Неточные совпадения
Потом, не докончив, бросалась к
публике; если замечала чуть-чуть хорошо
одетого человека, остановившегося поглядеть, то тотчас пускалась объяснять ему, что вот, дескать, до чего доведены дети «из благородного, можно даже сказать, аристократического дома».
Он вошел в эту комнату (четвертую по порядку), тесную и битком набитую
публикой, — народом несколько почище
одетым, чем в тех комнатах.
На лестницу вбежали двое молодых людей с корзиной цветов, навстречу им двигалась
публика, — человек с широкой седой бородой,
одетый в поддевку, говорил...
Разгульный «Крым» занимал два этажа. В третьем этаже трактира второго разряда гуляли барышники, шулера, аферисты и всякое жулье, прилично сравнительно
одетое.
Публику утешали песенники и гармонисты.
Публика — от учащейся молодежи до старых чиновников во фризовых шинелях и от расфранченных дам до бедно
одетых рабочих женщин.
Каторжные чернорабочие обыкновенно в церковь не ходят, так как каждым праздничным днем пользуются для того, чтобы отдохнуть, починиться, сходить по ягоды; к тому же церкви здешние тесны, и как-то само собою установилось, что ходить в церковь могут только
одетые в вольное платье, то есть одна так называемая чистая
публика.
Сбиры нас окружили, незаметно от
публики меня опустили в люк, а вместо меня приготовили чучело,
одетое так же, как и я.
«На всякий случай, если, например, завяжется публичная история (а публика-то тут суперфлю: [Суперфлю (франц. — superflu) — здесь: изысканная.] графиня ходит, князь Д. ходит, вся литература ходит), нужно быть хорошо
одетым; это внушает и прямо поставит нас некоторым образом на равную ногу в глазах высшего общества».
Как ни неприятно было Дилетаеву выйти
одетому на глаза
публики, но делать было нечего.
Господа, в числе которых было десять-двенадцать дам с детьми и няньками, несколько гимназистов и юнкеров и человек тридцать хорошо
одетых мужчин, подошли и окружили сторожа. Остальная
публика глазела сзади, из-за барьера. Сторож стал спиною к первой клетке и, постукивая за спиной палочкой по решетке, начал объяснение...
Расписанные стены трапезы привлекли Теркина. Туда плелись голодные богомольцы. В сенях трапезы, вправо, из двери помещения, где раздаются ломти хлеба, служитель в фартуке шумно выпроваживал желающих поесть, и многие негромко жаловались. На эту сцену, показавшуюся ему совсем уже непривлекательной, смотрели посетители трапезы из чистой
публики — две-три дамы с мужьями, по-немецки
одетый купец, гимназист, кучка барышень-подростков.
Перед окном вагона сновала
публика взад и вперед — мастеровые, купцы, женщины, бедненько
одетые; старушки с котомками, в лаптях, мужики-богомольцы.
Действительно, ровно через четыре минуты, как было сказано, занавес снова раздвинулся, и
публика увидела потешного седенького старичка в парике, сделанном из ваты, с очками на носу,
одетого в клетчатый пиджак и полосатые брюки Фридриха Адольфовича.
В чудесный вечер начала мая мы придем в школу, сойдем вниз, загримированные и
одетые в костюмы. Придет начальство и своя «театральная»
публика, поднимется с легким шуршанием занавес, и нас будут судить уже как артистов.
Зала, где лежало на столе бездыханное,
одетое в военный мундир тело князя, еще вчера так радушно принявшего Гиршфельда, была битком набита собравшейся на первую панихиду
публикой.
Особое внимание
публики останавливали на себе оба потерпевшие — Василий Васильевич Луганский с блаженной, идиотской улыбкой на лице, и князь Владимир Александрович Шестов,
одетый в оборванный, засаленный, черный пиджак, застегнутый наглухо, без всяких признаков белья, но в свежих лайковых перчатках.
Все классы московского общества выслали сюда своих многочисленных представителей. Громадный контингент составляли пышно и нарядно
одетые дамы. Специально для них даже перед решеткой, за которой находилась
публика, были поставлены скамьи и кресла.
Это были все лица, далеко не гармонировавшие с
публикой описанного нами низка трактира: два каких-то солидных господина, офицер и даже порядочно
одетая не старая дама под густой вуалью.