Неточные совпадения
Возьмем в пример несчастный дом, каковых множество, где
жена не имеет никакой сердечной дружбы к
мужу, ни он к
жене доверенности; где каждый
с своей стороны своротили
с пути добродетели.
С другой стороны, вместо кротости, чистосердечия, свойств
жены добродетельной,
муж видит в душе своей
жены одну своенравную наглость, а наглость в женщине есть вывеска порочного поведения.
Он рассортировывал жителей по росту и телосложению; он разводил
мужей с законными
женами и соединял
с чужими; он раскассировывал детей по семьям, соображаясь
с положением каждого семейства; он назначал взводных, ротных и других командиров, избирал шпионов и т. д.
Кроме того, при разводе, даже при попытке развода, очевидно было, что
жена разрывала сношения
с мужем и соединялась
с своим любовником.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего
мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в звуке голоса его была решительность и твердость, каких
жена никогда не видала в нем. Он вошел в комнату и, не поздоровавшись
с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Сняв венцы
с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте
жену, и вы поцелуйте
мужа» и взял у них из рук свечи.
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся
жене, как должен улыбнуться
муж, встречая
жену,
с которою он только что виделся, и поздоровался
с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив
с дамами и перекинувшись приветствиями
с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил
с ним.
— Но как, Алексей, научи меня, как? — сказала она
с грустною насмешкой над безвыходностью своего положения. — Разве есть выход из такого положения? Разве я не
жена своего
мужа?
Во всех этих случаях
муж уступал или продавал неверную
жену, и та самая сторона, которая за вину не имела права на вступление в брак, вступала в вымышленные, мнимо узаконенные отношения
с новым супругом.
— Это надо рассказать вам. Я был занят, и чем? Даю вам это из ста, из тысячи… не угадаете. Я мирил
мужа с оскорбителем его
жены. Да, право!
― Я имею несчастие, ― начал Алексей Александрович, ― быть обманутым
мужем и желаю законно разорвать сношения
с женою, то есть развестись, но притом так, чтобы сын не оставался
с матерью.
Сколько раз во время своей восьмилетней счастливой жизни
с женой, глядя на чужих неверных
жен и обманутых
мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
Жена узнала, что
муж был в связи
с бывшею в их доме Француженкою-гувернанткой, и объявила
мужу, что не может жить
с ним в одном доме.
И, не говоря об исторических примерах, начиная
с освеженного в памяти всех Прекрасною Еленою Менелая, целый ряд случаев современных неверностей
жен мужьям высшего света возник в воображении Алексея Александровича.
В женском вопросе он был на стороне крайних сторонников полной свободы женщин и в особенности их права на труд, но жил
с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь своей
жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей
с мужем заботы, как получше и повеселее провести время.
Она никогда не испытает свободы любви, а навсегда останется преступною
женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею
мужа для позорной связи
с человеком чужим, независимым,
с которым она не может жить одною жизнью.
Эти два обстоятельства были: первое то, что вчера он, встретив на улице Алексея Александровича, заметил, что он сух и строг
с ним, и, сведя это выражение лица Алексея Александровича и то, что он не приехал к ним и не дал энать о себе,
с теми толками, которые он слышал об Анне и Вронском, Степан Аркадьич догадывался, что что-то не ладно между
мужем и
женою.
— А! — сказала она, как бы удивленная. — Я очень рада, что вы дома. Вы никуда не показываетесь, и я не видала вас со времени болезни Анны. Я всё слышала — ваши заботы. Да, вы удивительный
муж! — сказала она
с значительным и ласковым видом, как бы жалуя его орденом великодушия за его поступок
с женой.
Даже до мелочей Сергей Иванович находил в ней всё то, чего он желал от
жены: она была бедна и одинока, так что она не приведет
с собой кучу родных и их влияние в дом
мужа, как его он видел на Кити, а будет всем обязана
мужу, чего он тоже всегда желал для своей будущей семейной жизни.
С тех пор, хотя они не были в разводе, они жили врозь, и когда
муж встречался
с женою, то всегда относился к ней
с неизменною ядовитою насмешкой, причину которой нельзя было понять.
Если она будет разведенною
женой, он знал, что она соединится
с Вронским, и связь эта будет незаконная и преступная, потому что
жене, по смыслу закона церкви, не может быть брака, пока
муж жив.
Один низший сорт: пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному
мужу надо жить
с одною
женой,
с которою он обвенчан, что девушке надо быть невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержным и твердым, что надо воспитывать детей, зарабатывать свой хлеб, платить долги, — и разные тому подобные глупости.
Спустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам
мужей и по изысканным нарядам
жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели
с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они
с негодованием отвернулись.
Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
Но вы, блаженные
мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и
женой.
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная
женаГрустит о недостойном
муже,
И днем и вечером одна;
Где скучный
муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы чистой, пламенной душой,
Когда
с такою простотой,
С таким умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?
— А вы убеждены, что не может? (Свидригайлов прищурился и насмешливо улыбнулся.) Вы правы, она меня не любит; но никогда не ручайтесь в делах, бывших между
мужем и
женой или любовником и любовницей. Тут есть всегда один уголок, который всегда всему свету остается неизвестен и который известен только им двум. Вы ручаетесь, что Авдотья Романовна на меня
с отвращением смотрела?
А теперь вот вообразили, вместе
с мамашей, что и господина Лужина можно снести, излагающего теорию о преимуществе
жен, взятых из нищеты и облагодетельствованных
мужьями, да еще излагающего чуть не при первом свидании.
Самгин чувствовал, что эта большеглазая девица не верит ему, испытывает его. Непонятно было ее отношение к сводному брату; слишком часто и тревожно останавливались неприятные глаза Татьяны на лице Алексея, — так следит
жена за
мужем с больным сердцем или склонным к неожиданным поступкам, так наблюдают за человеком, которого хотят, но не могут понять.
Говорила она неохотно, как
жена, которой скучно беседовать
с мужем. В этот вечер она казалась старше лет на пять. Окутанная шалью, туго обтянувшей ее плечи, зябко скорчившись в кресле, она, чувствовал Клим, была где-то далеко от него. Но это не мешало ему думать, что вот девушка некрасива, чужда, а все-таки хочется подойти к ней, положить голову на колени ей и еще раз испытать то необыкновенное, что он уже испытал однажды. В его памяти звучали слова Ромео и крик дяди Хрисанфа...
— Валентин — смутил тебя? — спросила она, усмехаясь. — Он — чудит немножко, но тебе не помешает. У него есть страстишка — голуби. На голубях он
жену проморгал, — ушла
с постояльцем, доктором. Немножко — несчастен, немножко рисуется этим, — в его кругу
жены редко бросают
мужей, и скандал очень подчеркивает человека.
— У Тагильского оказалась
жена, да — какая! — он закрыл один глаз и протяжно свистнул. — Стиль модерн, ни одного естественного движения, говорит голосом умирающей. Я попал к ней по объявлению: продаются книги. Книжки, брат, замечательные. Все наши классики, переплеты от Шелля или Шнелля, черт его знает! Семьсот целковых содрала. Я сказал ей, что был знаком
с ее
мужем, а она спросила: «Да?» И — больше ни звука о нем, стерва!
Глядел он на браки, на
мужей, и в их отношениях к
женам всегда видел сфинкса
с его загадкой, все будто что-то непонятное, недосказанное; а между тем эти
мужья не задумываются над мудреными вопросами, идут по брачной дороге таким ровным, сознательным шагом, как будто нечего им решать и искать.
Женщины того мира казались ему особой породой. Как пар и машины заменили живую силу рук, так там целая механика жизни и страстей заменила природную жизнь и страсти. Этот мир — без привязанностей, без детей, без колыбелей, без братьев и сестер, без
мужей и без
жен, а только
с мужчинами и женщинами.
Он не договорил и задумался. А он ждал ответа на свое письмо к
жене. Ульяна Андреевна недавно написала к хозяйке квартиры, чтобы ей прислали… теплый салоп, оставшийся дома, и дала свой адрес, а о
муже не упомянула. Козлов сам отправил салоп и написал ей горячее письмо —
с призывом, говорил о своей дружбе, даже о любви…
Ему живо представлялась картина, как ревнивый
муж, трясясь от волнения, пробирался между кустов, как бросился к своему сопернику, ударил его ножом; как, может быть,
жена билась у ног его, умоляя о прощении. Но он,
с пеной у рта, наносил ей рану за раной и потом, над обоими трупами, перерезал горло и себе.
С такою же силой скорби шли в заточение
с нашими титанами, колебавшими небо, их
жены, боярыни и княгини, сложившие свой сан, титул, но унесшие
с собой силу женской души и великой красоты, которой до сих пор не знали за собой они сами, не знали за ними и другие и которую они, как золото в огне, закаляли в огне и дыме грубой работы, служа своим
мужьям — князьям и неся и их, и свою «беду».
«Нимфа моя не хочет избрать меня сатиром, — заключил он со вздохом, — следовательно, нет надежды и на метаморфозу в
мужа и
жену, на счастье, на долгий путь! А
с красотой ее я справлюсь: мне она все равно, что ничего…»
Тогда архиерей
с губернатором решили на основании незаконности брака разослать
мужей,
жен и детей в разные места ссылки.
С обеих сторон были прижавшиеся к сеткам лица:
жен,
мужей, отцов, матерей, детей, старавшихся рассмотреть друг друга и сказать то, что нужно.
Жена узнала и, застав раз
мужа одного в комнате
с Катюшей, бросилась бить ее.
Нехлюдов хотел уйти, но
жена адвоката пошепталась
с мужем и тотчас же обратилась к нему.
Она стояла сначала в середине толпы за перегородкой и не могла видеть никого, кроме своих товарок; когда же причастницы двинулись вперед, и она выдвинулась вместе
с Федосьей, она увидала смотрителя, а за смотрителем и между надзирателями мужичка
с светло-белой бородкой и русыми волосами — Федосьиного
мужа, который остановившимися глазами глядел на
жену.
Только тогда слегка шевельнул вожжами кучер, и вороные рысаки, звеня подковами по мостовой, понесли мягко подрагивающую на резиновых шинах коляску на дачу, куда ехали веселиться
муж,
жена, девочка и мальчик
с тонкой шеей и торчащими ключицами.
Это были
жены с детьми, следующие зa
мужьями.
Фабричный —
муж, приставив ко рту бутылку
с водкой, закинув голову, тянул из нее, а
жена, держа в руке мешок, из которого вынута была бутылка, пристально смотрела на
мужа.
Пока Антонида Ивановна говорила то, что говорят все
жены подгулявшим
мужьям, Половодов внимательно рассматривал
жену, ее высокую фигуру в полном расцвете женской красоты, красивое лицо, умный ленивый взгляд, глаза
с поволокой.
К Привалову Надежда Васильевна относилась теперь иначе, чем в Узле; она точно избегала его, как это казалось ему иногда. О прежних откровенных разговорах не было и помину; в присутствии Привалова Надежда Васильевна обращалась
с мужем с особенной нежностью, точно хотела этим показать первому, что он здесь лишний. Даже Лоскутов заметил эту перемену в
жене и откровенно, как всегда, высказал ей свое мнение.
Привалов
с недоумением посмотрел на своего смущенного гостя и улыбнулся: ему сразу понравился этот бедный «
муж своей
жены».
— А… так вы вот как!.. Вы, вероятно, хотите замуровать меня в четыре стены, как это устраивали
с своими
женами ваши милые предки? Только вы забыли одно: я не русская баба, которая, как собака, будет все переносить от
мужа…
— Не к нему в дом, у него своя
жена… а к этой даме… Вон ее
муж играет налево в углу
с Павлом Андреичем.