Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное
лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным
лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она застыла и не проварилась.
Княгиня, чувствуя, что на нее, как на главную советницу по варке малины, должен быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сделать вид, что она занята другим и не интересуется малиной, говорила о постороннем, но искоса поглядывала на жаровню.
Заметив производимое на всех неприятное впечатление,
княгиня Бетси подсунула на свое место для слушания Алексея Александровича другое
лицо и подошла к Анне.
— Что же, поезжайте, — отвечала
княгиня, вглядываясь в смущенное
лицо дочери и стараясь угадать причину ее смущения.
— Я одно хочу сказать… — начала
княгиня, — и по серьезно-оживленному
лицу ее Кити угадала, о чем будет речь.
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда
княгиня сказала ему, что Вронский едет в этом поезде. На мгновение
лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он вошел в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом сестры и видел в Вронском только героя и старого приятеля.
Вероятно, по указанию Облонского он оглянулся в ту сторону, где стояли
княгиня и Сергей Иванович, и молча приподнял шляпу. Постаревшее и выражавшее страдание
лицо его казалось окаменелым.
— Ничего необыкновенного не было, очень просто, — отвечала
княгиня, но
лицо ее всё просияло от этого воспоминания.
Князь слушал довольно долго упреки
княгини и молчал, но
лицо его всё более и более хмурилось.
Это было так просто сказано, так мило было правдивое и открытое выражение её
лица, что
княгиня поняла, почему её Кити полюбила эту Вареньку.
Но
княгиня, узнав по Kurliste, [по курортному списку,] что это был Левин Николай и Марья Николаевна, объяснила Кити, какой дурной человек был этот Левин, и все мечты об этих двух
лицах исчезли.
Левин остался на другом конце стола и, не переставая разговаривать с
княгиней и Варенькой, видел, что между Степаном Аркадьичем, Долли, Кити и Весловским шел оживленный и таинственный разговор. Мало того, что шел таинственный разговор, он видел в
лице своей жены выражение серьезного чувства, когда она, не спуская глаз, смотрела в красивое
лицо Васеньки, что-то оживленно рассказывавшего.
Но в это самое время вышла
княгиня. На
лице ее изобразился ужас, когда она увидела их одних и их расстроенные
лица. Левин поклонился ей и ничего не сказал. Кити молчала, не поднимая глаз. «Слава Богу, отказала», — подумала мать, и
лицо ее просияло обычной улыбкой, с которою она встречала по четвергам гостей. Она села и начала расспрашивать Левина о его жизни в деревне. Он сел опять, ожидая приезда гостей, чтоб уехать незаметно.
Он видел и
княгиню, красную, напряженную, с распустившимися буклями седых волос и в слезах, которые она усиленно глотала, кусая губы, видел и Долли, и доктора, курившего толстые папиросы, и Лизавету Петровну, с твердым, решительным и успокаивающим
лицом, и старого князя, гуляющего по зале с нахмуренным
лицом.
—
Княгиня сказала, что ваше
лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума…
Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я не противоречил
княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница
княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет
лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее
лицо меня поразило своей выразительностию.
Дочери все были на одно
лицо — похожи на
княгиню и дурны; поэтому ни одна не останавливала внимания.
И
княгиня, наклонившись к папа, начала ему рассказывать что-то с большим одушевлением. Окончив рассказ, которого я не слыхал, она тотчас засмеялась и, вопросительно глядя в
лицо папа, сказала...
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику. Из-под бархатной шляпки с страусовым пером виднелись светло-рыжеватые волосы; брови и ресницы казались еще светлее и рыжеватее на нездоровом цвете ее
лица. Несмотря на это, благодаря ее непринужденным движениям, крошечным рукам и особенной сухости во всех чертах общий вид ее имел что-то благородное и энергическое.
— Как это ты спрашиваешь? С
княгинею Р… Особенно в верхней части
лица. C’est de la même famille. [В том же роде (фр.).]
Приезжали князь и
княгиня с семейством: князь, седой старик, с выцветшим пергаментным
лицом, тусклыми навыкате глазами и большим плешивым лбом, с тремя звездами, с золотой табакеркой, с тростью с яхонтовым набалдашником, в бархатных сапогах;
княгиня — величественная красотой, ростом и объемом женщина, к которой, кажется, никогда никто не подходил близко, не обнял, не поцеловал ее, даже сам князь, хотя у ней было пятеро детей.
Несчастные мы все трое! ни тетушки твои, ни я — не предчувствовали, что нам не играть больше.
Княгиня встретилась со мной на лестнице и несла такое торжественное, важное
лицо вверх, что я даже не осмелился осведомиться о ее нервах.
Князь, не теряя присутствия духа, вынул из бокового кармана дорожный пистолет и выстрелил в маскированного разбойника.
Княгиня вскрикнула и с ужасом закрыла
лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не дали времени выстрелить, дверцы растворились, и несколько сильных рук вытащили его из кареты и вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи.
Повар был поражен, как громом; погрустил, переменился в
лице, стал седеть и… русский человек — принялся попивать. Дела свои повел он спустя рукава, Английский клуб ему отказал. Он нанялся у
княгини Трубецкой;
княгиня преследовала его мелким скряжничеством. Обиженный раз ею через меру, Алексей, любивший выражаться красноречиво, сказал ей с своим важным видом, своим голосом в нос...
Княгиня убила свою горничную — разумеется, нехотя и бессознательно, — она ее замучила по мелочи, сломила ее, гнувши целую жизнь, она истомила ее унижениями, шероховатым, грубым прикосновением. Она несколько лет не позволяла ей идти замуж и разрешила только тогда, когда разглядела чахотку на ее страдальческом
лице.
Вскоре прибавилось другое
лицо, продолжавшее светское влияние корчевской кузины.
Княгиня наконец решилась взять гувернантку и, чтоб недорого платить, пригласила молодую русскую девушку, только что выпущенную из института.
Княгиня деньги им дает, —
«Спасибо, добрый путь!»
Ей долго, долго
лица их
Мерещатся потом,
И не прогнать ей дум своих,
Не позабыться сном!
Мари была далеко не красавица, но необыкновенно миловидна: ум и нравственная прелесть Еспера Иваныча ясно проглядывали в выражении ее молодого
лица, одушевленного еще сверх того и образованием, которое, чтобы угодить своему другу, так старалась ей дать
княгиня; m-me Фатеева, сидевшая, по обыкновению, тут же, глубоко-глубоко спрятавшись в кресло, часто и подолгу смотрела на Павла, как он вертелся и финтил перед совершенно спокойно державшею себя Мари.
Беловзоров сидел угрюмо в углу, весь застегнутый и красный; на тонком
лице графа Малевского постоянно бродила какая-то недобрая улыбка; он действительно впал в немилость у Зинаиды и с особенным стараньем подслуживался старой
княгине, ездил с ней в ямской карете к генерал-губернатору.
Я тоже встал и, положив связку шерсти и клубок на оконницу, вышел в гостиную и остановился в недоумении. Посредине комнаты лежал, растопыря лапки, полосатый котенок; Зинаида стояла перед ним на коленях и осторожно поднимала ему мордочку. Возле
княгини, заслонив почти весь простенок между окнами, виднелся белокурый и курчавый молодец, гусар с румяным
лицом и глазами навыкате.
После этого чайного завтрака все стали расходиться. М-r ле Гран ушел с своим воспитанником упражняться в гимнастике;
княгиня велела перенести свое кресло на террасу, причем князь заметил ей, что не ветрено ли там, но
княгиня сказала, что ничего — не ветрено. Нетльбет перешла тоже на террасу, молча села и, с строгим выражением в
лице, принялась вышивать бродери. После того князь предложил Калиновичу, если он не устал, пройтись в поле. Тот изъявил, конечно, согласие.
Молча прошел потом чайный завтрак, с окончанием которого Калинович церемонно раскланялся с дамами, присовокупив, что он уже прощается.
Княгиня ласково и несколько раз кивнула ему головой, а княжна только слегка наклонила свою прекрасную головку и тотчас же отвернулась в другую сторону. На
лице ее нельзя было прочитать в эти минуты никакого выражения.
Ему даже очень понравилась
княгиня с своим увядающим, но все еще милым
лицом и какой-то изящной простотою во всех движениях.
Через минуты две действительно вошел князь Михайло. Это был невысокий плотный господин, весьма неряшливо одетый, невыбритый и с каким-то таким равнодушным выражением в
лице, что оно походило даже на глупое. Он нисколько не был рад меня видеть, по крайней мере, не выразил этого. Но
княгиня, которой он, по-видимому, очень боялся, сказала ему...
Княгиня закрыла
лицо платком.
Когда он вошел в гостиную, приглашенные к столу, человек тридцать, сидевшие около
княгини Елизаветы Ксаверьевны и стоявшие группами у окон, встали, повернулись
лицом к вошедшему.
— Сочиняешь ты, Ардальон Борисыч, небылицу в
лицах, — спорил Рутилов, —
княгиня — знатная дама.
Михайлушка сделался избраннейшим любимцем и factotum [Доверенное
лицо (лат)] стареющейся в одиночестве
княгини.
Позволив Gigot дохнуть перед своим
лицом,
княгиня говорила ему: «умник», и, дав ему поцеловать свою руку, отпускала его укладывать князей, с которыми и сам он должен был ложиться спать в одно время.
Все бы это тем и кончилось, но тут я-то вышла приказанье исполнить, а эта, вторая-то горничная, начала
княгине на ее вопросы отвечать, да и брякнула, что Грайвороне мушкет палец оторвал и
лицо опалил.
Изо всего тогдашнего столичного общества
княгиня находила для себя приятнее других только трех человек, из которых двое жили нелюдимыми, а в третьем она очень обманывалась. Первых двух я пока еще не буду называть, а третьего отрекомендую, как
лицо нам уже знакомое: это был граф Василий Александрович Функендорф, с которым Дон-Кихот Рогожин имел оригинальное столкновение, описанное в первой части моей хроники.
До восьми лет он жил с своим младшим братом Димитрием и сестрою княжною Настасьею Львовною под единственным надзором их матери,
княгини Варвары Никаноровны, про которую по всей истине позволительно сказать, что ее можно было послать командовать полком и присутствовать не только в сенате, но даже и в синоде, и она нигде бы себя
лицом в грязь не уронила.
Жалуясь на
княгиню целому свету и стараясь, чтобы жалобы эти ни в каком угле не застряли, а взмывали все выше и выше, графиня Антонида получила право рассчитывать на тонкое, но могущественное содействие такого
лица, которому, как она неложно верила, в России никто отказать не в силах.
Княгиня, стоя перед тем, кто говорил с нею, глядела в его
лицо и читала по его глазам, что ему на нее что-то наговорено: в ласковых и немного скучающих глазах чуть заметно блестели известные холодные блики.
Тетушка Анастасия была очень хороша: она par trait [Чертами
лица (франц.)] напоминала самоё
княгиню, хотя совсем была на нее не похожа par expression: [Выражением (франц.)] в ее выражении не было той милоты, которая располагала и влекла к
княгине всякого человека, ценящего в другом благородные свойства души, но тем не менее княжна была очень красива.
Собеседник
княгини поежился, поправил черную перевязь на своем больном
лице и отвечал...
Княгиня его сейчас к себе потребовала и долго молча на эти его рубцы и шрамы, что по всему
лицу шли, смотрела, точно сосчитать их хотела: сколько он, талагай, их в смертном бою за дединьку получил, а потом тихо его спрашивают...
Первыми друзьями молодого вдовства
княгини были два самые скромные
лица, имена которых я уже упоминала: это Патрикей Семеныч Сударичев и Ольга Федотовна, которую я девятнадцать лет кряду видела изо дня в день, но фамилия которой осталась для меня неизвестною.
Когда близ него раздались шаги подходивших, он поднял
лицо от книги и, всмотрясь в приближающуюся к нему
княгиню, привстал и сказал...
Назвав
княгиню влиятельною и пышною, я считаю необходимым показать, в чем проявлялась ее пышность и каково было ее влияние на общество людей дворянского круга, а также наметить, чем она приобрела это влияние в то время, в котором влиятельность неофициальному
лицу доставалась отнюдь не легче, чем нынче, когда ее при всех льготных положениях никто более не имеет.