Неточные совпадения
Я не обращал внимание на ее трепет и смущение, и губы мои
коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить ни
слова — из любопытства. Мне хотелось видеть, как она выпутается из этого затруднительного положения.
От него не дождешься никакого живого или хоть даже заносчивого
слова, какое можешь услышать почти от всякого, если
коснешься задирающего его предмета.
Что же
касается пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от грома и молнии; но странное дело: чем многочисленнее и крепче становились ругательства, тем вид ее становился любезнее, тем очаровательнее делалась ее улыбка, обращенная к грозному поручику. Она семенила на месте и беспрерывно приседала, с нетерпением выжидая, что наконец-то и ей позволят ввернуть свое
слово, и дождалась.
— Не совсем обошла, некоторые —
касаются, — сказала Марина, выговорив
слово «
касаются» с явной иронией, а Самгин подумал, что все, что она говорит, рассчитано ею до мелочей, взвешено. Кормилицыну она показывает, что на собрании убогих людей она такая же гостья, как и он. Когда писатель и Лидия одевались в магазине, она сказала Самгину, что довезет его домой, потом пошепталась о чем-то с Захарием, который услужливо согнулся перед нею.
— Я — читала, — не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные
слова не доходят до моей души. Помните у Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и злой немец. Пропетое
слово глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее искусство — музыка — способна
коснуться глубин души.
И она хотела что-то сказать, но ничего не сказала, протянула ему руку, но рука, не
коснувшись его руки, упала; хотела было также сказать: «прощай», но голос у ней на половине
слова сорвался и взял фальшивую ноту; лицо исказилось судорогой; она положила руку и голову ему на плечо и зарыдала. У ней как будто вырвали оружие из рук. Умница пропала — явилась просто женщина, беззащитная против горя.
Дело в том, что Тарантьев мастер был только говорить; на
словах он решал все ясно и легко, особенно что
касалось других; но как только нужно было двинуть пальцем, тронуться с места —
словом, применить им же созданную теорию к делу и дать ему практический ход, оказать распорядительность, быстроту, — он был совсем другой человек: тут его не хватало — ему вдруг и тяжело делалось, и нездоровилось, то неловко, то другое дело случится, за которое он тоже не примется, а если и примется, так не дай Бог что выйдет.
А что
касается веника, досок, двух кирпичей, днища бочки и двух полен, которые он держит у себя в комнате, так ему без них в хозяйстве обойтись нельзя, а почему — он не объяснял; далее, что пыль и пауки ему не мешают и,
словом, что он не сует носа к ним в кухню, следовательно, не желает, чтоб и его трогали.
— Послушайте, Вера Васильевна, не оставляйте меня в потемках. Если вы нашли нужным доверить мне тайну… — он на этом
слове с страшным усилием перемог себя, — которая
касалась вас одной, то объясните всю историю…
— Да, да; правда? Oh, nous nous convenons! [О, как мы подходим друг к другу! (фр.)] Что
касается до меня, я умею презирать свет и его мнения. Не правда ли, это заслуживает презрения? Там, где есть искренность, симпатия, где люди понимают друг друга, иногда без
слов, по одному такому взгляду…
Далее: «Во-вторых, защитник Масловой, — продолжал он читать, — был остановлен во время речи председателем, когда, желая охарактеризовать личность Масловой, он
коснулся внутренних причин ее падения, на том основании, что
слова защитника якобы не относятся прямо к делу, а между тем в делах уголовных, как то было неоднократно указываемо Сенатом, выяснение характера и вообще нравственного облика подсудимого имеет первенствующее значение, хотя бы для правильного решения вопроса о вменении» — два, — сказал он, взглянув на Нехлюдова.
И слезы выступили у ней на глаза, и она
коснулась его руки. Фраза эта была неясна, но он понял ее вполне и был тронут тем, чтò она означала.
Слова ее означали то, что, кроме ее любви, владеющей всею ею, — любви к своему мужу, для нее важна и дорога ее любовь к нему, к брату, и что всякая размолвка с ним — для нее тяжелое страдание.
Он слегка только и насмешливо опять
коснулся «романов» и «психологии» и к
слову ввернул в одном месте: «Юпитер, ты сердишься, стало быть, ты не прав», чем вызвал одобрительный и многочисленный смешок в публике, ибо Ипполит Кириллович уже совсем был не похож на Юпитера.
Об Якове-Турке и рядчике нечего долго распространяться. Яков, прозванный Турком, потому что действительно происходил от пленной турчанки, был по душе — художник во всех смыслах этого
слова, а по званию — черпальщик на бумажной фабрике у купца; что же
касается до рядчика, судьба которого, признаюсь, мне осталось неизвестной, то он показался мне изворотливым и бойким городским мещанином. Но о Диком-Барине стоит поговорить несколько подробнее.
— Нет, ты не все читаешь. А это что? — говорит гостья, и опять сквозь нераскрывающийся полог является дивная рука, опять
касается страницы, и опять выступают на странице новые
слова, и опять против воли читает Вера Павловна новые
слова: «Зачем мой миленький не провожает нас чаще?»
Коснувшись до этого предмета, я не могу удержаться, чтоб не сказать несколько
слов об одной из этих героических историй, которая очень мало известна.
— Честное
слово, — сказал я ему, — и вашу руку — у вас других долгов нет, которые
касались бы дома?
Что
касается до споров наших, их сам Грановский окончил, он заключил следующими
словами письмо ко мне из Москвы в Женеву 25 августа 1849 года. С благочестием и гордостию повторяю я их...
Если разговор
касался важных и благочестивых предметов, то Иван Иванович вздыхал после каждого
слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных, то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя на которые, кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас, как велики те дыни, о которых он говорил, и как жирны те гуси, которые бегают у него по двору.
— А что
касается нашей встречи с Лиодором, то этому никто не поверит, — успокаивал немец. — Кто не знает, что Лиодор разбойник и что ему ничего не значит оговорить кого угодно? Одним
словом, пустяки.
Уже в начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих
слов, кивал головою,
касался глаз, крепко нажимая их пальцами, и всё вытирал быстрым движением ладони лоб и щеки, как сильно вспотевший. Когда кто-либо из слушателей двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел...
Что же
касается до чиновника, так тот так и повис над Рогожиным, дыхнуть не смел, ловил и взвешивал каждое
слово, точно бриллианта искал.
Но овладевшее им чувство робости скоро исчезло: в генерале врожденное всем русским добродушие еще усугублялось тою особенного рода приветливостью, которая свойственна всем немного замаранным людям; генеральша как-то скоро стушевалась; что же
касается до Варвары Павловны, то она так была спокойна и самоуверенно-ласкова, что всякий в ее присутствии тотчас чувствовал себя как бы дома; притом от всего ее пленительного тела, от улыбавшихся глаз, от невинно-покатых плечей и бледно-розовых рук, от легкой и в то же время как бы усталой походки, от самого звука ее голоса, замедленного, сладкого, — веяло неуловимой, как тонкий запах, вкрадчивой прелестью, мягкой, пока еще стыдливой, негой, чем-то таким, что
словами передать трудно, но что трогало и возбуждало, — и уже, конечно, возбуждало не робость.
— Сколько раз давал себе
слово не
касаться этого предмета, а все невольно болтаешь.
— О том, что если вы намерены
коснуться в ваших
словах известного вам скандального события, то, умоляю вас, имейте ко мне жалость — оставьте это намерение.
— Нет, про только-тоуж я скажу, — перебил он, выскакивая в переднюю и надевая шинель (за ним и я стал одеваться). — У меня и до тебя дело; очень важное дело, за ним-то я и звал тебя; прямо до тебя
касается и до твоих интересов. А так как в одну минуту, теперь, рассказать нельзя, то дай ты, ради бога,
слово, что придешь ко мне сегодня ровно в семь часов, ни раньше, ни позже. Буду дома.
Напрасно секретарь его упреждал, что в лесу том водятся волки, которые могут генерала растерзать; на все таковые упреждения генерал ответствовал одно: «Не может этого случиться, чтобы дикие звери сего мундира
коснулись!» И с сими
словами отправился в путь.
Это — относительно, так сказать, внутренней политики; что же
касается до внешних отношений, то здесь вопрос усложняется тем, что нужно говорить не об одном заводе, даже не о заводском округе, даже не об Урале, а вообще о всей нашей промышленной политике, которая постоянно колебалась и колеблется между полной свободой внешнего рынка и покровительственной системой в строгом смысле
слова.
— Конечно, безразлично… Хотя бы три дня шел дождь Лаптевыми, скажу
словами Лютера, до земства это не
касается… Земство должно держать высоко знамя своей независимости, оно стоит выше всего этого.
Николай слушал, протирая очки, Софья смотрела, широко открыв свои огромные глаза и забывая курить угасавшую папиросу. Она сидела у пианино вполоборота к нему и порою тихо
касалась клавиш тонкими пальцами правой руки. Аккорд осторожно вливался в речь матери, торопливо облекавшей чувства в простые, душевные
слова.
Но все-таки оба они продолжали говорить шепотом, и в этих тихих, отрывистых
словах, среди тяжелого, густого мрака, было много боязливого, смущенного и тайно крадущегося. Они сидели, почти
касаясь друг друга. У Ромашова глухими толчками шумела в ушах кровь.
— Совершенно два различных понятия, любезный господин де ЛабулИ. Значение
слова"каторга"я сейчас имел честь объяснять вам; что же
касается до
слова"припеваючи" — это то самое, об чем вы, французы, в романсах поете: aimons, dansons et… chantons! [давайте любить, танцевать и… петь!]
— Ты знаешь, он очень осторожный человек на
словах, но если что
коснется до меня, чтобы мне нанести оскорбление, он решительно тут делается сумасшедшим человеком: забывает даже всякое приличие, и, наконец… этот поступок с тобой?
Тут у меня еще не докончено, но всё равно,
словами! — трещал капитан. — Никифор берет стакан и, несмотря на крик, выплескивает в лохань всю комедию, и мух и таракана, что давно надо было сделать. Но заметьте, заметьте, сударыня, таракан не ропщет! Вот ответ на ваш вопрос: «Почему?» — вскричал он торжествуя: — «Та-ра-кан не ропщет!» Что же
касается до Никифора, то он изображает природу, — прибавил он скороговоркой и самодовольно заходил по комнате.
— То есть если вы уже знаете, — заторопился Петр Степанович, казалось, желая вскочить глазами в душу, — то, разумеется, никто из нас ни в чем не виноват, и прежде всех вы, потому что это такое стечение… совпадение случаев… одним
словом, юридически до вас не может
коснуться, и я летел предуведомить.
— Даю
слово, что я вовсе не хотел вас оскорблять, — с нетерпением проговорил Николай Всеволодович, — я выстрелил вверх потому, что не хочу более никого убивать, вас ли, другого ли, лично до вас не
касается. Правда, себя я не считаю обиженным, и мне жаль, что вас это сердит. Но не позволю никому вмешиваться в мое право.
В деньгах я не особенно нуждаюсь, потому что получил обеспеченное состояние от родителей; что же
касается до моих чувств, то они могут быть выражены в двух
словах: я готов!
Понятно, как я обрадовался, когда на другой день утром пришел ко мне Глумов. Он был весел и весь сиял, хотя лицо его несколько побледнело и нос обострился. Очевидно, он прибежал с намерением рассказать мне эпопею своей любви, но я на первых же
словах прервал его. Не нынче завтра Выжлятников мог дать мне второе предостережение, а старик и девушка, наверное, уже сию минуту поджидают меня. Что же
касается до племянника, то он, конечно, уж доставил куда следует статистический материал. Как теперь быть?
Эта борьба, эти мучения, страх, внушаемый ей мужем, добрым и ласковым, но неумолимым во всем, что
касалось его чести, — все это разрушительно потрясло ее телесные силы. Когда губы Серебряного прикоснулись к губам ее, она задрожала как в лихорадке, ноги под ней подкосились, а из уст вырвались
слова...
— Понимаю… служивому на табак… благодарю! А что
касается до того… заест она меня, друг любезный! вот помяни мое
слово — заест!
Так повествовала Арина Петровна, и, надо сказать правду, редкий рассказчик находил себе таких внимательных слушателей. Евпраксеюшка старалась не проронить
слова, как будто бы перед ней проходили воочию перипетии какой-то удивительной волшебной сказки; что же
касается до Улитушки, то она, как соучастница большей части рассказываемого, только углами губ причмокивала.
Но и эти
слова не
коснулись Александра, он продолжал все более задушевно, и, хотя голос его звучал негромко, казалось, что он трубит в медную трубу.
Голос у него был маленький, но — неутомимый; он прошивал глухой, о́темный гомон трактира серебряной струной, грустные
слова, стоны и выкрики побеждали всех людей, — даже пьяные становились удивленно серьезны, молча смотрели в столы перед собою, а у меня надрывалось сердце, переполненное тем мощным чувством, которое всегда будит хорошая музыка, чудесно
касаясь глубин души.
Зная, что противоречие, существующее между учением Христа, которое мы на
словах исповедуем, и всем строем нашей жизни нельзя распутать
словами и,
касаясь его, можно только сделать его еще очевиднее, они с большей или меньшей ловкостью, делая вид, что вопрос о соединении христианства с насилием уже разрешен или вовсе не существует, обходят его [Знаю только одну не критику в точном смысле
слова, но статью, трактующую о том же предмете и имеющую в виду мою книгу, немного отступающую от этого общего определения.
Когда люди, ворча и подвывая, налезали на крыльцо,
касаясь трясущимися руками рясы старца и ног его, вытягивая губы, чмокая и бормоча, он болезненно морщился, подбирал ноги под кресло, а келейник, хмурясь, махал на них рукою, — люди откатывались прочь, отталкивая друг друга, и, в жажде скорее слышать миротворные
слова, сердились друг на друга, ворчали.
Подняв руки и поправляя причёску, попадья продолжала говорить скучно и серьёзно. На стенках и потолке беседки висели пучки вешних пахучих трав, в тонких лентах солнечных лучей кружился, плавал, опадая, высохший цветень, сверкала радужная пыль. А на пороге, фыркая и кувыркаясь, играли двое котят, серенький и рыжий. Кожемякин засмотрелся на них, и вдруг его ушей
коснулись странные
слова...
Он теперь ходил за Фомой как собачка, смотрел на него с благоговением и к каждому
слову его прибавлял: «Благороднейший ты человек, Фома! ученый ты человек, Фома!» Что ж
касается Ежевикина, то он был в самой последней степени восторга.
Что означают эти
слова — это до него не
касается; он рад уже и тому, что есть такие
слова, которые хоть и черт знает что означают, но дают исходную точку для борьбы.
Сначала я не слыхал его объяснения и продолжал делать свое дело; но, признаюсь, когда
слова «новый будет! новый будет!» явственно
коснулись моего слуха, то рука моя невольно опустилась.
Маска приложила палец к губам; другой рукой, растопырив ее пальцы, повертела в воздухе так и этак, делая вид, что закручивает усы,
коснулась моего рукава, затем объяснила, что знает меня, нарисовав в воздухе
слово «Гарвей».