Неточные совпадения
— Локтев, вероятно. Михаил Иванов Локтев, — очень громко сказал
начальник станции, и неподвижно стоявший
жандарм крупным, но неслышным шагом подошел к Самгину.
Солдаты исчезли, на перроне остались красноголовая фигура
начальника станции и большой бородатый
жандарм, из багажного вагона прыгали и падали неуклюжие мешки, все совершалось очень быстро, вьюга толкнула поезд, загремели сцепления вагонов, завизжали рельсы.
Подбежал
жандарм в очках, растолкал людей и, задыхаясь, доложил, что
начальник разъезда телеграфирует о повреждении пути, требует рабочих.
Вокруг этой кучки тотчас же образовался круг любопытных и подобострастных перед богатством людей:
начальник станции в красной фуражке,
жандарм, всегда присутствующая летом при прибытии поездов худощавая девица в русском костюме с бусами, телеграфист и пассажиры: мужчины и женщины.
Приехав домой,
начальник губернии сейчас же послал к Вихрову
жандарма, чтобы тот немедля прибыл к нему. Тот приехал.
Из одного этого приема, что
начальник губернии просил Вихрова съездить к судье, а не послал к тому прямо
жандарма с ролью, видно было, что он третировал судью несколько иным образом, и тот действительно был весьма самостоятельный и в высшей степени обидчивый человек. У диких зверей есть, говорят, инстинктивный страх к тому роду животного, которое со временем пришибет их. Губернатор, не давая себе отчета, почему-то побаивался судьи.
Выбор такой большой пьесы, как «Гамлет», произвел удивление и смех в публике; но m-me Пиколова хотела непременно, чтобы пьесу эту играли, — хотел того, значит, и грозный
начальник губернии и в этом случае нисколько не церемонился: роль короля, например, он прислал с
жандармом к председателю казенной палаты, весьма красивому и гордому из себя мужчине, и непременно требовал, чтобы тот через неделю выучил эту роль.
Начальник полиции сказал ей то же, что говорил и
жандарм, что они ничего не могут, что на это есть распоряжение министра.
От управляющего губернией был послан между тем
жандарм за
начальником арестантской роты, и через какие-нибудь полчаса в приемной зале уж стоял навытяжке и в полной форме дослужившийся из сдаточных капитан Тимков, который, несмотря на то, что владел замечательно твердым характером и столь мало подвижным лицом, что как будто бы оно обтянуто было лубом, а не кожей человеческой, несмотря на все это, в настоящие минуты, сам еще не зная, зачем его призвали, был бледен до такой степени, что молодой чиновник, привезенный вице-губернатором из Петербурга и теперь зачисленный в штат губернского правления, подошел к нему и, насмешливо зевая, спросил...
Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в голове шла репетиция всего виденного, от передней
начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с
жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
Она сделала бы честь не только
начальнику штаба, но даже и нашему брату
жандарму.
И ему хочется, чтобы
жандарм непременно упомянул о физиономии. Тот утомленно слушает и, не дослушав, продолжает писать. Свой протокол он заканчивает так: «Вышеизложенное я, унтер-офицер Черед, записал в сей протокол и постановил представить оный
начальнику Z-го отделения, а копию оного выдать мещанину Гавриле Малахину». Старик берет копию, приобщает ее к бумагам, которыми набит его боковой карман, и очень довольный идет к себе в вагон.
Малахин выкладывает перед ним бланки, почтовые и телеграфные расписки, счета… Что ему нужно от
жандарма, он сам определенно не знает; ему хочется описать в протоколе не какой-нибудь отдельный эпизод, а все свое путешествие, все свои убытки, разговоры с
начальниками станций, описать длинно и язвительно.
В эту же самую минуту появился обер-кондуктор,
начальник станции и
жандарм.
На одной большой станции в купе к
начальнику нашего эшелона вошел
жандарм.