Неточные совпадения
Да тут
беда подсунулась:
Абрам Гордеич Ситников,
Господский управляющий,
Стал крепко докучать:
«Ты писаная кралечка,
Ты наливная ягодка…»
— Отстань, бесстыдник! ягодка,
Да бору
не того! —
Укланяла золовушку,
Сама нейду на барщину,
Так в избу прикатит!
В сарае, в риге спрячуся —
Свекровь оттуда вытащит:
«Эй,
не шути с огнем!»
— Гони его, родимая,
По шее! — «А
не хочешь ты
Солдаткой быть?» Я к дедушке:
«Что делать? Научи...
Г-жа Простакова.
Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак
не умеем. С тех пор как все, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать
не можем. Такая
беда!
Сколько раз во время своей восьмилетней счастливой жизни с женой, глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как
не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда
беда пала на его голову, он
не только
не думал о том, как развязать это положение, но вовсе
не хотел знать его,
не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
— Да уж в работниках
не будете иметь недостатку. У нас целые деревни пойдут в работы: бесхлебье такое, что и
не запомним. Уж вот беда-то, что
не хотите нас совсем взять, а отслужили бы верою вам, ей-богу, отслужили. У вас всякому уму научишься, Константин Федорович. Так прикажите принять в последний раз.
— Молчи ж! — прикрикнул сурово на него товарищ. — Чего тебе еще хочется знать? Разве ты
не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мы с тобою скачем
не переводя духу и как ты в горячке и жару несешь и городишь чепуху. Вот в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если
не хочешь нанести сам себе
беду.
— А что скажу? Скажу: блажен и отец, родивший такого сына! Еще
не большая мудрость сказать укорительное слово, но большая мудрость сказать такое слово, которое бы,
не поругавшись над
бедою человека, ободрило бы его, придало бы духу ему, как шпоры придают духу коню, освеженному водопоем. Я сам
хотел вам сказать потом утешительное слово, да Кукубенко догадался прежде.
— О! — возразил генерал. — Это еще
не беда: лучше ей быть покамест женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а когда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки в девках
не сидят; то есть,
хотел я сказать, что вдовушка скорее найдет себе мужа, нежели девица.
— Пророками — и надолго! — будут двое: Леонид Андреев и Сологуб, а за ними пойдут и другие, вот увидишь! Андреев — писатель, небывалый у нас по смелости, а что он грубоват — это
не беда! От этого он только понятнее для всех. Ты, Клим Иванович, напрасно морщишься, — Андреев очень самобытен и силен. Разумеется, попроще Достоевского в мыслях, но, может быть, это потому, что он — цельнее. Читать его всегда очень любопытно,
хотя заранее знаешь, что он скажет еще одно — нет! — Усмехаясь, она подмигнула...
Они молча шли по дорожке. Ни от линейки учителя, ни от бровей директора никогда в жизни
не стучало так сердце Обломова, как теперь. Он
хотел что-то сказать, пересиливал себя, но слова с языка
не шли; только сердце билось неимоверно, как перед
бедой.
Едешь
не торопясь, без сроку, по своей надобности, с хорошими спутниками; качки нет,
хотя и тряско, но то
не беда.
— Дюфар-француз, может слыхали. Он в большом театре на ахтерок парики делает. Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как
хочет, так и ездит на нас. Спасибо, сам человек хороший. Только жена у него из русских, — такая-то собака, что
не приведи Бог. Грабит народ.
Беда. Ну, вот и тюрьма. Вам куда, к подъезду?
Не пущают, я чай.
— А то, что, предчувствуя такую
беду, собственного родителя оставляете-с и нас защитить
не хотите, потому что меня за эти три тысячи всегда могли притянуть, что я их украл-с.
Да и
не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от
беды, чтобы чего
не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом
хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
—
Не могу я тут поступить как надо, разорвать и ей прямо сказать! — раздражительно произнес Иван. — Надо подождать, пока скажут приговор убийце. Если я разорву с ней теперь, она из мщения ко мне завтра же погубит этого негодяя на суде, потому что его ненавидит и знает, что ненавидит. Тут все ложь, ложь на лжи! Теперь же, пока я с ней
не разорвал, она все еще надеется и
не станет губить этого изверга, зная, как я
хочу вытащить его из
беды. И когда только придет этот проклятый приговор!
Подробнее на этот раз ничего
не скажу, ибо потом все объяснится; но вот в чем состояла главная для него
беда, и
хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный вор, я подлец, а новую жизнь я
не хочу начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть весь мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни стало и прежде всего.
— Эк
беда, ты, мусье, по-русски еще
не выучился. Же ве, муа, ше ву куше, [Я
хочу спать у вас (фр.).] понимаешь ли?
На столе я нашел записку от M. Ф. Орлова, он звал меня обедать.
Не может ли он чего-нибудь сделать? Опыт
хотя меня и проучил, но все же: попытка —
не пытка и спрос —
не беда.
Офицер согласился, но, на
беду полковника, наследники, прочитавши в приказах о смерти родственника, ни за что
не хотели его признавать живым и, безутешные от потери, настойчиво требовали ввода во владение.
Запас сведений об этих других прочих местах оказался самым ограниченным, вернее сказать — запольские купцы ничего
не знали, кроме своего родного Заполья. Молодые купцы были бы и рады устраиваться по-новому, да
не умели, а старики артачились и
не хотели ничего знать. Вообще разговоров и пересудов было достаточно, а какая-то невидимая
беда надвигалась все ближе и ближе.
Заступницами Галактиона явились Евлампия и Харитина. Первая
не хотела верить, чтобы муж был в Кунаре, а вторая старалась оправдать Галактиона при помощи системы разных косвенных доказательств. Ну, если б и съездили в Кунару — велика
беда! Кто там из запольских купцов
не бывал? Тятеньку Харитона Артемьича привозили прямо замертво.
Если закон или
не в силах его заступить, или того
не хочет, или власть его
не может мгновенное в предстоящей
беде дать вспомоществование, тогда пользуется гражданин природным правом защищения, сохранности, благосостояния.
— Извините, князь, — горячо вскричал он, вдруг переменяя свой ругательный тон на чрезвычайную вежливость, — ради бога, извините! Вы видите, в какой я
беде! Вы еще почти ничего
не знаете, но если бы вы знали все, то наверно бы хоть немного извинили меня;
хотя, разумеется, я неизвиним…
— Вот в чем
беда, — задумался на минуту князь, — вы
хотите подождать, пока они разойдутся, а ведь бог знает, когда это будет.
Не лучше ли нам теперь сойти в парк; они, право, подождут; я извинюсь.
— Что я
хочу сказать? Я, кажется, ясно выражаюсь. Днем — и ночью. Днем еще так и сяк; днем светло и людно; но ночью — тут как раз жди
беды. Советую вам
не спать по ночам и наблюдать, наблюдать из всех сил. Помните — в саду, ночью, у фонтана — вот где надо караулить. Вы мне спасибо скажете.
— Что ж, — совершенно спокойно сказал старший офицер младшему,
хотя за секунду перед этим он казался разъяренным, — уж 3 месяца едем, подождем еще.
Не беда — успеем.
— Но что ж за жизнь! — начал Александр, —
не забыться, а все думать, думать… нет, я чувствую, что это
не так! Я
хочу жить без вашего холодного анализа,
не думая о том, ожидает ли меня впереди
беда, опасность, или нет — все равно!.. Зачем я буду думать заранее и отравлять…
— Экой какой! Ну, слушай: Сурков мне раза два проговорился, что ему скоро понадобятся деньги. Я сейчас догадался, что это значит, только с какой стороны ветер дует —
не мог угадать. Я допытываться, зачем деньги? Он мялся, мялся, наконец сказал, что
хочет отделать себе квартиру на Литейной. Я припоминать, что бы такое было на Литейной, — и вспомнил, что Тафаева живет там же и прямехонько против того места, которое он выбрал. Уж и задаток дал.
Беда грозит неминучая, если…
не поможешь ты. Теперь догадался?
Если
хотите, тут именно через этот контраст и вышла
беда; если бы несчастная была в другой обстановке, то, может быть, и
не дошла бы до такой умоисступленной мечты.
Берет калечище Акундина за белы руки, ведет его, Акундина, на высок курган, а становивши его на высок курган, говорил такие речи: „Погляди-ка, молодой молодец, на город Ростиславль, на Оке-реке, а поглядевши, поведай, что деется в городе Ростиславле?“ Как глянул Акундин в город во Ростиславль, а там
беда великая: исконные слуги молода князя рязанского, Глеба Олеговича, стоят посередь торга,
хотят войной город отстоять, да силы
не хватит.
А он — свое: «
Не хочу боле этак жить, пастухом вашим, уйду в леса!» Мы было — которые — собрались бить его да вязать, а которые — задумались о нем, кричат: «Стойте!» А водолив-татарин тоже кричит: «И я ухожу!» Совсем
беда.
Эта
беда была поправлена, но начиналась другая: надо было сочинить такой памятник, какого
хотел, но
не мог никак сообразить Ахилла.
Без мужа мало ли
беды, —
не видела проходу
хотя бы и от этого самого писаря, а на духу приходилось признаваться, что и «враг»
не оставлял ее в покое.
«А впрочем, ровно бы из пустого в порожнее переливаем.
Беда с этими учеными, — думал он, —
не поймешь, чего он
хочет. В книгах-то ему все ясно, ученому человеку, а вот как из книги нос вытащит, так и завязнет и других завязит».
— Гм! Коли бы наш брат курить стал,
беда! Вон ведь недалеко горы-то, — сказал Лукашка, указывая в ущелье, — а
не доедешь!.. Как же вы домой одни пойдете: темно? Я вас провожу, коли
хотите, — сказал Лукашка: — вы попросите у урядника.
Собственная неправда теперь встала перед ним с болезненной режущей ясностью; но прошлого
не воротить, а впереди было темно, и Гордей Евстратыч точно ждал какой-то новой
беды, которая окончательно доконает его,
хотя теперь и
бед ждать было неоткуда.
Не сам ли он предложил ей тот роковой выбор? Он выпал
не так, как ему хотелось… Всякий выбор подвержен этой
беде. Она изменила свое решение, правда; она сама, первая, объявила, что бросит все и последует за ним, правда и то; но она и
не отрицает своей вины, она прямо называет себя слабою женщиной; она
не хотела обмануть его, она сама в себе обманулась… Что на это возразить? По крайней мере, она
не притворяется,
не лукавит… она откровенна с ним, беспощадно откровенна.
Лебедев. Я сам тебя
хотел спросить об этом, да, признаться, стеснялся.
Не знаю, брат! С одной стороны, мне казалось, что тебя одолели несчастия разные, с другой же стороны, знаю, что ты
не таковский, чтобы того…
Бедой тебя
не победишь. Что-то, Николаша, другое, а что —
не понимаю!
— Воля ваша, — заговорил кто-то довольно приятным голосом, — смейтесь надо мной, если
хотите, а я, право, досадую, что пошел к вам в товарищи, Эй, господа! поверьте мне, рано ли, поздно ли, а нам
беды не миновать; и что за радость? прибыли мало…
Во всем этом жидовском кагале, кроме меня,
не было ни одного раненого офицера, и
хотя, сбираясь в поход, я захватил с собой дюжины две книг, но на
беду, за несколько дней до сражения, верный и трезвый мой слуга, Афонька, заложил их за полштофа вина какому-то маркитанту, который отправился вслед за войском.
— Уж я обо всем с домашними условился: мундир его припрячем подале, и если чего дойдет, так я назову его моим сыном. Сосед мой, золотых дел мастер, Франц Иваныч, стал было мне отсоветывать и говорил, что мы этак
беду наживем; что если французы дознаются, что мы скрываем у себя под чужим именем русского офицера, то, пожалуй, расстреляют нас как шпионов; но
не только я, да и старуха моя слышать об этом
не хочет. Что будет, то и будет, а благодетеля нашего
не выдадим.
—
Хотя в сущности пустой, — повторил Лежнев, — но это еще
не беда: все мы пустые люди. Я даже
не ставлю в вину ему то, что он деспот в душе, ленив,
не очень сведущ…
В первый раз случилось, что мать
не приехала ко мне вечером, и
хотя я был предупрежден ею, но тоска и предчувствие неизвестной
беды томили мое сердце.
Друзья крепко спали, когда пришла нежданная
беда. Арефа проснулся первым,
хотел крикнуть, но у него во рту оказался деревянный «кляп», так что он мог только мычать. Гарусов в темноте с кем-то отчаянно боролся, пока у него кости
не захрустели: на нем сидели четверо молодцов. Их накрыл разъезд, состоящий из башкир, киргизов и русских лихих людей. Связанных пленников посадили на кобылу и быстро поволокли куда-то в сторону от большой дороги. Арефа и Гарусов поняли, что их везут в «орду».
Виновница всех этих
бед, слабая Маня,
хотя и разрешилась в страшных муках мертвым, еще
не сформировавшимся ребенком, но оставалась в положении самом неутешительном.
Шульц
не любил первой
беды,
хотя бы она его обходила и издалека. Из наблюдений собственных, из старческих поверий, как и из слов великого Шекспира, Шульц состроил убеждение, что радости резвятся и порхают в одиночку, а «
беды ходят толпами», и старушка-горе неспешлива.
Алексей Михайлович видел, откуда происходит
беда, старался сам входить в дела более прежнего, доверять любимцам менее; но
не мог он совершенно освободиться от старых преданий,
не пошел путем реформ, а
хотел поправить дело путем неприметных, постепенных улучшений,
хотел достигнуть цели полумерами, понемножку подвигая дело.
Если бы
не взято было мною предосторожностей,
не было бы мне никакой
беды; но я
хотел принять меры против несчастия и погиб от того самого, в чем искал безопасности.
— Как
не выразят? Вздор! Если и
не выразят всего, так что ж за
беда? Вопрос поставят… Постой, постой! — горячился Семен, видя, что я
хочу его перебить. — Ты скажешь, что вопрос уже поставлен? Верно! Но этого мало. Нужно задавать его каждый день, каждый час, каждое мгновенье. Нужно, чтобы он
не давал людям покоя. И если я думаю, что мне удастся хоть десятку людей задать этот вопрос картиной, я должен написать эту картину. Я давно думал об этом, да вот эти все сбивали.
Вдобавок же ко всему этому, чтобы
не был нарушен непостижимый закон, по которому
беды не бродят в одиночку, а ходят толпами, дела газеты, от которой Бенни
хотя и отстал, но в которой все-таки мог бы работать снова, получили самый дурной оборот.
Но, увы,
беда произошла
не от Максина: Мочалов как-то узнал, что его будет смотреть значительная особа из Петербурга, узнал, что Шаховской
хочет похвастаться его игрою, и — постарался…