Неточные совпадения
Во втором случае случилось настоящее чудо: в середине XIX в. впервые открылась настоящая
истина об
историческом процессе, которая не есть только «надстройка» и отражение экономики.
Гуманитарный пасифизм провозглашает превосходные нравственные
истины, но он не угадывает путей, которыми совершается
историческая судьба человечества.
У Маркса утверждается
исторический релятивизм
истины, как орудия борьбы классов, на почве диалектики, взятой у Гегеля.
Наше
историческое призвание, наше деяние в том и состоит, что мы нашим разочарованием, нашим страданием доходим до смирения и покорности перед
истиной и избавляем от этих скорбей следующие поколения.
Иронией высказывается досада, что
истина логическая — не одно и то же с
истиной исторической, что, сверх диалектического развития, она имеет свое страстное и случайное развитие, что, сверх своего разума, она имеет свой роман.
Православие славянофилов, их
исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его
истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.
Существует вечная
истина христианства, и она не зависит от времени, но христианство в своей
исторической, то есть относительной, форме приходило к концу.
В
историческом православии христианская
истина о человеке оставалась как бы в потенциальном состоянии.
Духовная
истина христианства не может воплощаться в
исторической жизни, она выражается в ней лишь символически, а не реально.
Никогда еще мы не были так близки к окончательному осознанию той религиозной
истины, что не только Церковь как живая
историческая плоть — мистична, но что мистична и сама история с ее иррациональной плотью, и сама культура — мистична.
В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращался со второстепенными
историческими происшествиями, тем строже он старался соблюдать
истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.
«Собеседник», как и «Вестник», защищал русский язык от вторжения ненужных иностранных слов, отличался любовию к
историческим изысканиям, пытался рисовать современные нравы, представлять в легкой форме дельные научные
истины; наконец, в нем, как и в «Вестнике», находим мы совершенное отсутствие стихотворных шарад и загадок, которыми наполнялись тогда все журналы, особенно новиковские.
Осознать себя со своей
исторической плотью в Православии и чрез Православие, постигнуть его вековечную
истину чрез призму современности, а эту последнюю увидать в его свете — такова жгучая, неустранимая потребность, которая ощутилась явно с 19 века, и чем дальше, тем становится острее [Ср. с мыслью В. И. Иванова, которую он впервые высказал 10 февраля 1911 г. на торжественном заседании московского Религиозно-философского общества, посвященном памяти В. С.
Само христианство было пленено и порабощено универсальным духом истории, оно приспособлялось к
исторической необходимости, и это приспособление выдавало за божественную
истину.
Человек может производить оценки, может видеть
истину, добро, красоту лишь как существо, возвышающееся над потоком природно-исторической и душевной жизни.
Тот же вопрос ставится перед марксизмом в другой форме: есть ли марксистская идеология такое же отражение экономической действительности, как и все другие идеологии, или она претендует на открытие абсолютной
истины, не зависимой от
исторических форм экономики и экономических интересов?
Но эта
истина была объективирована и социализирована, приспособлена к полезности для социальной обыденности, и потому только стало возможно
историческое христианство.
Чистая духовность не сакрализует ничего
исторического, для нее священны лишь Бог и божественное в человеке,
истина, любовь, милосердие, справедливость, красота, творческое вдохновение.
Оправданием мне служить может, что я желал принесть должную дань
истине, водившей пером Карамзина при описании Иоаннова проступка, который защищает г. Полевой, без всяких
исторических и логических доказательств.]
Кажется, было кем-то говорено: лишь бы обман был похож на
истину и нравился, так и повесть хороша; а розыски
исторической полиции здесь не у места.
В том, что такое
историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем
исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки, страсти, стремления к добру, красоте,
истине, — что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Пускаться же в пышные разглагольствования о расколе по отношению его к земству и пр. и пр., искажая на каждом шагу
исторические факты, пускаясь в неудержимые фантазии и для красного словца жертвуя чуть не на каждой странице
истиной и уважением к науке, считаю делом нечистым и недобросовестным, для какой бы цели это ни было делано.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает всё меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к
истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого-нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного
исторического лица, ложны сами в себе.