Неточные совпадения
Раздался треск и грохот; бревна одно за другим отделялись от сруба, и, по мере того как они падали
на землю, стон возобновлялся и
возрастал.
Она встала и, сняв шляпу, взяла
на столике альбом, в котором были фотографические карточки сына в других
возрастах.
— Ничего, ничего, совершенно ничего, — говорил Чичиков. — Может ли что-нибудь невинный ребенок? — И в то же время думал про себя: «Да ведь как метко обделал, канальчонок проклятый!» — Золотой
возраст! — сказал он, когда уже его совершенно вытерли и приятное выражение возвратилось
на его лицо.
Любви все
возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют —
И жизнь могущая дает
И пышный цвет, и сладкий плод.
Но в
возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мертвой след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
Она вскормила их собственною грудью, она
возрастила, взлелеяла их — и только
на один миг видит их перед собою.
С пятилетнего
возраста отдан я был
на руки стремянному [Стремянной — слуга, сопровождавший барина во время псовой охоты.]
Положимте, что так.
Блажен, кто верует, тепло ему
на свете! —
Ах! боже мой! ужли я здесь опять,
В Москве! у вас! да как же вас узнать!
Где время то? где
возраст тот невинный,
Когда, бывало, в вечер длинный
Мы с вами явимся, исчезнем тут и там,
Играем и шумим по стульям и столам.
А тут ваш батюшка с мадамой, за пикетом;
Мы в темном уголке, и кажется, что в этом!
Вы помните? вздрогнём, что скрипнет столик,
дверь…
Николай Петрович родился
на юге России, подобно старшему своему брату Павлу, о котором речь впереди, и воспитывался до четырнадцатилетнего
возраста дома, окруженный дешевыми гувернерами, развязными, но подобострастными адъютантами и прочими полковыми и штабными личностями.
— Однако вы, я вижу, очень неопытны, как и следует быть в вашем
возрасте, — вы не понимаете, в чем дело. Мой жилет ровно ничего не стоит, потому что он не светит и не греет, и потому я его отдаю вам даром, но вы мне заплатите по рублю за каждую нашитую
на нем стекловидную пуговицу, потому что эти пуговицы хотя тоже не светят и не греют, но они могут немножко блестеть
на минутку, и это всем очень нравится.
Он видел, что «общественное движение»
возрастает; люди как будто готовились к парадному смотру, ждали, что скоро чей-то зычный голос позовет их
на Красную площадь к монументу бронзовых героев Минина, Пожарского, позовет и с Лобного места грозно спросит всех о символе веры. Все горячее спорили, все чаще ставился вопрос...
«Я не Питер Шлемиль и не буду страдать, потеряв свою тень. И я не потерял ее, а самовольно отказался от мучительной неизбежности влачить за собою тень, которая становится все тяжелее. Я уже прожил половину срока жизни, имею право
на отдых. Какой смысл в этом непрерывном накоплении опыта? Я достаточно богат. Каков смысл жизни?.. Смешно в моем
возрасте ставить “детские вопросы”».
«
Возраст охлаждает чувство. Я слишком много истратил сил
на борьбу против чужих мыслей, против шаблонов», — думал он, зажигая спичку, чтоб закурить новую папиросу. Последнее время он все чаще замечал, что почти каждая его мысль имеет свою тень, свое эхо, но и та и другое как будто враждебны ему. Так случилось и в этот раз.
— Вы видели, — вокруг его все люди зрелого
возраста и, кажется, больше высокой квалификации, — не ответив
на вопрос, говорил Туробоев охотно и раздумчиво, как сам с собою.
Обидное сознание бессилия
возрастало, к нему примешивалось сознание виновности пред этой женщиной, как будто незнакомой. Он искоса, опасливо посматривал
на ее встрепанную голову, вспотевший лоб и горячие глаза глубоко под ним, — глаза напоминали угасающие угольки, над которыми еще колеблется чуть заметно синеватое пламя.
«В нем есть что-то театральное», — подумал Самгин, пытаясь освободиться от угнетающего чувства. Оно
возросло, когда Дьякон, медленно повернув голову, взглянул
на Алексея, подошедшего к нему, — оплывшая кожа безобразно обнажила глаза Дьякона, оттянув и выворотив веки, показывая красное мясо, зрачки расплылись, и мутный блеск их был явно безумен.
Являлся женоподобно красивый иконописец из мастерской Рогожина Павел Одинцов и лысоватый, непоседливый резчик по дереву Фомин, человек неопределенного
возраста, тощий, с лицом крысы, с волосатой бородавкой
на правой щеке и близоруко прищуренными, но острыми глазами.
В другой раз он попал
на дело, удивившее его своей анекдотической дикостью.
На скамье подсудимых сидели четверо мужиков среднего
возраста и носатая старуха с маленькими глазами, провалившимися глубоко в тряпичное лицо. Люди эти обвинялись в убийстве женщины, признанной ими ведьмой.
Это был маленький человечек, неопределенного
возраста, лысоватый, жиденькие серые волосы зачесаны с висков
на макушку,
на тяжелом, красноватом носу дымчатое пенсне, за стеклами его мутноватые, печальные глаза, личико густо расписано красными жилками, украшено острой французской бородкой и усами, воинственно закрученными в стрелку.
Около нее появился мистер Лионель Крэйтон, человек неопределенного
возраста, но как будто не старше сорока лет, крепкий, стройный, краснощекий; густые, волнистые волосы
на высоколобом черепе серого цвета — точно обесцвечены перекисью водорода, глаза тоже серые и смотрят
на все так напряженно, как это свойственно людям слабого зрения, когда они не решаются надеть очки.
Кутузов зашипел, грозя ему пальцем, потому что Спивак начал играть Моцарта. Осторожно подошел Туробоев и присел
на ручку дивана, улыбнувшись Климу. Вблизи он казался старше своего
возраста, странно белая кожа его лица как бы припудрена, под глазами синеватые тени, углы рта устало опущены. Когда Спивак кончил играть, Туробоев сказал...
Самгин был в том
возрасте, когда у многих мужчин и женщин большого сексуального опыта нормальное биологическое влечение становится физиологическим любопытством, которое принимает характер настойчивого желания узнать, чем тот или та не похожи
на этого или эту.
Людей в ресторане становилось все меньше, исчезали одна за другой женщины, но шум
возрастал. Он сосредоточивался в отдаленном от Самгина углу, где собрались солидные штатские люди, три офицера и высокий, лысый человек в форме интенданта, с сигарой в зубах и с крестообразной черной наклейкой
на левой щеке.
В Лондоне в 1920 году, зимой,
на углу Пикадилли и одного переулка, остановились двое хорошо одетых людей среднего
возраста. Они только что покинули дорогой ресторан. Там они ужинали, пили вино и шутили с артистками из Дрюриленского театра.
Райский немного смутился и поглядывал
на Леонтья, что он, а он ничего. Потом он, не скрывая удивления, поглядел
на нее, и удивление его
возросло, когда он увидел, что годы так пощадили ее: в тридцать с небольшим лет она казалась если уже не прежней девочкой, то только разве расцветшей, развившейся и прекрасно сложившейся физически женщиной.
Дело в том, что одному «малютке» было шестнадцать, а другому четырнадцать лет, и Крицкая отправила их к дяде
на воспитание, подальше от себя, чтоб они
возрастом своим не обличали ее лет.
В дом, в котором была открыта подписка, сыпались деньги со всего Парижа как из мешка; но и дома наконец недостало: публика толпилась
на улице — всех званий, состояний,
возрастов; буржуа, дворяне, дети их, графини, маркизы, публичные женщины — все сбилось в одну яростную, полусумасшедшую массу укушенных бешеной собакой; чины, предрассудки породы и гордости, даже честь и доброе имя — все стопталось в одной грязи; всем жертвовали (даже женщины), чтобы добыть несколько акций.
— Он шутил, вы знаете. Он говорил, что, напротив, молодая и прекрасная женщина
на молодого человека в вашем
возрасте всегда производит лишь впечатление негодования и гнева… — засмеялась вдруг Анна Андреевна.
В зале,
на полу, перед низенькими, длинными, деревянными скамьями, сидело рядами до шести — или семисот женщин, тагалок, от пятнадцатилетнего
возраста до зрелых лет: у каждой было по круглому, гладкому камню в руках, а рядом,
на полу, лежало по куче листового табаку.
Девочка действительно была серьезная не по
возрасту. Она начинала уже ковылять
на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина до слез, когда в первый раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду», то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Мы уже сказали, что старшая дочь Агриппины Филипьевны была замужем за Половодовым; следующая за нею по летам, Алла, вступила уже в тот цветущий
возраст, когда ей неприлично было оставаться в недрах муравейника, и она была переведена в спальню maman, где и жила
на правах совсем взрослой барышни.
Центр тяжести Западной Европы, по всей вероятности, передвинется еще более
на Запад, в Америку, могущество которой очень
возрастет после окончания войны.
Но
на этом беленьком личике были прелестные светло-голубые глаза, с умным, а иногда и глубоким выражением, не по
возрасту даже, несмотря
на то что молодой человек иногда говорил и смотрел совсем как дитя и нисколько этим не стеснялся, даже сам это сознавая.
Он сохранил малюткам по их тысяче, оставленной генеральшей, неприкосновенно, так что они к совершеннолетию их
возросли процентами, каждая до двух, воспитал же их
на свои деньги и уж, конечно, гораздо более, чем по тысяче, издержал
на каждого.
Он вдруг как-то необычайно постарел, совсем даже несоразмерно с
возрастом сморщился, пожелтел, стал походить
на скопца.
Сам Ришар свидетельствует, что в те годы он, как блудный сын в Евангелии, желал ужасно поесть хоть того месива, которое давали откармливаемым
на продажу свиньям, но ему не давали даже и этого и били, когда он крал у свиней, и так провел он все детство свое и всю юность, до тех пор пока
возрос и, укрепившись в силах, пошел сам воровать.
— Когда вам будет больше лет, то вы сами увидите, какое значение имеет
на убеждение
возраст. Мне показалось тоже, что вы не свои слова говорите, — скромно и спокойно ответил Алеша, но Коля горячо его прервал.
Лет 20 назад беличья шкурка стоила 20 копеек. По мере спроса
на ее мех цена
на него
возрастала и ныне доходит до трех рублей за штуку.
Всюду в обнажениях я видел кристаллические сланцы и кварцы, окрашенные окисью меди. Китайцы говорят, что
на Сице есть золото, а в горах — горный хрусталь. В долине Сицы раньше были хорошие хвойные смешанные леса, впоследствии выгоревшие. Теперь
на месте пожарища выросли березняки 25-летнего
возраста.
Мы стали ждать. Вскоре я опять увидел пятно. Оно
возросло до больших размеров. Теперь я мог рассмотреть его составные части. Это были какие-то живые существа, постоянно передвигающиеся с места
на место.
Молодняк 20-летнего
возраста свободно опрокидывается
на землю усилиями одного человека.
Владимир Дубровский несколько раз сряду перечитал сии довольно бестолковые строки с необыкновенным волнением. Он лишился матери с малолетства и, почти не зная отца своего, был привезен в Петербург
на восьмом году своего
возраста; со всем тем он романически был к нему привязан и тем более любил семейственную жизнь, чем менее успел насладиться ее тихими радостями.
Сиротство и грубые прикосновения в самый нежный
возраст оставили черную полосу
на душе, рану, которая никогда не срасталась вполне.
— Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего
возраста. Во флот, что ли, набирают — не знаю. Сначала было их велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. Я их принял верст за сто; офицер, что сдавал, говорил: «Беда, да и только, треть осталась
на дороге» (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения, — прибавил он.
В первой молодости моей я часто увлекался вольтерианизмом, любил иронию и насмешку, но не помню, чтоб когда-нибудь я взял в руки Евангелие с холодным чувством, это меня проводило через всю жизнь; во все
возрасты, при разных событиях я возвращался к чтению Евангелия, и всякий раз его содержание низводило мир и кротость
на душу.
Карл Иванович, мы уже говорили это, несмотря
на свой пятидесятилетний
возраст и
на значительные недостатки в лице, был большой волокита и был приятно уверен, что всякая женщина и девушка, подходящая к нему, подвергается опасности мотылька, летающего возле зажженной свечи.
Как большая часть живых мальчиков, воспитанных в одиночестве, я с такой искренностью и стремительностью бросался каждому
на шею, с такой безумной неосторожностью делал пропаганду и так откровенно сам всех любил, что не мог не вызвать горячий ответ со стороны аудитории, состоящей из юношей почти одного
возраста (мне был тогда семнадцатый год).
Ему было тогда гораздо лет за сорок, и он в этот приятный
возраст повел жизнь птички божьей или четырнадцатилетнего мальчика, то есть не знал, где завтра будет спать и
на что обедать.
Вот почему я продолжаю утверждать, что, в абсолютном смысле, нет
возраста более злополучного, нежели детский, и что общепризнанное мнение глубоко заблуждается, поддерживая противное. По моему мнению, это заблуждение вредное, потому что оно отуманивает общество и мешает ему взглянуть трезво
на детский вопрос.
Что касается до усадьбы, в которой я родился и почти безвыездно прожил до десятилетнего
возраста (называлась она «Малиновец»), то она, не отличаясь ни красотой, ни удобствами, уже представляла некоторые претензии
на то и другое.
Эта боязнь осталась за мной и в зрелом
возрасте; мышь, лягушка, ящерица и до сих пор одним своим видом производят
на мои нервы довольно сильное раздражение.