Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Прошу посмотреть, какие пули отливает! и старика
отца приплел! (Вслух.)И на долгое время изволите
ехать?
Она
поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного
отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Старуха княгиня Марья Борисовна, крестная мать Кити, всегда очень ее любившая, пожелала непременно видеть ее. Кити, никуда по своему положению не ездившая,
поехала с
отцом к почтенной старухе и встретила у ней Вронского.
Левину хотелось поговорить с ними, послушать, что они скажут
отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы
ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Шестнадцатого апреля, почти шесть месяцев после описанного мною дня,
отец вошел к нам на верх, во время классов, и объявил, что нынче в ночь мы
едем с ним в деревню. Что-то защемило у меня в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же обратилась к матушке.
Старушка хотела что-то сказать, но вдруг остановилась, закрыла лицо платком и, махнув рукою, вышла из комнаты. У меня немного защемило в сердце, когда я увидал это движение; но нетерпение
ехать было сильнее этого чувства, и я продолжал совершенно равнодушно слушать разговор
отца с матушкой. Они говорили о вещах, которые заметно не интересовали ни того, ни другого: что нужно купить для дома? что сказать княжне Sophie и madame Julie? и хороша ли будет дорога?
Молодые козаки
ехали смутно и удерживали слезы, боясь
отца, который, с своей стороны, был тоже несколько смущен, хотя старался этого не показывать.
— Знаешь ли что? — говорил в ту же ночь Базаров Аркадию. — Мне в голову пришла великолепная мысль. Твой
отец сказывал сегодня, что он получил приглашение от этого вашего знатного родственника. Твой
отец не
поедет; махнем-ка мы с тобой в ***; ведь этот господин и тебя зовет. Вишь, какая сделалась здесь погода; а мы прокатимся, город посмотрим. Поболтаемся дней пять-шесть, и баста!
Летом, на другой год после смерти Бориса, когда Лидии минуло двенадцать лет, Игорь Туробоев отказался учиться в военной школе и должен был
ехать в какую-то другую, в Петербург. И вот, за несколько дней до его отъезда, во время завтрака, Лидия решительно заявила
отцу, что она любит Игоря, не может без него жить и не хочет, чтоб он учился в другом городе.
— Что я знаю о нем? Первый раз вижу, а он — косноязычен.
Отец его — квакер, приятель моего супруга, помогал духоборам устраиваться в Канаде. Лионель этот, — имя-то на цветок похоже, — тоже интересуется диссидентами, сектантами, книгу хочет писать. Я не очень люблю эдаких наблюдателей, соглядатаев. Да и неясно: что его больше интересует — сектантство или золото? Вот в Сибирь
поехал. По письмам он интереснее, чем в натуре.
Отец — человек хорошо забытый, болезнь его не встревожила Самгина, а возможность отложить визит домой весьма обрадовала; он отвез лишние вещи Варваре и
поехал в Финляндию.
Отец и сын пожали друг другу руки. Андрей
поехал крупным шагом.
В назначенный вечер Райский и Беловодова опять сошлись у ней в кабинете. Она была одета, чтобы
ехать в спектакль:
отец хотел заехать за ней с обеда, но не заезжал, хотя было уже половина восьмого.
Saddle Islands лежат милях в сорока от бара, или устья, Янсекияна, да рекой еще миль сорок с лишком надо
ехать, потом речкой Восунг, Усун или Woosung, как пишут англичане, а вы выговаривайте как хотите.
Отец Аввакум, живший в Китае, говорит, что надо говорить Вусун, что у китайцев нет звука «г».
Урусова, да нас троих: не офицеров,
отца Аввакума, О. А. Гошкевича и меня,
ехали пятеро наших матросов, мастеровых, делать разные починки на шкуне «Восток».
Тучи в этот день были еще гуще и непроницаемее.
Отцу Аввакуму надо было
ехать назад. С сокрушенным сердцем сел он в карету Вандика и выехал, не видав Столовой горы. «Это меня за что-нибудь Бог наказал!» — сказал он, уезжая. Едва прошел час-полтора, я был в ботаническом саду, как вдруг вижу...
Третий наш спутник
поехал; а мы вдвоем с
отцом Аввакумом пошли пешком и скоро из города вышли в деревню, составляющую продолжение его.
— Папа, удобно ли тебе будет
ехать туда? — пробовала отговорить
отца Надежда Васильевна. — Зося все еще больна, и сам Игнатий Львович не выходит из своего кабинета. Я третьего дня была у них…
— Ну, к
отцу не хочешь
ехать, ко мне бы заглянул, а уж я тут надумалась о тебе. Кабы ты чужой был, а то о тебе же сердце болит… Вот отец-то какой у нас: чуть что — и пошел…
— С той разницей, что вы и Костя совершенно иначе высказались по поводу приисков: вы не хотите быть золотопромышленником потому, что считаете такую деятельность совершенно непроизводительной; Костя, наоборот, считает золотопромышленность вполне производительным трудом и разошелся с
отцом только по вопросу о приисковых рабочих… Он рассказывает ужасные вещи про положение этих рабочих на золотых промыслах и прямо сравнил их с каторгой, когда
отец настаивал, чтобы он
ехал с ним на прииски.
В гимназии своей он курса не кончил; ему оставался еще целый год, как он вдруг объявил своим дамам, что
едет к
отцу по одному делу, которое взбрело ему в голову.
— Не можешь ли, Митрий, услугу оказать? Зайди ты к
отцу моему, Федору Павловичу Карамазову, и скажи ты ему, что я в Чермашню не
поехал. Можешь али нет?
— Я хочу себя разрушать. Тут есть один мальчик, он под рельсами пролежал, когда над ним вагоны
ехали. Счастливец! Послушайте, теперь вашего брата судят за то, что он
отца убил, и все любят, что он
отца убил.
— Верочка, одевайся, да получше. Я тебе приготовила суприз —
поедем в оперу, я во втором ярусе взяла билет, где все генеральши бывают. Все для тебя, дурочка. Последних денег не жалею. У отца-то, от расходов на тебя, уж все животы подвело. В один пансион мадаме сколько переплатили, а фортопьянщику-то сколько! Ты этого ничего не чувствуешь, неблагодарная, нет, видно, души-то в тебе, бесчувственная ты этакая!
То казалось ей, что в самую минуту, как она садилась в сани, чтоб
ехать венчаться,
отец ее останавливал ее, с мучительной быстротою тащил ее по снегу и бросал в темное, бездонное подземелие… и она летела стремглав с неизъяснимым замиранием сердца; то видела она Владимира, лежащего на траве, бледного, окровавленного.
Он решился к нему
ехать и даже выйти в отставку, если болезненное состояние
отца потребует его присутствия. Товарищи, заметя его беспокойство, ушли. Владимир, оставшись один, написал просьбу об отпуске, — закурил трубку и погрузился в глубокие размышления.
Я помнил слезу, дрожавшую на старых веках, когда я отправлялся в Пермь… и вдруг мой
отец берет инициативу и предлагает мне
ехать!
Отец мой вовсе не раньше вставал на другой день, казалось, даже позже обыкновенного, так же продолжительно пил кофей и, наконец, часов в одиннадцать приказывал закладывать лошадей. За четвероместной каретой, заложенной шестью господскими лошадями,
ехали три, иногда четыре повозки: коляска, бричка, фура или вместо нее две телеги; все это было наполнено дворовыми и пожитками; несмотря на обозы, прежде отправленные, все было битком набито, так что никому нельзя было порядочно сидеть.
Как я ни человеколюбив, но для облегчения переписки генерального консула в Ницце не хотел
ехать в Петропавловские кельи
отца Леонтия или в Нерчинск, не имея даже в виду Евпатории в легких Николая Павловича.
В половине 1825 года Химик, принявший дела
отца в большом беспорядке, отправил из Петербурга в шацкое именье своих братьев и сестер; он давал им господский дом и содержание, предоставляя впоследствии заняться их воспитанием и устроить их судьбу. Княгиня
поехала на них взглянуть. Ребенок восьми лет поразил ее своим грустно-задумчивым видом; княгиня посадила его в карету, привезла домой и оставила у себя.
— Вы
едете в Пензу, неужели вы думаете, что это случайно? В Пензе лежит в параличе ваш
отец, князь просил государя вам назначить этот город для того, чтоб ваше присутствие сколько-нибудь ему облегчило удар вашей ссылки. Неужели и вы не находите причины благодарить князя?
Мой
отец не соглашался, говорил, что он разлюбил все военное, что он надеется поместить меня со временем где-нибудь при миссии в теплом крае, куда и он бы
поехал оканчивать жизнь.
Кажется, что
едем.
Отец мой говорил Сенатору, что очень хотелось бы ему отдохнуть в деревне и что хозяйство требует его присмотра, но опять проходили недели.
Раз после обеда
отец мой собрался
ехать за город.
Я на другой день
поехал за ответом. Князь Голицын сказал, что Огарев арестован по высочайшему повелению, что назначена следственная комиссия и что матерьяльным поводом был какой-то пир 24 июня, на котором пели возмутительные песни. Я ничего не мог понять. В этот день были именины моего
отца; я весь день был дома, и Огарев был у нас.
Отец мой сердился, говорил, что я своими капризами мешаю ему устроить мою карьеру, бранил учителей, которые натолковали мне этот вздор, но, видя, что все это очень мало меня трогает, решился
ехать к Юсупову.
Между рекомендательными письмами, которые мне дал мой
отец, когда я
ехал в Петербург, было одно, которое я десять раз брал в руки, перевертывал и прятал опять в стол, откладывая визит свой до другого дня. Письмо это было к семидесятилетней знатной, богатой даме; дружба ее с моим
отцом шла с незапамятных времен; он познакомился с ней, когда она была при дворе Екатерины II, потом они встретились в Париже, вместе ездили туда и сюда, наконец оба приехали домой на отдых, лет тридцать тому назад.
В заключение упомяну, как в Новоселье пропало несколько сот десятин строевого леса. В сороковых годах М. Ф. Орлов, которому тогда, помнится, графиня Анна Алексеевна давала капитал для покупки именья его детям, стал торговать тверское именье, доставшееся моему
отцу от Сенатора. Сошлись в цене, и дело казалось оконченным. Орлов
поехал осмотреть и, осмотревши, написал моему
отцу, что он ему показывал на плане лес, но что этого леса вовсе нет.
Зонненберг, добросовестно исполняя волю моего
отца, счел необходимым
ехать также и в Вятку «монтировать» мой дом.
На другой день
поехал я к чиновнику, занимавшемуся прежде делами моего
отца; он был из малороссиян, говорил с вопиющим акцентом по-русски, вовсе не слушая, о чем речь, всему удивлялся, закрывая глаза и как-то по-мышиному приподнимая пухленькие лапки…
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она
едет проститься с дедушкой и с дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит к
отцу и объявляет, что завтра с утра уезжает в Малиновец с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
— Я
еду в Москву, — высказался он однажды
отцу.
Драться во время
еды было неудобно; поэтому
отец, как человек набожный, нередко прибегал к наложению эпитимии.
На святках староста опять приехал и объявил, что Ольга Порфирьевна уж кончается. Я в это время учился в Москве, но на зимнюю вакацию меня выпросили в Заболотье. Матушка в несколько минут собралась и вместе с
отцом и со мной
поехала в Уголок.
Однако ж при матушке
еда все-таки была сноснее; но когда она уезжала на более или менее продолжительное время в Москву или в другие вотчины и домовничать оставался
отец, тогда наступало сущее бедствие.
Когда
отца перевели из Житомира в Дубно, мы
поехали к нему на каникулы.
— Как знаешь, честной
отец. А я
поеду дальше… Мне нельзя.
Галактион попал в Суслон совершенно случайно. Он со Штоффом отправился на новый винокуренный завод Стабровского, совсем уже готовый к открытию, и здесь услыхал, что
отец болен. Прямо на мельницу в Прорыв он не
поехал, а остановился в Суслоне у писаря.
Отца он не видал уже около года и боялся встречи с ним. К
отцу у Галактиона еще сохранилось какое-то детское чувство страха, хотя сейчас он совершенно не зависел от него.
Галактион давно собирался к
отцу, но все откладывал, а сегодня
ехал совершенно спокойно. Чему быть, того не миновать.
Этот случайный разговор с писарем подействовал на Галактиона успокоивающим образом. Кажется, ничего особенного не было сказано, а как-то легче на душе. Именно в таком настроении он
поехал на другой день утром к
отцу. По дороге встретился Емельян.