Неточные совпадения
Так он жил,
не зная и
не видя
возможности знать, что он такое и для чего живет на свете, и мучаясь этим незнанием до такой степени, что боялся самоубийства, и вместе с тем твердо прокладывая
свою особенную, определенную дорогу в жизни.
— Да шашку-то, — сказал Чичиков и в то же время увидел почти перед самым носом
своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась, это один только Бог
знал. — Нет, — сказал Чичиков, вставши из-за стола, — с тобой нет никакой
возможности играть! Этак
не ходят, по три шашки вдруг.
А вот почему: ехал он на каком-то пароходе, уж
не знаю, с другом
своим, с купеческим сыном Непутевым, разумеется, оба пьяные, до последней
возможности.
Говорят, англичанки еще отличаются величиной
своих ног:
не знаю, правда ли? Мне кажется, тут есть отчасти и предубеждение, и именно оттого, что никакие другие женщины
не выставляют так
своих ног напоказ, как англичанки: переходя через улицу, в грязь, они так высоко поднимают юбки, что… дают полную
возможность рассматривать ноги.
— Я
не знаю, как у других едят и чье едят мужики —
свое или наше, — возразил Павел, — но
знаю только, что все эти люди работают на пользу вашу и мою, а потому вот в чем дело: вы были так милостивы ко мне, что подарили мне пятьсот рублей; я желаю, чтобы двести пятьдесят рублей были употреблены на улучшение пищи в нынешнем году, а остальные двести пятьдесят — в следующем, а потом уж я из
своих трудов буду высылать каждый год по двести пятидесяти рублей, — иначе я с ума сойду от мысли, что человек, работавший на меня — как лошадь, — целый день,
не имеет
возможности съесть куска говядины, и потому прошу вас завтрашний же день велеть купить говядины для всех.
Сначала я пошел к старикам. Оба они хворали. Анна Андреевна была совсем больная; Николай Сергеич сидел у себя в кабинете. Он слышал, что я пришел, но я
знал, что по обыкновению
своему он выйдет
не раньше, как через четверть часа, чтоб дать нам наговориться. Я
не хотел очень расстраивать Анну Андреевну и потому смягчал по
возможности мой рассказ о вчерашнем вечере, но высказал правду; к удивлению моему, старушка хоть и огорчилась, но как-то без удивления приняла известие о
возможности разрыва.
— И добро бы доподлинно
не служили! А то, кажется, какой еще службы желать! Намеднись его высокородие говорит:"Ты, говорит, хапанцы
свои наблюдай, да помни тоже, какова совесть есть!"Будто мы уж и «совести»
не знаем-с! Сами, чай, изволите
знать, про какую их высокородие «совесть» поминают-с! так мы завсегда по мере силы-возможности и себя наблюдали, да и начальников без призрения
не оставляли… Однако сверх сил тяготы носить тоже невозможно-с.
— Эти наши солдаты такой народ, что
возможности никакой нет! — говорил он, ведя
свою спутницу под руку. — И я, признаться сказать, давно желал иметь честь представиться в ваш дом, но решительно
не смел,
не зная, как это будет принято, а если б позволили, то…
— Вы поймете тогда тот порыв, по которому в этой слепоте благородства вдруг берут человека даже недостойного себя во всех отношениях, человека, глубоко
не понимающего вас, готового вас измучить при всякой первой
возможности, и такого-то человека, наперекор всему, воплощают вдруг в какой-то идеал, в
свою мечту, совокупляют на нем все надежды
свои, преклоняются пред ним, любят его всю жизнь, совершенно
не зная за что, — может быть, именно за то, что он недостоин того…
Когда я, в тот же вечер, передал Степану Трофимовичу о встрече утром с Липутиным и о нашем разговоре, — тот, к удивлению моему, чрезвычайно взволновался и задал мне дикий вопрос: «
Знает Липутин или нет?» Я стал ему доказывать, что
возможности не было
узнать так скоро, да и
не от кого; но Степан Трофимович стоял на
своем.
— Я
не знаю, что вы разумеете под скрытностью масонов, — сказал он, — если то, что они
не рассказывают о знаках, посредством коих могут
узнавать друг друга, и
не разглашают о
своих символах в обрядах, то это единственно потому, чтобы
не дать
возможности людям непосвященным выдавать себя за франкмасонов и без всякого права пользоваться благотворительностью братьев.
Мы оба обвинялись в одних и тех же преступлениях, а именно: 1) в тайном сочувствии к превратным толкованиям, выразившемся в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни в чем
не проявилось; 2) в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3) в том, что мы поступками
своими вовлекли в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна было со стороны последних бездействие власти; 4) в покушении основать в Самарканде университет и в подговоре к тому же купца Парамонова; 5) в том, что мы,
зная силу законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака адвоката Балалайкина, при живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6) в том, что мы,
не участвуя лично в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной,
не воспрепятствовали таковому писанию, хотя имели полную к тому
возможность; 7) в том, что, будучи на постоялом дворе в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8) в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем остальном.
Может быть, он
не понимал
своего отца, но, во всяком случае, он
не знал за ним ни одного чувства, ни одной слабой струны, за которую предстояла бы
возможность ухватиться и эксплуатируя которую можно было бы чего-нибудь достигнуть.
Я
не знаю, как теперь, но в недавнюю старину были джентльмены, которым
возможность высечь
свою жертву доставляла нечто, напоминающее маркиза де Сада и Бренвилье. […напоминающее маркиза де Сада и Бренвилье.
Но когда ты
знаешь наверное, что ты всякую секунду можешь исчезнуть без малейшей
возможности ни для себя, ни для тех, кого ты вовлечешь в
свою ошибку, поправить ее, и
знаешь, кроме того, что бы ты ни сделал во внешнем устройстве мира, все это очень скоро и так же наверно, как и ты сам, исчезнет,
не оставив следа, то очевидно, что
не из-за чего тебе рисковать такой страшной ошибкой.
Вы, надеюсь, отдадите мне справедливость, что я
не принадлежу к числу тех pères de comédie, [Отцов из комедии (фр.).] которые бредят одними чинами; но вы сами мне говорили, что Елене Николаевне нравятся дельные, положительные люди: Егор Андреевич первый по
своей части делец; теперь, с другой стороны, дочь моя имеет слабость к великодушным поступкам: так
знайте, что Егор Андреевич, как только достиг
возможности, вы понимаете меня,
возможности безбедно существовать
своим жалованьем, тотчас отказался в пользу
своих братьев от ежегодной суммы, которую назначал ему отец.
Когда она
узнала об этом решении, то радости ее
не было пределов. Две вещи она ненавидела: представительность и внутреннюю политику — и вот он, ее roi-soleil, [Король-солнце (фр.).] навсегда освобождает ее от них. Отныне она будет иметь
возможность без помехи удовлетворять
своим нетребовательным вкусам:
своей набожности и любви к домашнему очагу.
Не знаю, насколько понял меня Разуваев, но
знаю, что он остался польщен и доволен. Разумеется, он воспользовался моей словоохотливостью, чтобы при первой же
возможности перейти к действительному предмету
своего посещения.
Да, эти «столпы»
знают тайну, како соделывать людей твердыми в бедствиях, а потому им и книги в руки. Поймите, ведь это тоже
своего рода культурные люди и притом
не без нахальства говорящие о себе: «Мы сами оттуда, из Назарета, мы
знаем!» И действительно, они
знают, потому что у них нервы крепкие, взгляд острый и ум ясный,
не расшатанный вольнодумными софизмами. Это дает им
возможность отлично понимать, что по настоящему времени самое подходящее дело — это перервать горло.
Я
знал и чувствовал, до какой степени Григорьев, среди стеснительной догматики домашней жизни, дорожил каждою свободною минутой для занятий; а между тем я всеми силами старался мешать ему, прибегая иногда к пытке, выстраданной еще в Верро и состоящей в том, чтобы, поймав с обеих сторон кисти рук
своей жертвы и подсунув в них снизу под ладони большие пальцы, вдруг вывернуть обе
свои кисти,
не выпуская рук противника, из середины ладонями кверху; при этом
не ожидавший такого мучительного и беспомощного положения рук противник лишается всякой
возможности защиты.
Дом Плодомасовой посетил небольшой отдел разбойничьей шайки. Шайка эта,
зная, что в доме Плодомасовой множество прислуги, между которой есть немало людей, очень преданных
своей госпоже,
не рисковала напасть на дом открытой силой, а действовала воровски. Разбойники прошли низом дома, кого заперли, кого перевязали и,
не имея
возможности проникнуть наверх к боярыне без большого шума через лестницу, проникли к ней в окно, к которому как нельзя более было удобно подниматься по стоявшей здесь старой черной липе.
Предложенная Варенькой игра в карты
не состоялась, и это дало
возможность Ипполиту уйти в
свою комнату, извинившись недомоганием. Уходя из гостиной, он чувствовал на
своей спине три взгляда и
знал, что все они выражают недоумение.
Многие уверяют, что, по глупости и необразованности
своей, под свободой он будет разуметь
возможность ничего
не делать [, никого
не слушаться], каждый день напиваться и буянить; [читатели наши уже
знают, к какому разряду принадлежат люди, провозглашающие такое мнение.
Грекова. Я замечаю, что вы чувствуете себя
не в
своей тарелке, когда видите меня…
Не знаю, чем я вам мешаю, но… Я делаю вам удовольствие и по
возможности избегаю вас… Если бы Николай Иваныч
не дал мне честного слова, что вы здесь
не будете, то я
не приехала бы сюда… (Трилецкому.) Стыдно вам лгать!
Человека,
не разошедшегося с
своими убеждениями, нельзя еще считать погибшим; пока он
знает, что идет поневоле
не своей дорогой, и пока в душе тяготится этим, еще нет сомнения, что он при первой
возможности воротятся на путь чести и добра.
Когда моя благородная, убитая мной птица выкрикивала фразу о муже, убившем
свою жену, в моем воображении всегда появлялся на сцену Урбенин. Почему?.. Я
знал, что ревнивые мужья часто убивают жен-изменниц,
знал в то же время, что Урбенины
не убивают людей… И я отгонял мысль о
возможности убийства Ольги мужем, как абсурд.
Как человеку, пойманному среди бела дня в грабеже, никак нельзя уверять всех, что он
не знал того, что грабимый им человек
не желал отдать ему
свой кошелек, так и богатым людям нашего мира, казалось бы, нельзя уже уверять себя и других, что они
не знали того, что те люди рабочего народа, которые вынуждены работать под землей, в воде, пекле по 10—14 часов в сутки и по ночам на разных фабриках и заводах, работают такую мучительную работу потому, что только при такой работе богатые люди дают им
возможность существования.
Все время боги становятся людям поперек дороги, ни на одну минуту
не дают
возможности свободно развернуть
свои силы. Боги предопределяют исход боя, посылают ужас на храбрых, сильными делают слабых, вырывают
своих поверженных любимцев из-под копья и уносят их в темном облаке. Зевс посылает Агамемнону лживый сон, чтобы побудить его к бою, в котором греки будут разбиты. Умирающий Патрокл
знает, что поверг его
не Гектор, с которым он сражался, а стоявший за Гектором Аполлон...
В сущности, Максимов был далеко
не глуп и отлично
знал свое дело; но у него была несчастная странность говорить иногда нарочно так, что
не было никакой
возможности понять его и что, я уверен, он сам
не понимал
своих слов.
Гиезия мы
знали несравненно ближе, потому что этот, по молодости
своей, сам к нам бился, и, несмотря на то, что «дедушка» содержал его в безмерной строгости и часто «началил» то лестовицей, то мокрой веревкой, отрок все-таки находил
возможность убегать к нам и вел себя в нашем растленном круге
не совсем одобрительно.
Люди, существование которых состоит в медленном уничтожении личности и приближении к неизбежной смерти этой личности, и которые
не могут
не знать этого, всё время
своего существования всячески стараются, — только тем и заняты, чтобы утверждать эту гибнущую личность, удовлетворять ее похотям и тем лишать себя
возможности единственного блага жизни — любви.
Жить для будущей жизни? говорит себе человек. Но если та жизнь, тот единственный образчик жизни, который я
знаю, — моя теперешняя жизнь, — должна быть бессмысленной, то это
не только
не утверждает меня в
возможности другой, разумной жизни, но, напротив, убеждает меня в том, что жизнь по существу
своему бессмысленна, что никакой другой, кроме бессмысленной жизни, и быть
не может.
А что Толстой переживал в душе за время
своего сидения в Ясной Поляне, это мы имеем
возможность узнать только теперь, когда нам, по крайней мере, в некоторой степени стали доступны его дневники и интимные строки из писем к друзьям. Мучительно читать их. Это какой-то сплошной вопль отчаяния человека, который задыхается от отсутствия воздуха, бьется о стены
своей тюрьмы и
не может вырваться на свежий воздух.
— Я была совсем другой. Я блестяще кончила институт с золотой медалью и помогаю вам давать образование сестрам, этим негодным тупицам. Я учу их языкам и даю
возможность этим
не брать в дом француженки, немки и англичанки. Вы это отлично
знаете, maman… Дарья Васильевна! Вы должны мне помочь
своим влиянием. От maman помощи
не жди!
Последняя между тем, как мы
знаем, обратилась к Богу. Годичный траур давал ей
возможность,
не вызывая светских толков, прервать всякую связь с обществом и посещать только московские монастыри и соборы. Изредка она навещала бывшую невесту
своего брата. Она чувствовала себя перед ней виноватой и ласками, даже
не оскорбляющими самолюбия княжны Варвары подарками — этими маленькими доказательствами дружбы — старалась загладить
свою вину.
Простой манза привык откупаться и от мандарина, и от хунхуза, и от солдата, он
не уважает их,
зная, что за деньги всех их можно купить. Китаец уважает одно лишь, дающее ему
возможность спокойно жить и заниматься
своим делом, это деньги.
— Про то я
знаю… Пятнадцать лет я строчу, Николай Петрович. Это даром
не проходит. Надо с пером в руках и умирать. Где?..
Не знаю, быть может, и в богадельне! Я это прибавляю
не для чувствительности, а так, как приятную
возможность… И она меня особенно
не пугает… Зато вон гордость во мне закопошилась, и я могу ей поблажку дать: нейду в дельцы, хотя бы и грошовые,
не променяю
своего мизерного заработка… Вот и подите!
Граф, действительно, совершенно
не знал своей жены, он, впрочем, даже
не понял бы, если бы кто взял на себя труд растолковать ему эти мечты и стремления; мужчину с подобными идеями он бы
не потерпел около себя как опасного вольтерианца, женщине же он прямо отказывал в
возможности иметь такие мысли, как и в праве на скуку, что мы видели ранее.
Князь Владимир, как мы
знаем, был
не только
не умен, а прямо «недалек» и совершенно непрактичен. Непрактичностью же отличалась и Агнесса Михайловна, привыкшая жить сперва за спиной матери, потом мужа, а затем князя. Отказывать себе в чем-либо, пока в кармане звучала хотя какая-нибудь
возможность, она
не могла. Кроме того, они оба, повторяю,
не верили до самого конца в
свое разорение. В этой мысли их поддерживали окружающие.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на
своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону. Адъютант Бонапарте еще
не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще
не начиналось. В отряде Багратиона ничего
не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но
не верили в его
возможность. Говорили о сражении и тоже
не верили и в близость сражения.
Как бы переносил граф болезнь
своей любимой дочери, ежели бы он
не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи, и что он
не жалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу; ежели бы он
не знал, что ежели она
не поправится, он
не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он
не имел
возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер
не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь?
Но ведь вопрос о том, что̀ я должен сделать для противодействия совершаемому на моих глазах насилию, основывается всё на том же грубом суеверии о
возможности человека
не только
знать будущее, но и устраивать его по
своей воле. Для человека, свободного от этого суеверия, вопроса этого нет и
не может быть.
Жизнь их будет очень тяжела и знакома с лишениями, но они
не узнают, быть может, самого ужасного лишения — лишения
возможности назвать
свой труд, от которого кормишься.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он
не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и чтó он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на
возможность осмеяния
свою любимую святыню.