Неточные совпадения
Вот на пути моем
кровавомМой вождь под знаменем креста,
Грехов могущий разрешитель,
Духовной скорби врач, служитель
За нас распятого Христа,
Его святую кровь и тело
Принесший мне, да укреплюсь,
Да приступлю ко
смерти смело
И жизни вечной приобщусь!
В 1880 г. в Дуэ и в 1887 г. в Александровске, по-видимому, были эпидемии
кровавого поноса, и всех
смертей за десятилетний период в метрических книгах показано 8.
И она была права: тотчас же после
смерти ЖеньКи над домом, бывшим Анны Марковны Шайбес, а теперь Эммы Эдуардовны Тицнер, точно нависло какое-то роковое проклятие:
смерти, несчастия, скандалы так и падали на него беспрестанно, все учащаясь, подобно
кровавым событиям в шекспировских трагедиях, как, впрочем, это было и во всех остальных домах Ям.
Первые двое были, пожалуй, уж не так зловредны и безжалостно строги, чтобы питать к ним лютую вражду, ненависть и
кровавую месть. Но они умели держать молодежь в постоянном состоянии раздражения ежеминутными нервными замечаниями, мелкими придирками, тупыми повторениями одних и тех же скучных, до
смерти надоевших слов и указаний, вечной недоверчивостью и подозрительностью и, наконец, долгими, вязкими, удручающими нотациями.
Прославим в мире женщину — Мать, единую силу, пред которой покорно склоняется
Смерть! Здесь будет сказана правда о Матери, о том, как преклонился пред нею слуга и раб
Смерти, железный Тамерлан,
кровавый бич земли.
О! я вам отвечаю, что Борис Петрович больше испугался, чем неопытный должник, который в первый раз, обшаривая пустые карманы, слышит за дверьми шаги и кашель чахоточного кредитора; бог знает, что прочел Палицын на замаранных листках своей совести, бог знает, какие образы теснились в его воспоминаниях — слово
смерть, одно это слово, так ужаснуло его, что от одной этой
кровавой мысли он раза три едва не обеспамятел, но его спасло именно отдаление всякой помощи: упав в обморок, он также боялся умереть.
И так как их оказалось слишком много и так как они торопились друг перед другом попасть на
смерть, то они просили об этом письменно, и некоторые из них, по древнему обычаю, отрубали себе указательный палец левой руки и прикладывали его к подписи в виде
кровавой печати.
Я жить спешил в былые годы,
Искал волнений и тревог,
Законы мудрые природы
Я безрассудно пренебрег.
Что ж вышло? Право смех и жалость!
Сковала душу мне усталость,
А сожаленье день и ночь
Твердит о прошлом. Чем помочь!
Назад не возвратят усилья.
Так в клетке молодой орел,
Глядя на горы и на дол,
Напрасно не подъемлет крылья —
Кровавой пищи не клюет,
Сидит, молчит и
смерти ждет.
А Одиссей двадцать лет жизни провел в
кровавых боях под Троей и в смертно-опасных скитаниях по миру;
смерть несчетное число раз заглядывала ему в самые глаза.
Вспыхнувши гневом, коню отвечал Ахиллес быстроногий:
«Что ты, о конь мой, пророчишь мне
смерть? Не твоя то забота!
Знаю я сам хорошо, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе троян не насыщу
кровавою бранью!»
Молвил, — и с криком вперед устремил он коней звуконогих.
Зверь не таков. При виде крови глаза его загораются зеленоватым огнем, он радостно разрывает прекрасное тело своей жертвы, превращает его в
кровавое мясо и, грозно мурлыча, пачкает морду кровью. Мы знаем художников, в душе которых живет этот стихийно-жестокий зверь, радующийся на кровь и
смерть. Характернейший среди таких художников — Редиард Киплинг. Но бесконечно чужд им Лев Толстой.
Восходит к
смерти Людови́к
В виду безмолвного потомства,
Главой развенчанной приник
К
кровавой плахе Вероломства.
Молчит Закон — народ молчит,
Падёт преступная секира…
И се — злодейская порфира
На галлах скованных лежит.
И странно: ни малейшей жалости не вызвал во мне погибший. Я очень ясно представлял себе его лицо, в котором все было мягко и нежно, как у женщины: окраска щек, ясность и утренняя свежесть глаз, бородка такая пушистая и нежная, что ею могла бы, кажется, украситься и женщине. Он любил книги, цветы и музыку, боялся всего грубого и писал стихи — брат, как критик, уверял, что очень хорошие стихи. И со всем, что я знал и помнил, я не мог связать ни этого кричащего воронья, ни
кровавой резни, ни
смерти.
Ермак открыл глаза и сосредоточенно устремил их в одну точку. Перед ним проносится его прошлое.
Кровавые картины разбоя и убийств так и мечутся в голове. Инда оторопь берет. Кругом все трупы, трупы. Волжская вода вокруг встреченных его шайкой стругов окрасилась алою кровью, стон и предсмертное хрипение раненых раздается в его ушах. Стычки со стрельцами и опять…
смерть. Кругом лежат мертвые его товарищи, а он один невредимым выходит из этих стычек — разве где маленько поцарапают.
Он готовил опьяненному убийствами царю новую
кровавую забаву, решив, что после
смерти «старого князя», как называли современники Владимира Андреевича, наступила очередь и для окончательной расправы с его мнимым сообщником, князем Василием Прозоровским, временно как бы забытым в мрачном подземелье одной из слободских тюрем.
Друзья, прощанью кубок сей!
И смело в бой
кровавыйПод вихорь стрел, на ряд мечей,
За
смертью иль за славой…
О вы, которых и вдали
Боготворим сердцами,
Вам, вам все блага на земли!
Щит промысла над вами!..
Всевышний Царь, благослови!
А вы, друзья, лобзанье
В завет: здесь верныя любви,
Там сладкого свиданья!