Неточные совпадения
И те и другие считали его гордецом; и те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем
номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном [Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель; в 1815 году при содействии прусской армии одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо.] у Людовика-Филиппа; [Людовик-Филипп, Луи-Филипп — французский король (1830–1848); февральская революция 1848 года заставила Людовика-Филиппа отречься от престола и бежать в Англию, где он и умер.] за то, что он всюду
возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски играл в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.
И через
номер кратко сообщала о торжественных похоронах убитой, «гроб которой
провожал до места последнего успокоения весь город».
— Как было? — вдруг быстро начала Маслова. — Приехала в гостиницу,
провели меня в
номер, там он был, и очень уже пьяный. — Она с особенным выражением ужаса, расширяя глаза, произносила слово он. — Я хотела уехать, он не пустил.
Наталья Ивановна пожелала войти в
номер брата, чтобы оставить ему записку. Коридорный
провел ее.
Как ни мало роскошен был
номер, в который
отвели Нехлюдова, он испытал большое облегчение после перекладной, постоялых дворов и этапов.
Курьер как привез его в Лондон, так появился кому надо и отдал шкатулку, а Левшу в гостинице в
номер посадил, но ему тут скоро скучно стало, да и есть захотелось. Он постучал в дверь и показал услужающему себе на рот, а тот сейчас его и
свел в пищеприемную комнату.
Проводить время с Амальхенами было вовсе для моего героя не обычным делом в жизни: на другой день он пробирался с Гороховой улицы в свой
номер каким-то опозоренным и расстроенным… Возвратившись домой, он тотчас же разделся и бросился на постель.
Корзина с провизией склонилась в руках ослабевшего человека, сидевшего в углу вагона, и груши из нее посыпались на пол. Ближайший сосед поднял их, тихо взял корзину из рук спящего и поставил ее рядом с ним. Потом вошел кондуктор, не будя Матвея, вынул билет из-за ленты его шляпы и на место билета положил туда же белую картонную марку с
номером. Огромный человек крепко спал, сидя, и на лице его бродила печальная судорога, а порой губы
сводило, точно от испуга…
— В кубовщики, четыре рубля в месяц!.. Ванька,
сведи его в третий
номер, — крикнул сидевший за столом мальчику, который стоял у притолоки и крутил в руках обрывок веревки. — Сегодня гуляй, а завтра в четыре утра на работу! — крикнул вслед уходившим приказчик.
— Теперь извольте говорить откровенно: ездили ли вы второго августа на извозчике с шарманщиком Корподибакко, присвоившим себе фамилию почтенного члена международного статистического конгресса Корренти? не
завозили ли вы его в дом
номер тридцатый на Канонерской улице?
— Ну… видишь, повело его как… товарищ, видно, — сказал другой. — Ступай, барин, отседа… Делать тебе тут нечего. Иван, ты бы
проводил, мне, вишь, некогда. Сейчас пройдет четвертый
номер.
И весь день в тоске, не доверяя предчувствиям матери,
провела Линочка, а следующий
номер газеты принес чудесное подтверждение: убит действительно не Сашка Жегулев, а кто-то другой. И снова без отмет и счета потянулись похожие дни и все те же страшные ночи, вспоминать которые отказывались и слух, и память, и утром, при дневном свете, признавали за сон.
Наконец он не выдержал и ровно в час пополудни поскакал сам к Покрову. В
номерах ему объявили, что Павел Павлович дома и не ночевал, а пришел лишь поутру в девятом часу, побыл всего четверть часика да и опять отправился. Вельчанинов стоял у двери Павла Павловичева
номера, слушал говорившую ему служанку и машинально вертел ручку запертой двери и потягивал ее взад и вперед. Опомнившись, он плюнул, оставил замок и попросил
сводить его к Марье Сысоевне. Но та, услыхав о нем, и сама охотно вышла.
Ее лучшая приятельница — девица Женя, квартирующая в
номере двенадцатом, тихая, аккуратная в плате за квартиру, полная блондинка, которую содержит какой-то купец-дровяник, но которая в свободные дни
водит к себе кавалеров с улицы.
— У, дурень ты, ничего не умеешь.
Отведи им
номер второй.
То, бывает, поручик при помощи своего воспитанника Ромки продаст букинисту кипу чужих книг, то перехватит, пользуясь отсутствием хозяйки, суточную плату за
номер, то
заведет втайне игривые отношения с горничной.
Ольга Николаевна. Он сейчас уйдет. Коля, миленький, послушай… (Ведет его к двери.) Я сейчас, мамаша, я только
провожу его до
номера.
Через час Малахин и Яша, навьюченные мешками и чемоданами, спускаются из
номеров вниз к выходу, чтобы садиться на извозчика и ехать на вокзал. Их
провожают хозяин, коридорные и какие-то бабы. Старик растроган. Он тычет во все стороны гривенники и говорит нараспев...
Я всякие дальнейшие осведомления почел излишними и даже комнаты не пошел смотреть, а дал псаломщику ключ от моего
номера с доверительною надписью на карточке и поручил ему рассчитаться в гостинице, взять оттуда мои вещи и перевезти всё к его куму. Потом я просил его зайти за мною сюда и
проводить меня на мое новое жилище.
Свидригайлов последнюю ночь перед самоубийством
проводит в дрянненьком
номере на Петербургской стороне. Холодно, сыро, ветер бьет в окно брызгами. Навсегда врезывается в память картина холодного отчаяния одинокой человеческой души среди холодного равнодушия бушующей осенней ночи. И вот Свидригайлову снится сон...
Иван Дмитрич не верил в лотерейное счастие и в другое время ни за что не стал бы глядеть в таблицу тиражей, но теперь от нечего делать и — благо, газета была перед глазами — он
провел пальцем сверху вниз по
номерам серий.
Устало понурившись, Александра Михайловна с удовольствием и завистью смотрела на ее работу. Таня была лучшею работницею мастерской. Захватив со стопки большой печатный лист, она сгибала его на папке, с неуловимою быстротою взглянув на
номера, и
проводила по сгибу костяшкою. Лист как будто сам собою сгибался, как только его касались тонкие пальцы Тани. При втором сгибе мелькал столбец цифр, при третьем — какая-то картинка, сложенный лист летел влево, а в это время со стопки уже скользил на папку новый.
Когда на следующий вечер папа
отвез меня в институт и сдал на руки величественно-ласковой начальнице, я даже как будто чуть-чуть обрадовалась тому, что не буду видеть промозглого петербургского дня, не буду слышать грохота экипажей под окнами нашего
номера… И я невольно высказала мои мысли вслух…
И там все тоже спало. Не скоро отперли им. Половой, также босой и в рубахе с откинутым воротом, согласился пустить. Пришел и другой половой, постарше, и
проводил Теркина по темным сеням, где пахло как в торговой бане, наверх, в угловую комнату. Это был не
номер, а одна из трактирных комнат верхнего этажа, со столом, покрытым грязной скатертью, диваном совсем без спинки и без вальков и двумя стульями.
У сестер Хвощинских в ту самую петербургскую зиму я с ним
провел вечер в
номере гостиницы ("Знаменской") за самоваром.
— Мне здесь оставаться или в другое место идти? Он не решался занять своею особою целый
номер и, по-видимому, уже стыдился того, что жил на монастырских хлебах. Ему очень не хотелось расставаться со мной; чтобы по возможности отдалить одиночество, он попросил позволения
проводить меня.
Она
проводила у него почти все свое свободное время и даже перетащила в его
номер половину своего скарба, не желая подниматься по утрам слишком рано и бежать домой переодеваться.
— Слушаю-с.
Проводи в первый
номер, — сдал швейцар чемодан выбежавшему на встречу нового постояльца коридорному и быстро спустился вниз.
Их
провели в первый
номер, приготовленный по телеграмме княгине, и тотчас же сервировали чай. Княгиня заказала себе графин аршаду. За чаем княжна начала рассказывать Зинаиде Павловне т-ские новости. Особенно заинтересовала последнюю начатая Маргаритой Дмитриевной история о недавнем романтическом бегстве жены кассира местного банка с юным адвокатом.
Играли не в клубе, а у себя в «
номерах» — чтобы свободнее, без сюртуков и нараспашку, — и зачастую
проводили за этим занятием дни и ночи.
Рассмотрел я и винтовочку его: стройная была, как барышня, а
номера не запомнил, хоть он и говорил. Да что
номера: я и лица его не запомнил, знаю только, что было особенное; еще и другого я не сделал, о чем все время думал: не
провел его по всей даче и не дал ему проститься с нею. Но как сказать...
И все было очаровательно: богатая гостиница, великолепный
номер, в который меня
провели, и необыкновенно любезный, необыкновенно предупредительный и ласковый господин, который меня нанял.