Неточные совпадения
Нет фатальной необходимости, нет непреложных экономических
законов, эти
законы имеют лишь преходящее
историческое значение.
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних
исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о
законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
Закона необходимого
исторического прогресса нет, это противоречит свободе человека и предполагает ложную объективную телеологию.
Он обличает
историческое христианство,
историческую церковь в приспособлении заветов Христа к
закону этого мира, в замене Царства Божьего царством кесаря, в измене
закону Бога.
Религиозное разграничение языческого государства и христианской церкви, принуждения и свободы,
закона и благодати есть великая
историческая задача, и выполнение ее столь же провиденциально, как некогда было провиденциально соединение церкви и государства, взаимопроникновение новозаветной благодати и ветхозаветноязыческого
закона.
Свобода и необходимость, благодать и
закон сплелись в
исторической действительности, два царства проникали друг в друга и смешивались.
Сторонник вульгарного материализма, Зайцев не придавал значения классовой борьбе и полагал, что ход
исторического процесса определяется биологическими
законами.
Кроме мысли об общих
законах исторического развития, в естественной законности петровской реформы нас может убедить еще одно соображение, относящееся к лицу самого Петра.
То, что мы сейчас собираемся сделать, — без сомнения, преступление. По своеобразному старинному обычаю, позволяется ловить в бухте рыбу только на удочку и в мережки. Лишь однажды в год, и то не больше как в продолжение трех дней, ловят ее всей Балаклавой в общественные сети. Это — неписаный
закон, своего рода
историческое рыбачье табу.
Признавая неизменные
законы исторического развития, люди нынешнего поколения не возлагают на себя несбыточных надежд, не думают, что они могут по произволу переделать историю, не считают себя избавленными от влияния обстоятельств.
В том, что
исторический опыт до сих пор не давал хороших результатов для учения о добродетели, виновато то ложное предположение, что побуждение, выведенное из понятия долга, будто бы слишком слабо и отдаленно, а что сильнее действует на душу более близкое побуждение, проистекающее из расчета на выгоды, которых надо ждать отчасти в этом, а также и в будущем мире за исполнение
закона.
Лики мировой мойры определяются как естественные «
законы» мирового и
исторического развития.
Последняя вплетается в ткань времени в качестве одной из образующих ее сил, причем, однако, и при наличности вносимых ею вариантов сохраняет свою силу общий
закон исторического ряда.
Сама церковь в
исторических своих воплощениях заражалась государством и принимала его насилия, попадала во власть порядка
закона.
Теократическое благодатное общество символизирует Царство Божье в природно-историческом порядке, который подлежит
закону.
Вспомнил он присяжных заседателей, которым непременно нужно говорить «речь», публику, усваивающую историю только по былинам и
историческим романам, себя самого, почерпавшего житейский смысл не из проповедей и
законов, а из басен, романов, стихов…
Для Сергея Андреевича и Киселева взгляды их противников были полны непримиримых противоречий, и они были убеждены, что те не хотят видеть этих противоречий только из упрямства: Даев и Наташа объявляли себя врагами капитализма — и в то же время радовались его процветанию и усилению; говорили, что для широкого развития капитализма необходимы известные общественно-политические формы, — и в то же время утверждали, что сам же капитализм эти формы и создаст;
историческая жизнь, по их мнению, направлялась не подчиняющимися человеческой воле экономическими
законами, идти против которых было нелепо, — но отсюда для них не вытекал вывод, что при таком взгляде человек должен сидеть сложа руки.
Люди эти, не понимая того, что для греков борьба и страдания их героев имели религиозное значение, вообразили себе, что стоит только откинуть стеснительные
законы трех единств, и, не вложив в нее никакого религиозного соответственного времени содержания, драма будет иметь достаточное основание в изображении различных моментов жизни
исторических деятелей и вообще сильных страстей людских.
Ложное знание рассуждает так: люди существуют и существовали до нас; посмотрим, как они существовали, какие происходили во времени и пространстве изменения в их существовании, куда направляются эти изменения. Из этих
исторических изменений их существования мы найдем
закон их жизни.
Чтобы понять жизнь человека, т. е. тот
закон, которому для блага человека должна быть подчинена его животная личность, люди рассматривают: или
историческое существование, но не жизнь человека, или несознаваемое человеком, но только видимое ему подчинение и животного, и растения, и вещества разным
законам, т. е. делают то же, что бы делали люди, изучающие положение неизвестных им предметов для того, чтобы найдти ту неизвестную цель, которой им нужно следовать.
«Волокита по судам и расправам» не только среди простого народа, сохранившего до сих лет
исторический страх к судам, но и для высших классов общества и учреждений представлялась тяжелым мытарством, которого старались избежать всеми дозволенными и недозволенными
законом силами и средствами.
Философия, наука, общественное мнение говорят: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь человека зависит не от того света разума, которым он может осветить самую эту жизнь, а от общих
законов, и потому не надо освещать эту жизнь разумом и жить согласно с ним, а надо жить, как живется, твердо веруя, что по
законам прогресса
исторического, социологического и других после того, как мы очень долго будем жить дурно, наша жизнь сделается сама собой очень хорошей.
Для истории признание свободы людей как силы, могущей влиять на
исторические события, т. е. не подчиненной
законам, есть то же, чтó для астрономии признание свободной силы движения небесных сил.
И из подведения под таковые уравнения
исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты
законы.
Только благодаря этому ложному учению, всосавшемуся в плоть и кровь наших поколений, могло случиться то удивительное явление, что человек точно выплюнул то яблоко познания добра и зла, которое он, по преданию, съел в раю, и, забыв то, что вся история человека только в том, чтобы разрешать противоречия разумной и животной природы, стал употреблять свой разум на то, чтобы находить
законы исторические одной своей животной природы.
Говоря о простейших действиях тепла, электричества или атомов, мы не можем сказать, почему происходят эти действия, и говорим, что такова природа этих явлений, что это их
закон. То же самое относится и до
исторических явлений. Почему происходит война или революция? мы не знаем; мы знаем только, что для совершения того или другого действия, люди складываются в известное соединение и участвуют все; и мы говорим, что такова природа людей, что это
закон.
В отыскании
законов исторического движения происходит совершенно то же.
Можно было, опровергнув новые
законы, удержать прежнее воззрение на историю, но, не опровергнув их, нельзя было, казалось, продолжать изучать
исторические события, как произведение свободной воли людей.
Вопрос состоит в том, что, глядя на человека, как на предмет наблюдения с какой бы то ни было точки зрения, — богословской,
исторической, этической, философской — мы находим общий
закон необходимости, которому он подлежит так же, как и всё существующее. Глядя же на него из себя, как на то, чтò мы сознаем, мы чувствуем себя свободными.
Нравственное влияние Дидро и Вольтера на Екатерину немало содействовало прекращению преследований: она едва подписала указы о возвращении раскольникам утраченных предками их гражданских прав и естественного права свободной совести, как писала уже следующие строки к фернейскому пустыннику, оратору европейских дворов и князю философов XVIII века: «терпимость всех вер у нас
законом уставлена, следовательно, гонение запрещается; правда, есть у нас такие исступленники, кои, по неимению гонения, сами себя сожигают, но если бы подобные им, находящиеся в других государствах, делали то же, то бы сие не только что большого зла не сделало, но еще бы более доставило свету спокойствия, и Колас не был бы колесован» [«
Историческая и философическая переписка императрицы Екатерины II с Вольтером».
Закон этот до такой степени вечен, что если и есть в
исторической жизни движение вперед к устранению зла, то только благодаря тем людям, которые так поняли учение Христа и которые переносили зло, а не сопротивлялись ему насилием.
Прошло семь лет после 12-го года. Взволнованное
историческое море Европы улеглось в свои бepeгà. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что
законы, определяющие их движение, неизвестны нам) продолжали свое действие.
Историческое море, не направлялось как прежде, порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине.
Исторические лица не носились как прежде, волнами от одного бèpeгa к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте.
Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие движение масс приказаниями войн, походов, сражений, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями,
законами, трактатами…