Неточные совпадения
Слуга. Вы изволили в
первый день спросить обед, а
на другой день только закусили семги и потом пошли всё в долг брать.
Глянул — и пана Глуховского
Видит
на борзом коне,
Пана богатого, знатного,
Первого в той стороне.
«Живей!» Филиппа вывели
На середину площади:
«Эй! перемена
первая!» —
Шалашников кричит.
Стародум. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб стать
на стезю истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Стародум. Постой. Сердце мое кипит еще негодованием
на недостойный поступок здешних хозяев. Побудем здесь несколько минут. У меня правило: в
первом движении ничего не начинать.
Ободренный успехом
первого закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и
на улицах города тем же таинственным путем явился новый и уже более пространный закон, который гласил тако...
"30-го июня, — повествует летописец, —
на другой день празднованья памяти святых и славных апостолов Петра и Павла был сделан
первый приступ к сломке города".
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись,
на улицу и во множестве разбросал листочки,
на которых был написан
первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и
на самый внутренний склад обывательской жизни; в
первом случае обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия.
Произошел обычный прием, и тут в
первый раз в жизни пришлось глуповцам
на деле изведать, каким горьким испытаниям может быть подвергнуто самое упорное начальстволюбие.
Если же и сего недостаточно, то надлежит: отделив из толпы десятых и признав их состоящими
на правах зачинщиков, распорядиться подобно как с
первыми.
Этого мало: в
первый же праздничный день он собрал генеральную сходку глуповцев и перед нею формальным образом подтвердил свои взгляды
на администрацию.
Строился новый город
на новом месте, но одновременно с ним выползало
на свет что-то иное, чему еще не было в то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в
первый раз; нет, оно уже имело свою историю…
Он вышел, и
на лице его в
первый раз увидели глуповцы ту приветливую улыбку, о которой они тосковали.
Но когда дошли до того, что ободрали
на лепешки кору с последней сосны, когда не стало ни жен, ни дев и нечем было «людской завод» продолжать, тогда головотяпы
первые взялись за ум.
"Несмотря
на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за
первое…"
— Зачем? — спросил, указывая глазами
на реку, Угрюм-Бурчеев у сопровождавших его квартальных, когда прошел
первый момент оцепенения.
До
первых чисел июля все шло самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане радовались, надеялись
на обильный урожай и спешили с работами.
Первый прежде всего напустился
на последнего, обвинил его в нерадивости, в потворстве наглому насилию, но квартальный оправдался.
Мальчишка просто обезумел от ужаса.
Первым его движением было выбросить говорящую кладь
на дорогу; вторым — незаметным образом спуститься из телеги и скрыться в кусты.
Но Младенцеву не дали докончить, потому что при
первом упоминовении о Байбакове всем пришло
на память его странное поведение и таинственные ночные походы его в квартиру градоначальника…
Он забрался с Домашкой
на вышку градоначальнического дома и
первый день своего торжества ознаменовал тем, что мертвецки напился пьян с новой жертвой своего сластолюбия…
Но они сообразили это поздно и в
первое время, по примеру всех начальстволюбивых народов, как нарочно совались ему
на глаза.
Градоначальник этот важен не столько как прямой деятель, сколько как
первый зачинатель
на том мирном пути, по которому чуть-чуть было не пошла глуповская цивилизация.
Во-первых, она сообразила, что городу без начальства ни
на минуту оставаться невозможно; во-вторых, нося фамилию Палеологовых, она видела в этом некоторое тайное указание; в-третьих, не мало предвещало ей хорошего и то обстоятельство, что покойный муж ее, бывший винный пристав, однажды, за оскудением, исправлял где-то должность градоначальника.
Бунт кончился; невежество было подавлено, и
на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом в город, влача за собой множество пленников и заложников. И так как в числе их оказались некоторые военачальники и другие
первых трех классов особы, то он приказал обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать
на каторгу.
Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли —
на том основании, что «Орел да Кромы —
первые воры», — или шуянину —
на том основании, что он «в Питере бывал,
на полу сыпал и тут не упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных Голов».
Градоначальник, с топором в руке,
первый выбежал из своего дома и как озаренный бросился
на городническое правление.
Во-первых, последний будет за сие предан суду и чрез то лишится права
на пенсию; во-вторых, и для самих обывателей будет от того не польза, а вред.
Когда же Помпадурша была,"за слабое держание некоторой тайности", сослана в монастырь и пострижена под именем инокини Нимфодоры, то он
первый бросил в нее камнем и написал"Повесть о некоторой многолюбивой жене", в которой делал очень ясные намеки
на прежнюю свою благодетельницу.
Как и следовало ожидать,
первый выступил
на сцену неустрашимый штаб-офицер.
Что предположение о конституциях представляло не более как слух, лишенный твердого основания, — это доказывается, во-первых, новейшими исследованиями по сему предмету, а во-вторых, тем, что
на место Негодяева градоначальником был назначен «черкашенин» Микаладзе, который о конституциях едва ли имел понятие более ясное, нежели Негодяев.
Однако ж покуда устав еще утвержден не был, а следовательно, и от стеснений уклониться было невозможно. Через месяц Бородавкин вновь созвал обывателей и вновь закричал. Но едва успел он произнести два
первых слога своего приветствия ("об оных, стыда ради, умалчиваю", — оговаривается летописец), как глуповцы опять рассыпались, не успев даже встать
на колени. Тогда только Бородавкин решился пустить в ход настоящую цивилизацию.
Первым действием в сем смысле должен быть суровый вид, от коего обыватели мгновенно пали бы
на колени.
Спустя еще один месяц они перестали сосать лапу, а через полгода в Глупове после многих лет безмолвия состоялся
первый хоровод,
на котором лично присутствовал сам градоначальник и потчевал женский пол печатными пряниками.
Все они секут обывателей, но
первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтоб обыватели во всем положились
на их отвагу.
И точно: несмотря
на то что
первые шаги Прыща были встречены глуповцами с недоверием, они не успели и оглянуться, как всего у них очутилось против прежнего вдвое и втрое.
При
первом же звуке столь определенно формулированной просьбы градоначальник дрогнул. Положение его сразу обрисовалось с той бесповоротной ясностью, при которой всякие соглашения становятся бесполезными. Он робко взглянул
на своего обидчика и, встретив его полный решимости взор, вдруг впал в состояние беспредельной тоски.
На спрашивание же вашего высокоблагородия о том, во-первых, могу ли я, в случае присылки новой головы, оную утвердить и, во-вторых, будет ли та утвержденная голова исправно действовать? ответствовать сим честь имею: утвердить могу и действовать оная будет, но настоящих мыслей иметь не может.
Несмотря
на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице
на площадку, они вошли в
первую большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал
на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и
первое лицо, попавшееся ему
на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
Она радовалась
на Кити и Левина; возвращаясь мыслью к своей свадьбе, она взглядывала
на сияющего Степана Аркадьича, забывала всё настоящее и помнила только свою
первую невинную любовь.
Вронский и не смотрел
на нее, а, желая прийти далеко
первым, стал работать поводьями кругообразно, в такт скока поднимая и опуская голову лошади.
— Смотри, Кити,
первая стань
на ковер, — сказала графиня Нордстон подходя. — Хороши вы! — обратилась она к Левину.
Еще с горы открылась ему под горою тенистая, уже скошенная часть луга, с сереющими рядами и черными кучками кафтанов, снятых косцами
на том месте, откуда они зашли
первый ряд.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места
на место, чтобы лучше видеть. В
первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Ни у кого не спрашивая о ней, неохотно и притворно-равнодушно отвечая
на вопросы своих друзей о том, как идет его книга, не спрашивая даже у книгопродавцев, как покупается она, Сергей Иванович зорко, с напряженным вниманием следил за тем
первым впечатлением, какое произведет его книга в обществе и в литературе.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила
первые дни замужества и нынче опять надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела
на диване,
на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в кабинете у деда и отца Левина, и шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]
Сергей Иванович вздохнул и ничего не отвечал. Ему было досадно, что она заговорила о грибах. Он хотел воротить ее к
первым словам, которые она сказала о своем детстве; но, как бы против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание
на ее последние слова.
«Господи, прости и помоги», не переставая твердил он себе, несмотря
на столь долгое и казавшееся полным отчуждение, чувствуя, что он обращается к Богу точно так же доверчиво и просто, как и во времена детства и
первой молодости.