Неточные совпадения
К
счастью, ветер скоро вынес нас на чистое место, но войти мы не успели и держались опять ночь в открытом
море; а надеялись было стать на якорь, выкупаться и лечь спать.
В сумерки с
моря снова потянул туман. Я опасался, как бы опять не испортилась погода, но, на наше
счастье, следующий день был хотя и пасмурный, но сухой.
И хорошо, что человек или не подозревает, или умеет не видать, забыть. Полного
счастия нет с тревогой; полное
счастие покойно, как
море во время летней тишины. Тревога дает свое болезненное, лихорадочное упоение, которое нравится, как ожидание карты, но это далеко от чувства гармонического, бесконечного мира. А потому сон или нет, но я ужасно высоко ценю это доверие к жизни, пока жизнь не возразила на него, не разбудила… мрут же китайцы из-за грубого упоения опиумом…»
Бог помощь вам, друзья мои,
И в
счастье, и в житейском горе,
В стране чужой, в пустынном
мореИ в темных пропастях земли.
«Cher ангельчик! — начинала она это письмо, — в то время, как ты утопаешь в
море твоего
счастия, я хочу нанести тебе крошечный, едва чувствительный для тебя удар, но в котором заранее прошу у тебя извинения.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного
моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и
счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
— За крупную сумму, — сказал я, — Гез согласился предоставить мне каюту на «Бегущей по волнам», и мы поплыли, но после скандала, разыгравшегося при недостойной обстановке с пьяными женщинами, когда я вынужден был попытаться прекратить безобразие, Гез выбросил меня на ходу в открытое
море. Он был так разозлен, что пожертвовал шлюпкой, лишь бы избавиться от меня. На мое
счастье, утром я был взят небольшой шхуной, шедшей в Гель-Гью. Я прибыл сюда сегодня вечером.
Шалимов (целуя ее руку, волнуясь). Мне кажется, что, когда я рядом с вами… я стою у преддверия неведомого, глубокого, как
море,
счастья… Что вы обладаете волшебной силой, которой могли бы насытить другого человека, как магнит насыщает железо… И у меня рождается дерзкая, безумная мысль… Мне кажется, что если бы вы… (Он прерывает свою речь, оглядывается. Варвара Михайловна следит за ним.)
Гляжу, а это тот самый матрос, которого наказать хотели… Оказывается, все-таки Фофан простил его по болезни… Поцеловал я его, вышел на палубу; ночь темная, волны гудят, свищут,
море злое, да все-таки лучше расстрела… Нырнул на
счастье, да и очутился на необитаемом острове… Потом ушел в Японию с ихними рыбаками, а через два года на «Палладу» попал, потом в Китай и в Россию вернулся.
Солнце — в зените, раскаленное синее небо ослепляет, как будто из каждой его точки на землю, на
море падает огненно-синий луч, глубоко вонзаясь в камень города и воду.
Море блестит, словно шелк, густо расшитый серебром, и, чуть касаясь набережной сонными движениями зеленоватых теплых волн, тихо поет мудрую песню об источнике жизни и
счастья — солнце.
Деда, любившего жить пышно, это очень обрадовало, но бабушка, к удивлению многих, приняла новое богатство, как Поликрат свой возвращенный
морем перстень. Она как бы испугалась этого
счастья и прямо сказала, что это одним людям сверх меры. Она имела предчувствие, что за слепым
счастием пойдут беды.
Справа по обрыву стоял лес, слева блестело утреннее красивое
море, а ветер дул на
счастье в затылок. Я был рад, что иду берегом. На гравии бежали, шумя, полосы зеленой воды, отливаясь затем назад шепчущей о тишине пеной. Обогнув мыс, мы увидели вдали, на изгибе лиловых холмов берега, синюю крышу с узким дымком флага, и только тут я вспомнил, что Эстамп ждет известий. То же самое, должно быть, думал Дюрок, так как сказал...
Кто из вас бывал на берегах светлой <Суры>? — кто из вас смотрелся в ее волны, бедные воспоминаньями, богатые природным, собственным блеском! — читатель! не они ли были свидетелями твоего
счастия или кровавой гибели твоих прадедов!.. но нет!.. волна, окропленная слезами твоего восторга или их кровью, теперь далеко в
море, странствует без цели и надежды или в минуту гнева расшиблась об утес гранитный!
Или вы думаете, позвольте спросить вас, или вы думаете, что, дескать, так и так, убежим безнаказанно, да и того… дескать, хижинку вам на берегу
моря; да и ворковать начнем и об чувствах разных рассуждать, да так и всю жизнь проведем, в довольстве и
счастии; да потом заведется птенец, так мы и того… дескать, так и так, родитель наш и статский советник, Олсуфий Иванович, вот, дескать, птенец завелся, так вы по сему удобному случаю снимите проклятие да благословите чету?
Когда он поедет в
море со своей артелью, состоящей из татар, морской святитель будет прибит на корме как руководитель и податель
счастья.
Ему же я обязан знанием рыбачьих обычаев и суеверий во время ловли: нельзя свистать на баркасе; плевать позволено только за борт; нельзя упоминать черта, хотя можно проклинать при неудаче: веру, могилу, гроб, душу, предков, глаза, печенки, селезенки и так далее; хорошо оставлять в снасти как будто нечаянно забытую рыбешку — это приносит
счастье; спаси бог выбросить за борт что-нибудь съестное, когда баркас еще в
море, но всего ужаснее, непростительнее и зловреднее — это спросить рыбака: «Куда?» За такой вопрос бьют.
Вдруг, на
счастье мое, — вижу, по бережку
моря идет мой благодетель, Андрей Васильевич, один, с своей верной собачкой и с книгой, с Библией. Кортик мотается, а сам, как петушок, распевает безмятежным старческим выкриком...
Одно гребтит на уме бедного вдовца: хозяйку к дому сыскать не хитрое дело, было б у чего хозяйствовать; на
счастье попадется, пожалуй, и жена добрая, советная, а где, за какими
морями найдешь родну мать чужу детищу?..
— Теперь мне, как говорится,
море по колено! — бормотала она, идя со мной к дому и судорожно сжимая мой локоть. — Утром я не знала, куда деваться от ужаса, а сейчас… сейчас, мой хороший великан, я не знаю, куда деваться от
счастья! Там сидит и ждет меня муж… Ха-ха! Мне-то что? Хоть бы он даже был крокодил, страшная змея… ничего не боюсь! Я тебя люблю и знать ничего не хочу.
На пути сошелся он с купцом. Купец рассказал царевичу, что был он прежде богат, но что все его товары потонули в
море и что он идет теперь в чужие края поискать
счастья.
Полно смотреть в это звездное
море,
Полно стремиться к холодной луне!
Мало ли
счастья в житейском просторе?
Мало ли жару в сердечном огне?
Пробыли мы так в
море часа, я думаю, три или четыре, как на наше
счастье идет пароход… и держит на нас…
— А я, вашескобродие, на отчаянность пошел. Думаю: пропаду или доберусь до своих и явлюсь на корвет, чтобы не было подозрения, что я нарушил присягу и бежал… Увидал я, значит, раз, что близко судно идет, близко так, я перекрестился да незаметно и бултых в
море… На судне, значит, увидали и подняли из воды. На
счастье оно шло сюда, и сегодня, как мы пришли, отвезли меня на корвет… Извольте допросить французов.
После ужина вдруг взял бутылку вина и собрался идти гулять. Настасья Николаевна испугалась и шепотом умолила актера пойти вместе с ним. До четырех часов они шатались по острову, Андреев выпил всю захваченную бутылку; в четыре воротились домой; Андреев отыскал в буфете еще вина, пил до шести, потом опять потащил с собою актера к
морю, в пещеру. Тот не мог его удержать, несколько раз Андреев сваливался, — к
счастию, в безопасных местах, воротились только к восьми утра. Андреев сейчас же завалился спать.
Что-то мне сулит свиданье, —
Счастье? Горе?
Вновь ли светлые мечтанья?
Слез ли
море?
Как мне знать? Но отчего же
С чудной силой
Шепчет мне одно и то же
Голос милый:
Странен был мой страх напрасный,
Глупы слезы.
Вновь рассвет настанет ясный,
Песни… Грезы…
Видимо, главной целью записки было указать пансион в Биаррице с видом на океан: прямо из окон видно
море; дальше утверждалось, что Мишель составит
счастье Таисии, после чего мысли старухи перескочили на какие-то кофточки в шкапу — довольно длинное перечисление, и еще что-то хозяйственное, бестолковое и явно придуманное, чтобы показать себя женщиной солидной и понимающей.
Казалось, что после многолетнего плавания по бурному житейскому
морю, Савин наконец обрел себе тихую пристань, сулившую ему вечное
счастье.
Вы не искали этого
счастия за
морями, вы нашли его около себя.
Луна воссияла…
Минвана у древа… но где же певец?
Увы! предузнала
Душа, унывая, что
счастью конец;
Молва о свиданье
Достигла отца…
И мчит уж в изгнанье
Ладья через
море младого певца.
Затрещал звонок, извещающий о выходе поезда, и вскоре послышался тот же ровный и тихий гул. Сейчас поезд унесет меня отсюда, и навеки исчезнет для меня эта низенькая и темная платформочка, и только в воспоминании увижу я милую девушку. Как песчинка, скроется она от меня в
море человеческих жизней и пойдет своею далекой дорогой к жизни и
счастью.
Отвернись на короткий час к стене и вздохни, как бедняк, и мимо тебя совершится все к общему
счастию: все мы будем счастливы, и ты будешь на воле, и снова увидишь друзей в своем доме и сядешь с женою своей и с детьми на берегу
моря в тени сикоморы и на столе твоем будут ароматные дыни, черноголовый зуй и розовый мормир.