Неточные совпадения
Мягкими увалами поле, уходя вдаль, поднималось к дымчатым облакам; вдали снежными буграми возвышались однообразные конусы лагерных палаток, влево от них на темном фоне рощи двигались ряды белых, игрушечных солдат, а еще левее возвышалось в голубую пустоту между облаков очень
красное на солнце кирпичное
здание, обложенное тоненькими лучинками лесов, облепленное маленькими, как дети, рабочими.
Здание с
красною крышей оказалось тюрьмой.
Впереди виднелась роща, а из-за нее выглядывала
красная крыша казенного
здания.
Наконец в конце июня 1863 года и я в мундире с
красным воротником и медными пуговицами отправился в первый раз на уроки в новое гимназическое
здание.
Мост исчез, исчезли позади и сосны Врангелевки, последние грани того мирка, в котором я жил до сих пор. Впереди развертывался простор, неведомый и заманчивый. Солнце было еще высоко, когда мы подъехали к первой станции, палевому
зданию с
красной крышей и готической архитектурой.
В конце улицы
красным пятном выделялись кирпичные стены бывшей каторги, а рядом громадное покосившееся бревенчатое
здание «пьяной конторы».
Александров остановил извозчика у
Красных казарм, напротив
здания четвертого кадетского корпуса. Какой-то тайный инстинкт велел ему идти в свой второй корпус не прямой дорогой, а кружным путем, по тем прежним дорогам, вдоль тех прежних мест, которые исхожены и избеганы много тысяч раз, которые останутся запечатленными в памяти на много десятков лет, вплоть до самой смерти, и которые теперь веяли на него неописуемой сладкой, горьковатой и нежной грустью.
Маскарад был устроен в общественном собрании, — каменное, в два жилья,
здание казарменного вида, окрашенное в ярко-красный цвет, на базарной площади. Устраивал маскарад Громов-Чистопольский, антрепренер и актер здешнего городского театра.
В ту же ночь на многих стенах внутри гимназии, на стенах наружных, даже на куполе
здания, явились ругательные надписи директору, мастерски начерченные
красным карандашом крупными печатными буквами.
Держа в одной руке квач, а в другой ведёрко дёгтя, Тихон подвинулся к нему и, указывая квачом на тёмно-красное, цвета сырого мяса,
здание фабрики, ворчал...
Конечно, следы исполинского пожара еще не были изглажены: огромные обгорелые каменные дома, кое-как прикрытые старым железом, окна, заделанные деревянными досками с нарисованными на них рамами и стеклами, с
красными и закоптелыми полосами и пятнами по стенам, печальными знаками пламени, за три года вылетавшего из всех отверстий
здания, пустыри с обгорелыми фундаментами и печами, заросшие густою травою, искрещенные прямыми тропинками, проложенными и протоптанными расчетливыми пешеходами, самая новизна, свежесть множества деревянных, прекрасной новейшей архитектуры домов, только что отстроенных или строящихся, — все красноречиво говорило о недавнем посещении Европы…
По осыпанным известью доскам лесов, обнявших
красную громаду строящегося дома, бойко ползают фигурки каменщиков. Они лепятся на вершине
здания, маленькие, как пчелы, и возводят его все выше, выше с каждым днем.
За ними потянулись длинные желтые и серые заборы, стали встречаться совсем ветхие избенки вместо богатых домов и вместе с тем колоссальные
здания под фабриками, уродливые, почерневшие,
красные, с длинными трубами.
На той стороне еле заметно чернели разбросанные
здания, и в двух-трех местах
красными точками светился огонь.
В одном большом городе был ботанический сад, а в этом саду — огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали все
здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла. Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее
красным светом. Тогда она вся горела,
красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне.
В первый же день Ашанин с партией своих спутников, решивших осматривать Лондон вместе, небольшой группой, состоящей из четырех человек (доктор, жизнерадостный мичман Лопатин, гардемарин Иволгин и Володя), побродил по улицам, был в соборе св. Павла, в Тоуэре, проехал под Темзой по железной дороге по сырому туннелю, был в громадном
здании банка, где толпилась масса посетителей, и где царил тем не менее образцовый порядок, и после сытного обеда в ресторане закончил свой обильный впечатлениями день в Ковентгарденском театре, слушая оперу и поглядывая на преобладающий
красный цвет дамских туалетов.
Большая, узкая, длинная, похожая на светлый коридор комната, находившаяся в нижнем этаже коричневого
здания, выходила своими окнами в сад. Деревья, еще не обездоленные безжалостной рукой осени, стояли в их осеннем желтом и
красном уборе, за окнами комнаты. Серое небо глядело в столовую.
Многие из «малодушных» горько плачут от страха… С
красными веками и распухшими от слез носами бродят унылые стрижки по коричневому
зданию.
Большой красивый город. Чистые улицы. Бегающие там и тут трамваи. Повсюду военные, повсюду солдаты. Любопытная толпа горожан, снующая по бульвару и по тротуарам, несмотря ни на какую погоду. То и дело проезжают автомобили, приспособленные для раненых. На каждом шагу встречаются
здания со значками госпиталей и лазаретов
Красного Креста.
И тотчас же, отложив афишу, он провел ладонью по волосам и задумчиво поглядел в полуоткрытую дверь на кирпично-красное тяжелое
здание театра.
Вокруг барака закипела работа. Солдаты мели улицу перед
зданием, посыпали ее песком, у подъезда водружали шест с флагами
красного креста и национальным. Смотритель находился здесь, он был теперь деятелен, энергичен и отлично знал, где что достать.
Об этом уже в городе толкуют, проект он подает государю, хочет всю матушку Русь в три краски выкрасить: мосты, столбы, заставы, гауптвахты, караульни, даже тумбы и все присутственные места и казенные
здания будут по этому проекту под один манер в три колера: белый,
красный и черный.
Собрание было в
здании сельсовета. Председательствовал товарищ Бутыркин, бритый, с сухим, энергичным лицом. Лелька говорила задушевно и сильно. Каштановые кудри выбивались из-под
красной косынки, глаза на красивом лице блестели. Говорила о нелепости раздробленного хозяйствования, о выгодах коллективной жизни.
На первом плане представлялся огромный каменный трехэтажный дом, назначенный для кадетского корпуса; за ним высился большой, окруженный колоннами, купол собора и золотой шпиль колокольни, а там в разных местах выглядывали зеленые и
красные кровли
зданий, за которыми бесконечный сад сливался с горизонтом.
Не будучи оштукатурено,
здание сохраняет естественный темно-бурый цвет старого кирпича и вблизи, как говорят, производит впечатление сумрачное, даже угрожающее, особенно на людей нервных, которым
красные кирпичи напоминают кровь и кровавые куски человеческого мяса.
Вместе с прислушиваньем к шопоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося
здания из иголок, князь Андрей видел урывками и
красный окруженный свет свечки и слышал шуршанье тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушке и на лице его.
Всё так же в этом мире всё воздвигалось, не разрушаясь,
здание, всё так же тянулось что-то, так же с
красным кругом горела свечка, та же рубашка-сфинкс лежала у двери; но кроме всего этого, что-то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс стоячий явился пред дверью.