Неточные совпадения
Они вошли в столовую в то время, когда из других дверей ввалилась
компания со двора. Ляховская с улыбкой протянула свою
маленькую руку Привалову и указала ему место за длинным столом около себя.
Гости не выходили из дому, и каждый день придумывалось какое-нибудь новое развлечение, так что в конце концов Привалов почувствовал себя в своем собственном доме тоже гостем, даже немного
меньше — посторонним человеком, который попал в эту веселую
компанию совершенно случайно.
Тут всего было: танцовали в 16 пар, и только в 12 пар, зато и в 18, одну кадриль даже в 20 пар; играли в горелки, чуть ли не в 22 пары, импровизировали трое качелей между деревьями; в промежутках всего этого пили чай, закусывали; с полчаса, — нет,
меньше, гораздо
меньше, чуть ли не половина
компании даже слушала спор Дмитрия Сергеича с двумя студентами, самыми коренными его приятелями из всех младших его приятелей; они отыскивали друг в друге неконсеквентности, модерантизм, буржуазность, — это были взаимные опорочиванья; но, в частности, у каждого отыскивался и особенный грех.
«Видишь ли, Прохоров, — сказал бригадир от имени всей честной
компании, — все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел — так хотелось ему побывать у тебя…» В эту минуту
маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану.
Каждые три года он ездил в веселой
компании в губернский город, наблюдая, чтоб было налицо требуемое законом число голосов (кажется, не
меньше семи; в противном случае уезд объявлялся несамостоятельным и присоединялся к соседнему уезду), и члены
компании, поделив между собою должностные места, возвращались домой княжить и володеть.
Раз вечером, когда Матюшка сидел таким образом у огонька и разговаривал на излюбленную тему о деньгах, случилось
маленькое обстоятельство, смутившее всю
компанию, а Матюшку в особенности.
Он пил очень умеренно, а без
компании совсем не пил К еде был совершенно равнодушен. Но, конечно, как у всяко го человека, у него была своя
маленькая слабость: он страшно любил одеваться и тратил на свой туалет немалые деньги. Модные воротнички всевозможных фасонов, галстуки. брильянтовые запонки, брелоки, щегольское нижнее белы и шикарная обувь — составляли его главнейшие увлечения.
Барин наш терпел, терпел, — и только раз, когда к нему собралась великая
компания гостей, ездили все они медведя поднимать, подняли его, убили, на радости, без сумнения, порядком выпили; наконец, после всего того, гости разъехались, остался один хозяин дома, и скучно ему: разговоров иметь не с кем, да и голова с похмелья болит; только вдруг докладывают, что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем
маленьким…
Но покуда я занимаюсь наблюдениями над взрослою
компанией, рядом со мной незаметно становится другой наблюдатель, в лице
маленького и шустрого мальчугана, который подскакивает с ноги на ногу в своем дубленом полушубке.
Пробовали мы его в свою
компанию залучить, однако пользы не оказалось никакой; первое дело, что отец отпускал ему самую
малую сумму, всего тысяч десять на серебро в год, и, следовательно, денег у него в наличности не бывало; второе дело, что хотя он заемные письма и с охотою давал, но уплаты по ним приходилось ждать до смерти отца, а это в нашем быту не расчет; третье дело, чести в нем совсем не было никакой: другой, если ткнуть ему кулаком в рожу или назвать при всех подлецом, так из кожи вылезет, чтобы достать деньги и заплатить, а этот ничего, только смеется.
Я шел с сыном Богданова, Василием, который служил писарем в Москве при окружном штабе. Это был развитой
малый, мой приятель, иногда мы с ним охотились. Мы наткнулись на эту
компанию и удостоились приглашения отца Памво. У Василия Богданова были все приятели: представил он и меня им как своего друга.
Точно так
маленькие собаки не видят ничего странного, когда в их
компанию затесывается какой-нибудь большой, породистый пес и начинает играть с ними.
— Там была
маленькая речушка, — тихая такая! И весёлая
компания… один телеграфист превосходно играл на скрипке… Я выучилась грести… Но — мужицкие дети! Это наказание! Вроде комаров — ноют, клянчат… Дай, дай! Это их отцы учат и матери…
Он застал Маклакова за обедом в
компании с
маленьким, косоглазым человеком, одетым в чёрное.
Надо заметить, что m-lle Blanche и Де-Грие вот уже два-три дня почему-то очень ухаживали за
маленьким князем, — а la barbe du pauvre general, [Под носом у бедного генерала (фр.).] и
компания хоть, может быть, и искусственно, но была настроена на самый веселый и радушно-семейный тон.
Среди этой артистической, свободной и избалованной судьбою
компании, правда деликатной и скромной, но вспоминавшей о существовании каких-то докторов только во время болезни и для которой имя Дымов звучало так же безразлично, как Сидоров или Тарасов, — среди этой
компании Дымов казался чужим, лишним и
маленьким, хотя был высок ростом и широк в плечах.
Когда sergent de ville постучал в дверь, чтобы честная
компания разошлась, и довольные необыкновенным угощением voyou рассыпались, a jeunes mariés [молодожены — франц.] остались одни, Tante Grillade, ни слова не говоря, взяла своего
маленького мужа на руки, повесила его венок над кроватью, а самого его раздела, умыла губкою и положила к стенке.
Часа через три я снова был в «Стенке».
Компания Коновалова увеличилась еще на два человека. Все они были пьяны, он —
меньше всех. Он пел, облокотясь на стол и глядя на небо через отверстие в потолке. Пьяницы в разнообразных позах слушали его и некоторые икали.
— Очень приятно встретиться… В теперешнее время забывают нас, старых артистов, и тем более отрадно… Нет, нет, благодарствуйте, от завтрака я откажусь… Но если вы уже так настаиваете, то разве одну только м-маленькую рюмочку водки… за
компанию. Только уговор: расчет по-американски, каждый за себя… Merci. Ваше здоровье!.. Пожалуйста, не беспокойтесь, мне отлично сидеть. Благодарю вас, коллега, благодарю, — говорил он покровительственным баском, пожимая с фамильярной лаской руку фельетониста выше локтя.
Выдумкой этой гордился он, пожалуй, не
меньше, чем именем, данным им самим шхуне. Раньше судно принадлежало частной акционерной
компании и называлось «Регина»; Пэд, склонный к ярости даже в словах, перебрал мысленно все страшные имена, однако, обладая пылким воображением, не мог представить ничего более потрясающего, чем «Фитиль на порохе».
Под вишнею собралась
маленькая, но очень серьезная
компания: улитка, навозный жук, ящерица, вышеупомянутая гусеница; прискакал кузнечик.
Явился он ровно за неделю до исчезновения Семена Ивановича, вместе с Ремневым-товарищем, приживал
малое время в углах, рассказал, что страдает за правду, что прежде служил по уездам, что наехал на них ревизор, что пошатнули как-то за правду его и
компанию, что явился он в Петербург и пал в ножки к Порфирию Григорьевичу, что поместили его, по ходатайству, в одну канцелярию, но что, по жесточайшему гонению судьбы, упразднили его и отсюда, затем что уничтожилась сама канцелярия, получив изменение; а в преобразовавшийся новый штат чиновников его не приняли, сколько по прямой неспособности к служебному делу, столько и по причине способности к одному другому, совершенно постороннему делу, — вместе же со всем этим за любовь к правде и, наконец, по козням врагов.
По обе стороны переборок [Переборка — деревянная стена каюты.] были двери, которые вели в
маленькие каюты — кабинет, спальню и ванную. Дверь против входа вела в офицерскую кают-компанию.
Маленькая каютка была полна провожающих. Володя тотчас же представил всех бывших в каюте гардемаринов и кондукторов своим. Ашанины посидели там несколько минут и пошли в кают-компанию.
На следующее утро, до восхода солнца, Ашанин в
компании нескольких моряков поднимался на
маленькой крепкой лошадке в горы. Небольшая кавалькада предоставила себя во власть проводников, которые шли, держась за хвосты лошадей. Впереди ехал мичман Лопатин, так как у него был самый старый и опытный проводник.
В палубе, у переборки, соединяющей кают-компанию с жилым помещением матросов, у образа Николая Чудотворца, патрона моряков, уже собиралась походная церковь: были поставлены
маленький иконостас, аналой и подсвечник для свечей.
Побродив по городу, Володя в
компании нескольких товарищей шел к пристани, как у одного из
маленьких белых домиков, похожих на малороссийские наши мазанки, увидел Паоло, окруженного целой толпой негров, завистливо осматривавших его костюм.
Поздним вечером возвращалась шумная
компания русских офицеров на корвет. Ночь была восхитительная. На бархатном высоком куполе томно светилась луна, обливая своим мягким, нежным светом и белые дома, и виллы
маленького Фунчаля, и кудрявые леса гор. Город спал. Изредка встречались прохожие. Волшебная тишина чудной ночи нарушалась по временам звуками фортепиано, доносившимися из-за опущенных жалюзи.
— Я все помалчивал… Пускай, мол, выскажется до самого дна. Да почему и не предположить, что такая величина, как я, польстится на то, чтобы вступить в союз с господином таксатором… Ни больше ни
меньше, как всех мы должны провести и вывести Низовьева, Черносошного, вас, Василий Иваныч, и — в лице вашем — всю
компанию.
Всякого сорта соотечественников встречал я на Марсовом поле, у Корещенко и в других местах:
компанию молодых чиновников министерства финансов и их старосту Григоровича, некоторых профессоров, художников и всего
меньше литераторов.
А сам Николай Евграфыч глядит на этой фотографии таким простаком, добрым
малым, человеком-рубахой; добродушная семинарская улыбка расплылась по его лицу, и он наивно верит, что эта
компания хищников, в которую случайно втолкнула его судьба, даст ему и поэзию, и счастье, и всё то, о чем мечтал, когда еще студентом пел песню: «Не любить — погубить значит жизнь молодую»…
Публика и члены, среди которых были и знакомые уже нам Величковский, Городов, Бабочкин и Петров-Курский бродили и занимали столики в буфетных залах.
Компания, которую мы видели накануне в «
Малом Ярославце», сидела и теперь за одним столом. Рядом с Величковским была на этот раз и его племянница Marie.
— Жениться — связать себя. Литератору, художнику, артисту не следует жениться, они должны быть свободными; недаром их профессии называются свободными, — говаривал Виктор Петрович, сидя в
компании таких же как он «литераторов уличных листков» в излюбленном ими ресторанчике на
Малой Конюшенной.
За
маленькими столиками сидят обедающие
компании, разговаривающие тихо и с достоинством.
Доктор, по-видимому, веселый и покладистый
малый, рад был
компании...
Компания составилась не
малая.
Через месяц Праша пришла звать меня к себе на новоселье. Я пошел с другим моим литературным товарищем, теперь уже умершим (из всей нашей тогдашней
компании теперь в живых остается только трое: Тимирязев, Всев. Крестовский и я). Праша устроилась хорошо: у нее была одна действительно очень большая комната с плитяным полом, а за ней еще
маленькая комната, в которой у нее стояла ее кровать и деревянная колыбелька писательского сына.
Даже мыши и те сгинули. Капельмейстер, чистоплюй, во все углы носом потыкал, — приказал в мышиные щели толченого стекла насыпать. Тварь божия ему, вишь, помешала. Ну и ушли все скопом в лабаз соседний, не по стеклу ж танцевать. Лапки свои — не казенные. Совсем домовому обидно стало, как своей последней
компании он решился. Ишь хлуп гусиный, — на
малое время до лагерного сбора с командой втиснулся, а распорядки заводит, будто он тут и помирать собрался.
Теперь перейдем в
маленький покой под № 6-м, — где спали только две женщины, возрастом постарше, и тоже обе умерли в товарищеской
компании.