Неточные совпадения
Тяжелый нос бабушки обиженно
краснел, и она уплывала медленно, как облако на закате солнца. Всегда в руке ее французская
книжка с зеленой шелковой закладкой, на закладке вышиты черные слова...
Воспользовавшись свободным временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и отметил у себя в записной
книжке: белый клен с гладкой зеленоватой корой и с листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная листва; каменную березу с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый вид смородины, почти не отличающийся от обыкновенной
красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не было ягод; шиповник без шипов с красноватыми ветвями, мелкими листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину — куст со светлой корой, с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными листьями и с желтоватыми цветами.
— Да он иначе и не говорит, как из
книжек, — подхватил Евгений Павлович, — целыми фразами из критических обозрений выражается. Я давно имею удовольствие знать разговор Николая Ардалионовича, но на этот раз он говорит не из
книжки. Николай Ардалионович явно намекает на мой желтый шарабан с
красными колесами. Только я уж его променял, вы опоздали.
Со всем этим я воротился домой уже в час пополудни. Замок мой отпирался почти неслышно, так что Елена не сейчас услыхала, что я воротился. Я заметил, что она стояла у стола и перебирала мои книги и бумаги. Услышав же меня, она быстро захлопнула книгу, которую читала, и отошла от стола, вся
покраснев. Я взглянул на эту книгу: это был мой первый роман, изданный отдельной
книжкой и на заглавном листе которого выставлено было мое имя.
— Господа! — молвил Рыбин, и бородатое лицо напряглось,
покраснело. — Значит — господа
книжки составляют, они раздают. А в
книжках этих пишется — против господ. Теперь, — скажи ты мне, — какая им польза тратить деньги для того, чтобы народ против себя поднять, а?
— «Ах, нет, — отвечал он, — нет, вы посмотрите только, какие здесь есть хорошие
книжки; очень, очень хорошие есть
книжки!» И последние слова он так жалобно протянул нараспев, что мне показалось, что он заплакать готов от досады, зачем
книжки хорошие дороги, и что вот сейчас капнет слезинка с его бледных щек на
красный нос.
Надежда Васильевна Адаменко с братом жила в городе в собственном кирпичном
красном домике; недалеко от города было у нее имение, отданное в аренду. В позапрошлом году кончила она учение в здешней гимназии, а ныне занималась тем, что лежала на кушетке, читала
книжки всякого содержания да школила своего брата, одиннадцатилетнего гимназиста, который спасался от ее строгостей только сердитым заявлением...
Дела вы сдали фельдшеру и прочей сволочи, а сами сидели в тепле да в тишине, копили деньги,
книжки почитывали, услаждали себя размышлениями о разной возвышенной чепухе и (Иван Дмитрич посмотрел на
красный нос доктора) выпивахом.
По щеке у Лиды поползла крупная слеза и капнула на
книжку. Саша тоже опустила глаза и
покраснела, готовая заплакать. Лаптев от жалости не мог уже говорить, слезы подступили у него к горлу; он встал из-за стола и закурил папироску. В это время сошел сверху Кочевой с газетой в руках. Девочки поднялись и, не глядя на него, сделали реверанс.
Как я был счастлив получить от него переплетенную в
красный сафьян
книжку «По Волге» с надписью: «Моему другу и однокашнику-волгарю, бурлаку настоящему, Володе Гиляровскому от актера Бурлака».
Руки у него тряслись, на висках блестел пот, лицо стало добрым и ласковым. Климков, наблюдая из-за самовара, видел большие, тусклые глаза Саши с
красными жилками на белках, крупный, точно распухший нос и на жёлтой коже лба сеть прыщей, раскинутых венчиком от виска к виску. От него шёл резкий, неприятный запах. Пётр, прижав
книжку к груди и махая рукой в воздухе, с восторгом шептал...
В дочери, рослой, неразговорчивой, тоже было что-то скучное и общее с Яковом. Она любила лежать, читая
книжки, за чаем ела много варенья, а за обедом, брезгливо отщипывая двумя пальчиками кусочки хлеба, болтала ложкой в тарелке, как будто ловя в супе муху; поджимала туго налитые кровью, очень
красные губы и часто, не подобающим девчонке тоном, говорила матери...
— Вы их немедленно получите, — ответил генерал,
покраснев немного, порылся у себя в бюро, справился в
книжке, и оказалось, что за ним моих денег около ста двадцати рублей.
Я отыскал Мухоедова в глубине рельсовой катальной; он сидел на обрубке дерева и что-то записывал в свою записную
книжку; молодой рабочий с
красным от огня лицом светил ему, держа в руке целый пук зажженной лучины; я долго не мог оглядеться в окружавшей темноте, из которой постепенно выделялись остовы катальных машин, темные закоптелые стены и высокая железная крыша с просвечивавшими отверстиями.
Взял он из шкафа маленькую
книжку в
красной коже, подал мне и приказал...
В поручика полетели сверху позабытые им впопыхах вещи: палка, бумажный воротничок и записная
книжка. На последней ступеньке поручик остановился, поднял голову и погрозил кулаком. Лицо у него было бледно, под левым глазом
краснела ссадина.
Красное от вина лицо Василия Петровича еще более
покраснело. Не зная зачем, он расстегнул сюртук, вынул свою
книжку и достал драгоценную карточку. Кудряшов схватил ее и начал рассматривать.
Что такое? В чем дело? Лелька поглядывала на работницу. Руки ее
покраснели, кое-где даже как будто вздулись волдыри. Леля стала ходить по приемной, как будто случайно подошла к углу, уронила на кафельный пол свою
красную книжку-пропуск, нагнулась и вместе с
книжкою подняла пузырек. Трехгранный, рубчатый; на цветной этикетке — «Уксусная эссенция». Лелька побледнела. Сердце заколотилось.
Разговор этот происходил у него в кабинете. Он подошел к шкапчику, вынул оттуда довольно толстую
книжку в
красном сафьяне и показал мне ее.
На кушетке, налево от двери, почти прилегла"обладательница квартиры", с толстой
книжкой в
красной обертке. На ней была шелковая безрукавка и тюлевая косынка на голове.
Сбор был назначен к четырем часам в саду при летнем помещении заводского клуба. Но уже задолго до четырех девчата и парни сидели за столиками буфета и на скамейках, взволнованно расхаживали по дорожкам. У всех в руках были голубовато-серые
книжки резолюций и постановлений партконференции с большою ярко-красною цифрою 16 на обложке. Перелистывали
книжку, опять и опять пересматривали цифры намечаемых достижений.
Да! да! Отвечает: «с удовольствием», и в ту же минуту берет из моих рук
книжку и ничтоже сумняся крупным и твердым почерком, вроде архиерейского, пишет, сначала в одну строку: «Обольщение богатства заглушает слово», а потом с
красной строки: «Богатые притесняют вас, и влекут вас в суды, и бесславят ваше доброе имя».