д’Артаньян. Когда Генриха убили, я угрюмо заплакал и заскрипел зубами от ненависти к Равальяку. Этот король почти всегда являлся главным героем моих рассказов кочегару, и мне казалось, что Яков тоже полюбил Францию и «Хенрика».
Она не уставала меня расспрашивать подробно обо всем, что занимало и волновало ее первобытное, яркое воображение: о
странах и народах, об явлениях природы, об устройстве
земли и вселенной, об ученых людях, о больших городах…
«Вот какая щедрая
земля в той
стране! «Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.
В описываемый период здесь, как и на севере
страны (в Ломбардии и Пьемонте), Итальянская социалистическая партия пользовалась наибольшим влиянием.] там волновались крестьяне, одни — требуя понижения арендной платы, другие — кричали о необходимости повысить заработную плату, те и другие казались мне неправыми: понизить аренду за
землю, поднять рабочую плату — что за глупости! — думал я, — ведь это разорит землевладельцев…
— «Прорезать гору насквозь из
страны в
страну, — говорил он, — это против бога, разделившего
землю стенами гор, — бы увидите, что мадонна будет не с нами!» Он ошибся, мадонна со всеми, кто любит ее. Позднее отец тоже стал думать почти так же, как вот я говорю вам, потому что почувствовал себя выше, сильнее горы; но было время, когда он по праздникам, сидя за столом перед бутылкой вина, внушал мне и другим...
Их жизнь течет так ровно и мирно, никакие интересы мира их не тревожат, потому что не доходят до них; царства могут рушиться, новые
страны открываться, лицо
земли может изменяться, как ему угодно, мир может начать новую жизнь на новых началах, — обитатели городка Калинова будут себе существовать по-прежнему в полнейшем неведении об остальном мире.
Из иной
страны чудесной,
Людям в горести помочь,
Нас на
землю царь небесный
Посылает в эту ночь;
Принести живое слово,
Жатвы все благословить,
Человека к жизни новой
Ободрить и укрепить!
Красивая
страна. Весенний вечер. Захождение солнца. Небесные духи спускаются на
землю.
Отец Бенни (известный гебраист) жил в
земле чужой, и родство у Бенни по мужской линии было еврейское; мать его была англичанка, не знавшая и даже, кажется, не изучавшая языка той
страны, где ей довелось жить; он сам родился в Польше,
стране, подвластной России и ненавидящей ее, — какое, в самом деле, могло быть отечество у такого, так сказать, беспочвенного гостя
земли?
Вот прозрачный камень цвета медной яри. В
стране эфиопов, где он добывается, его называют Мгнадис-Фза. Мне подарил его отец моей жены, царицы Астис, египетский фараон Суссаким, которому этот камень достался от пленного царя. Ты видишь — он некрасив, но цена его неисчислима, потому что только четыре человека на
земле владеют камнем Мгнадис-Фза. Он обладает необыкновенным качеством притягивать к себе серебро, точно жадный и сребролюбивый человек. Я тебе его дарю, моя возлюбленная, потому что ты бескорыстна.
Уже любопытные из отдаленных
земель приезжают видеть сию чудесную
страну, которая представляет взору и гранитные горы Швейцарии, и плодоносные долины Пьемонтские;
страну, где творческая Натура с нежными красотами соединила величественные; где в одно время и зима свирепствует, и весна улыбается; где мудрый наблюдатель Природы находит для себя разнообразные богатства, и где чувствительное сердце, наскучив светом, может насладиться самым приятнейшим уединением.
Было все это тоже при обычных картинах нашей природы, «когда стают в осень туманы густые и темные и ветер с полуденной
страны и последи дожди и от солнца воскурение
земли, и тогда надобе на ветр не ходити, а сидети во избе в топленой и окон не отворяти, а добро бы, чтобы в том граде нижити и из того граду отходити в места чистые».
Николай (возбуждаясь). Конечно! Так должен себя чувствовать каждый культурный человек… И скоро, я уверен, на
земле раздастся другой клич: «Культурные люди всех
стран, соединяйтесь!» Пора кричать это, пора! Идет варвар, чтобы растоптать плоды тысячелетних трудов человечества. Он идет, движимый жадностью…
— А я тебе скажу открыто: возникает Россия! Появился народ всех сословий, и все размышляют: почему инородные получили над нами столь сильную власть? Это значит — просыпается в народе любовь к своей
стране, к русской милой
земле его!
Тебя Господь своим сподобил чудом;
Иди же смело в бой, избранник Божий!
И нас возьми! Авось вернется время,
Когда царям мы царства покоряли,
В незнаемые
страны заходили,
Край видели
земли, перед глазами
Земля морским отоком завершалась
И выл сердито море-окиян.
Довольно бражничать! Теперь есть дело:
Точить оружие, в поход сбираться!
Художник петербургский! художник в
земле снегов, художник в
стране финнов, где всё мокро, гладко, ровно, бледно, серо, туманно.
У меня на руках женщина, и здесь еле перебиваемся, а заедешь в неизвестную
страну, рассоришься как-нибудь с компанией и совсем на голой
земле очутишься.
Земная жизнь для усталого, но чувственного человека восточных
стран кажется призрачной, лишенной смысла, а убеждение в возможности иного, посмертного, бытия побуждает его уже на
земле готовиться к райскому покою, как это делали пустынники Фиваиды [Фиваида — пустынная местность в Палестине.], как делают аскеты Индии и наши сектанты-мистики.
И чудное дело, — прибавил он, — сколько
стран, сколько
земель исходил я на своем веку, а такой слепоты в людях, как здесь, нигде не видывал!
— Напрасно, старче Божий, такое о Москве рассуждение держите, — вступился московский посол. —
Земля грехами преисполнена, Москва на ней же стоит. Праведников, подобных прежним отцам, не видим, обаче ревности по древлему благочестию не лишены. Прилежания к старой вере в московском обчестве довольно. О том по всем
странам премного известно.
Первое такое место на райской реке Евфрате, промеж рубежей турского с персидским, другая
страна за Египтом — зовется Емакань, в
земле Фиваидской, третье место за Сибирью, в сокровенном Опоньском государстве.
И говорит ангел: «Гляди сюда». И, повернувшись, указал ангел перстами на северную
страну. И оглянулся старец и увидал великую черную тучу. Туча застилала половину неба и спустилась на
землю. И вот раздвинулась туча, и стало видно великое полчище черных эфиопов, надвигавшихся на старца; позади же их всех стоял столь великий и страшный один эфиоп, что огромными ногами своими он стоял на
земле, а косматой головой с страшными глазами и красными губами он упирался в небо.
Как море-океан от концов до концов
земли разливается, так слава об отце Фотине разнеслась по близким местам и по дальним
странам.
И тот был в
стране обетованной и, возвратясь, говорил ученикам: «С востока приходили волхвы поклониться Христу в день рождества его, на востоке же и та
земля, что Господом обещана праведным последних дней.
— Вы передайте своим друзьям, — произнес он, — что хотел бы теперь многое сказать им. Но не могу сейчас. Время гонений скоро минет.
Страна вздохнет… Не я, но вы увидите уже лучшую
землю…
Смотрю в прошлое
Земли и вижу мириады тоскующих теней, проплывающих медленно через века и
страны.
По достижении совершеннолетия оставила я
страну моего воспитания, чтобы при помощи русского правительства приобрести полосу
земли на Тереке.
Пока славное Бельгийское королевство так героически защищало честь и имущество своего маленького народа, пока Франция всячески противодействовала дерзкому вторжению тевтонских варваров в свою доблестную
страну, a могущественный флот Англии, высадив на союзных франко-бельгийских территориях свой десанты, разыскивал и забирал или уничтожал немецкие крейсера, миноноски, пароходы и торговые суда; в то время храбрецы-сербы и черногорцы y себя на юге мужественно отстаивали свои
земли от разбойничьего нападения австрийцев, уже проникших туда, — Россия, великая славная Россия, с присущей ей героизмом, двинула в Восточную Пруссию и Галицию свои могучие, непобедимые полки.
— Всё русское скверно, а французское — о, сэ трэ жоли! [Это очень мило! (от франц. — c’est trs joli)] По-вашему, лучше и
страны нет, как Франция, а по-моему… ну, что такое Франция, говоря по совести? Кусочек
земли! Пошли туда нашего исправника, так он через месяц же перевода запросит: повернуться негде! Вашу Францию всю в один день объездить можно, а у нас выйдешь за ворота — конца краю не видно! Едешь, едешь…