Неточные совпадения
Сквозь стеклянные стены дома — ветреный, лихорадочно-розовый, тревожный
закат. Я поворачиваю кресло так, чтобы передо мною
не торчало это розовое, перелистываю записи — и
вижу: опять я забыл, что пишу
не для себя, а для вас, неведомые, кого я люблю и жалею, — для вас, еще плетущихся где-то в далеких веках, внизу.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к
закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы
не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
— Очень многое! — Старик сделал пресерьезное лицо. — Я вас люблю, молодой человек, и потому жалею. Вы, Дмитрий Яковлевич, на
закате моих дней напомнили мне мою юность, много прошедшего напомнили; я вам желаю добра, и молчать теперь мне показалось преступлением. Ну, как вам жениться в ваши лета? Ведь это Негров вас надул… Вот
видите ли, как вы взволнованы, вы
не хотите меня слушать, я это
вижу, но я вас заставлю выслушать меня; лета имеют свои права…
Весенний
закат, пламенный, с пышными облаками, каждый вечер давал что-нибудь необыкновенное, новое, невероятное, именно то самое, чему
не веришь потом, когда эти же краски и эти же облака
видишь на картине.
— Хорошо! — вздыхает Алёша. — А вот в губернии хаживал я на выставки картин — двадцать копеек за вход — и
вижу однажды — картина: из-под мохнатого зелёного одеяла в дырьях высунулась чья-то красная рожа без глаз, опухла вся, как после долгого пьянства, безобразная такая! В чём дело, думаю? Гляжу в книге-каталоге:
закат солнца! Ах ты, думаю, анафема слепая, да ты и
не видал его никогда, солнца-то!
Я
не видел никакой тучи. Лодка наша торопливо удалялась от одного берега, но другой как будто
не приближался, и река, имеющая здесь около шести верст в ширину, только раздвигалась перед нами, как море. Вверх по течению широко разлившаяся водная гладь почти сливалась с золотом близкого
заката, и только туманная синяя полоска отделяла воду от неба.
— Ничем
не попорчена, — сказал он, рассматривая их. — Да и портиться тут нечему, потому что в стрелке
не пружина какая, а одна только Божия сила…
Видишь, в одну сторону обе стрелки тянут… Вот сивер, тут будет полдень, тут
закат, а тут восток, — говорил дядя Онуфрий, показывая рукой страны света по направлению магнитной стрелки.
— Вот что: теперь, пожалуй, лучше
не ходите к ней, — сказала Фленушка, — оченно уж людно здесь, да опять же на нас, на приезжих, много глаз глядят… Вечерком лучше, после
заката, — на всполье тогда выходите. Как сюда въезжали,
видели, крест большой в землю вкопан стоит? От того креста дорожка вдоль речки к перелеску пошла, по ней идите… Да смотрите, чур
не обмануть. Беспременно приходите.
— Ах нет!
Не скажите, Василий Иваныч! Сосна, на
закате солнца, тоже красавица, только ей далеко до ели. Эта, вон
видите, и сама-то шатром ширится и охраняет всякую былинку… Отчего здесь такая мурава и всякие кусты, ягоды? Ее благодеяниями живут!.. А в сосновом бору все мертво. Правда, идешь как по мягкому ковру, но ковер этот бездыханный… из мертвой хвои, сложился десятками лет.
— Суд и правду держу я в руках. Теперь дело сделано. С
закатом нынешнего дня умчится гонец мой к новгородцам с записью, в которой воздам я им благодарность и милость за их образумление. Пусть удивятся они, но когда
увидят рукоприкладство твое и вечевого дьяка, то должны будут решиться. Иначе дружины мои проторят дорожку, по которой еще
не совсем занесло следы их, и тогда уж я вырву у них признание поневоле.