Неточные совпадения
Это были люди умные, образованные, честные, состарившиеся и выслужившиеся «арзамасские гуси»; они умели писать по-русски, были патриоты и так усердно занимались отечественной
историей, что не имели досуга заняться серьезно современностью Все они чтили незабвенную
память Н. М. Карамзина, любили Жуковского, знали
на память Крылова и ездили в Москве беседовать к И. И. Дмитриеву, в его дом
на Садовой, куда и я езживал к нему студентом, вооруженный романтическими предрассудками, личным знакомством с Н. Полевым и затаенным чувством неудовольствия, что Дмитриев, будучи поэтом, — был министром юстиции.
Я пишу не
историю своего времени. Я просто всматриваюсь в туманное прошлое и заношу вереницы образов и картин, которые сами выступают
на свет, задевают, освещают и тянут за собой близкие и родственные воспоминания. Я стараюсь лишь об одном: чтобы ясно и отчетливо облечь в слово этот непосредственный материал
памяти, строго ограничивая лукавую работу воображения…
Известно давно, что у всех арестантов в мире и во все века бывало два непобедимых влечения. Первое: войти во что бы то ни стало в сношение с соседями, друзьями по несчастью; и второе — оставить
на стенах тюрьмы
память о своем заключении. И Александров, послушный общему закону, тщательно вырезал перочинным ножичком
на деревянной стене: «26 июня 1889 г. здесь сидел обер-офицер Александров, по злой воле дикого Берди-Паши, чья глупость — достояние
истории».
Спотыкаясь
на словах, он рассказывал
истории из своей солдатской жизни, — смысла этих
историй я не мог уловить, они казались мне неинтересными, да и рассказывал он не с начала, а что
на память приходило.
И т. д. и т. д. Но Козлик был себе
на уме и начал все чаще и чаще похаживать к своей тетушке, княжне Чепчеулидзевой-Уланбековой, несмотря
на то что она жила где-то
на Песках и питалась одною кашицей. Ma tante Чепчеулидзева была фрейлиной в 1778 году, но, по старости, до такой степени перезабыла русскую
историю, что даже однажды, начитавшись анекдотов г. Семевского, уверяла, будто бы она еще маленькую носила
на руках блаженныя
памяти императрицу Елизавету Петровну.
— Вас испугало что-нибудь? — сказала Дэзи и, помолчав, прибавила: — Не сердитесь
на меня.
На меня иногда находит, так что все поражаются; я вот все время думаю о вашей
истории, и я не хочу, чтобы у вас осталась обо мне
память, как о любопытной девчонке.
Рассказывать внешнюю
историю их жизни можно, но не стоит труда; ежедневные заботы, недостаток в деньгах, ссоры с кухаркой, покупка мебели — вся эта внешняя пыль садилась
на них, как и
на всех, досаждала собой, но была бесследно стерта через минуту и едва сохранялась в
памяти.
Литвинов попытался изгнать из головы образ Ирины; но это ему не удалось. Он именно потому и не вспоминал о своей невесте; он чувствовал: сегодня тот образ своего места не уступит. Он положил, не тревожась более, ждать разгадки всей этой"странной
истории"; разгадка эта не могла замедлиться, и Литвинов нисколько не сомневался в том, что она будет самая безобидная и естественная. Так думал он, а между тем не один образ Ирины не покидал его — все слова ее поочередно приходили ему
на память.
Княжна Анастасия была лет
на восемь старше братьев и воспитывалась, по некоторым обстоятельствам, против воли матери, в институте. Это была старая
история; другая касающаяся ее
история заключалась в том, что княжна шестнадцати лет, опять не по желанию матери, вышла замуж за лихой
памяти старого графа Функендорфа, который сделал немало зла семье Протозановых.
Эти болезненно щекотливые люди между прочим говорят, что они не видят никакой надобности в оглашении этой
истории; я же вижу в этом несколько надобностей, из коих каждая одна настоятельнее другой: 1) я хочу изложением
истории похождений Артура Бенни очистить его собственную
память от недостойных клевет; 2) я желаю посредством этой правдивой и удобной для поверки повести освободить от порицания и осуждения живых лиц, терпящих до сих пор тяжелые напраслины за приязнь к Бенни при его жизни; 3) я пытаюсь показать в этой невымышленной повести настоящую картину недавней эпохи, отнявшей у нашей не богатой просвещенными людьми родины наилучших юношей, которые при других обстоятельствах могли бы быть полезнейшими деятелями, и 4) я имею намерение дать этою живою
историею всякому, кому попадется в руки эта скромная книжка, такое чтение, в коем старость найдет себе нечто
на послушание, а молодость
на поучение.
«И
на этот не могу ответить», он сказал: «А меня ваша четверка сильно интересует, и я желал бы, чтобы вы перешли
на второй курс. Не можете ли чего-либо ответить по собственному соображению?» И когда я понес невообразимый вздор, экзаменаторы переглянулись и тем не менее поставили мне тройку. Любезные лекторы французского и немецкого языков поставили мне по пятерке, а Погодин, по старой
памяти, тоже поставил четверку из русской
истории. Таким образом я, к великой радости, перешел
на второй курс.
Напомнить теперь о нем значило привести
на память государю всю
историю, и он мог спросить: кто и когда выпустил Брянчанинова?
Рассказал всю
историю жизни народа вплоть до того дня; говорил о Смутном времени и о том, как церковь воздвигнула гонения
на скоморохов, весёлых людей, которые будили
память народа и шутками своими сеяли правду в нём.
Там, в собрании ваших священных хартий, блюдется
на память векам сие собственной руки Ее [От 6 Июня 1763.] начертание, в котором Она говорит с вами как с именитыми отцами древнего Рима, изъявляя пламенную ревность Свою ко благу России, заклиная вас любовию к отечеству быть достойными орудиями законов и ставя вам в пример
Историю!
Она
на память знала не только
историю каждого из этих уединенных монастырей, но знала все монастырские легенды,
историю икон, чудотворения, какие там оказывали, знала монастырские средства, ризницу и все прочее.
Таким образом, кроме своей прекрасной, благородной личности, столь привлекательной в самой себе, Станкевич имеет еще и иные права
на общественное значение, как деятельный участник в развитии людей, которыми никогда не перестанет дорожить русская литература и русское общество. Имя его связано с началом поэтической деятельности Кольцова, с
историей развития Грановского и Белинского: этого уже довольно для приобретения нашего уважения и признательной
памяти.
Трафилось так, что лучше нарочно и первостатейный сочинитель не придумает: благоволите вспомнить башмаки, или, лучше сказать,
историю о башмаках, которые столь часто были предметом шуток в наших собеседованиях, те башмаки, которые Филетер обещал принести Катерине Астафьевне в Крыму и двадцать лет купить их не собрался, и буде вы себе теперь это привели
на память, то представьте же, что майор, однако, весьма удачно сию небрежность свою поправил, и идучи, по освобождении своем, домой, первое, что сделал, то зашел в склад с кожевенным товаром и купил в оном для доброй супруги своей давно ею жданные башмаки, кои
на нее
на мертвую и надеты, и в коих она и в гроб нами честно положена, так как, помните, сама не раз ему говорила, что „придет-де та пора, что ты купишь мне башмаки, но уже будет поздно, и они меня не порадуют“.
Силоамский побежал вверх по крутым ступенькам лестницы и отворил дверь. Когда Теркин проходил мимо,
на него пахнуло водкой. Но он уже не чувствовал ни злобы, ни неловкости от этой встречи. Вся
история с его наказанием представлялась ему в туманной дали. Не за себя, а скорее за отца могло ему сделаться больно, если б в нем разбередили
память о тех временах. Бывший писарь был слишком теперь жалок и лакейски низмен… Вероятно, и остальные «вороги» Ивана Прокофьича показались бы ему в таком же роде.
По русской
истории я не готовился ни одного дня
на Васильевском острову. В Казани у профессора Иванова я прослушал целый курс, и не только прагматической
истории, но и так называемой «пропедевтики», то есть науки об источниках вещных и письменных, и, должно быть, этого достаточно было, чтобы через пять с лишком лет кое-что да осталось в
памяти.
Нашим министром финансов был Михаил Мемнонов, довольно-таки опытный по этой части. Благодаря его умелости мы доехали до Москвы без
истории. Привалы
на постоялых дворах и в квартирах были гораздо занимательнее, чем остановки
на казенных почтовых станциях. Один комический инцидент остался до сих пор в
памяти. В ночь перед въездом в Москву, баба, которую ямщик посадил
на"задок"тарантаса, разрешилась от бремени, только что мы сделали привал в трактире, уже
на рассвете. И мы же давали ей
на"пеленки".
Его не удовлетворили даже изобретенные и выполненные им описанные уже нами слободские зверства, сплошь залившие кровью страницы русской
истории, и не только наложившие вечное позорное пятно
на память изверга Малюты, но и заклеймившие перед судом потомства несчастного, психически больного царя страшным именем «братоубийца».
— Черт возьми! Я это знаю — одно есть в сто лет. Они
на счету, эти исключения. Истинная любовь — это высокое, прекрасное, благородное чувство, удел людей с возвышенным сердцем и умом — так редка, что в продолжение целых веков сохраняются и записываются в народной
памяти и
истории человечества наряду с величайшими гениями имена избранников судьбы, умевших любить всем сердцем, всей душой, умевших жить своею любовью и умереть за нее.
У всех еще свеж в
памяти этот период болгарской
истории, заставивший
на долгие годы отшатнуться от нее ее благодетельницу — Россию.
Скажем несколько слов об этом историческом памятнике и древней святыне первопрестольной столицы. Новодевичий монастырь находится
на Девичьем поле,
на берегу Москвы-реки, против Воробьевых гор. Он был основан в 1524 году великим князем Василием Иоанновичем, в
память знаменательного в нашей
истории события — взятия Смоленска и присоединения его к Российской державе.
При сем он, развивая мысль свою о нетерпимости, привел
на память место из речи заслуженного московского профессора Грановского „О современном состоянии и значении всеобщей
истории“.