Неточные совпадения
Если днем все улицы были запружены народом, то теперь все эти тысячи людей сгрудились в домах, с улицы широкая ярмарочная волна хлынула под гостеприимные кровли. Везде виднелись
огни; в окнах, сквозь ледяные узоры, мелькали неясные человеческие силуэты; из отворявшихся дверей вырывались белые
клубы пара, вынося с собою смутный гул бушевавшего ярмарочного моря. Откуда-то доносились звуки визгливой музыки и обрывки пьяной горластой песни.
Первый раз в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море
огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Желтый дым большими
клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
После полуночи дождь начал стихать, но небо по-прежнему было морочное. Ветром раздувало пламя костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они взбирались по стволам деревьев и углублялись в лес, то вдруг припадали к земле и, казалось, хотели проникнуть в самый
огонь. Кверху от костра
клубами вздымался дым, унося с собою тысячи искр. Одни из них пропадали в воздухе, другие падали и тотчас же гасли на мокрой земле.
Наступал вечер; на землю спускались сумерки; в домах зажигались
огни. Выслушав перечень добрых дел, совершенных в течение дня квартальными надзирателями, он отправлялся в
клуб, где приглашал предводителя идти с ним вместе по стезе добродетели. Предводитель подавался туго, но так как поставленные ему на вид выгоды были до того ясны, что могли убедить даже малого ребенка, то и он, наконец, уступил.
Я слышал, как мой отец вернулся из
клуба; он постучал в ворота, через минуту в окне показался
огонь, и я увидел сестру, которая шла торопливо с лампой и на ходу одною рукой поправляла свои густые волосы.
Свечерело. В предместиях дальных,
Где, как черные змеи, летят
Клубы дыма из труб колоссальных,
Где сплошными
огнями горят
Красных фабрик громадные стены,
Окаймляя столицу кругом, —
Начинаются мрачные сцены.
Но в предместия мы не пойдем.
Нам зимою приятней столица
Там, где ярко горят фонари,
Где гуляют довольные лица,
Где катаются сами цари.
Потом группа ямщиков медленно направилась к нашей юрте. Дверь скрипнула, ворвался
клуб холодного воздуха… Ямщики один за другим входили в избу, подходили к камельку, протягивали руки к
огню и смотрели на Островского. Тот как будто даже не замечал их…
Красиво, когда
огонь вдруг охватит высокую траву: огненный столб вышиною в сажень поднимается над землей, бросит от себя к небу большой
клуб дыма и тотчас же падает, точно проваливается сквозь землю.
Уже видно было, как
огонь перебегал с одного места на другое, и как по воздуху в
клубах дыма летела горящая сухая трава.
Город кипит, как котел, трещат кровли, лопаются стекла,
огонь бьет с
клубами дыма, кричит народ, стучат в набат, а у меня пуще в сердце гудит один голос, один звук: спасай свою дочь!
Второй час ночи. На Рыбной улице повевает только метель, поднявшаяся к полуночи. Ни «Ваньки», ни пешехода. В будке давно погас
огонь. От дома дворянского
клуба, стоящего на площади, в той же стороне, где и окружной суд, проедут изредка сани, везут кого-нибудь домой после пульки в винт. Фонари, керосиновые и довольно редкие, мелькают сквозь снежную крупу, густо посыпающую крыши, дорогу, длинные заборы.
По временам только прорезывался этот мрак
огнем, вылетавшим
клубом с трех батарей русских.
Что-то затрещало в
огне.
Огонь притих на мгновенье; черные
клубы дыма повалили из-под крыши. Еще страшно затрещало что-то в
огне, и завалилось что-то огромное.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадною дворней, как только он увидал — проехав по городу — эту Иверскую часовню с бесчисленными
огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и московский Английский
клуб, — он почувствовал себя, до́ма, в тихом пристанище.