Неточные совпадения
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит: видит лодку;
Он к ней
бежит, как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его
за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
Что до нас, то Лиза была в обмороке. Я было хотел
бежать за ним, но бросился к маме. Я обнял ее и держал в своих объятиях. Лукерья прибежала со стаканом
воды для Лизы. Но мама скоро очнулась; она опустилась на диван, закрыла лицо руками и заплакала.
Набатов
побежал за снегом. Марья Павловна достала валерьяновые капли и предлагала ему, но он, закрыв глаза, отталкивал ее белой похудевшей рукой и тяжело и часто дышал. Когда снег и холодная
вода немного успокоили его, и его уложили на ночь, Нехлюдов простился со всеми и вместе с унтер-офицером, пришедшим
за ним и уже давно дожидавшимся его, пошел к выходу.
На дворе была уже весна: снег быстро таял. Из белого он сделался грязным, точно его посыпали сажей. В сугробах в направлении солнечных лучей появились тонкие ледяные перегородки; днем они рушились, а
за ночь опять замерзали. По канавам
бежала вода. Она весело журчала и словно каждой сухой былинке торопилась сообщить радостную весть о том, что она проснулась и теперь позаботится оживить природу.
— Подрядчика, батюшка. Стали мы ясень рубить, а он стоит да смотрит… Стоял, стоял, да и пойди
за водой к колодцу: слышь, пить захотелось. Как вдруг ясень затрещит да прямо на него. Мы ему кричим:
беги,
беги,
беги… Ему бы в сторону броситься, а он возьми да прямо и
побеги… заробел, знать. Ясень-то его верхними сучьями и накрыл. И отчего так скоро повалился, — Господь его знает… Разве сердцевина гнила была.
После полудня погода стала заметно портиться. На небе появились тучи. Они низко
бежали над землей и задевали
за вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид. Скалы, которые были так красивы при солнечном освещении, теперь казались угрюмыми;
вода в реке потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше дров на ночь.
Он опустил меня на землю, как только вышел из
воды, и тотчас
побежал обратно
за ружьями.
В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьям царапаются и хватаются
за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут, катятся клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи,
вода, звучно журча,
бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь
воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы…
Он слышал, как
бегут потоки весенней
воды, точно вдогонку друг
за другом, прыгая по камням, прорезаясь в глубину размякшей земли; ветки буков шептались
за окнами, сталкиваясь и звеня легкими ударами по стеклам.
Как только лодка коснулась берега, оба ороча, Крылов и Вихров схватили винтовки и выскочили в
воду,
за ними последовал Рожков; я вышел последним. Мы вдвоем с Рожковым принялись подтаскивать лодку, чтобы ее не унесло ветром и течением, а остальные люди
побежали к камням. Скоро они взобрались на них и начали целиться из ружей. Три выстрела произошли почти одновременно. Затем они поспешно перебрались через гряду и скрылись из наших глаз.
Давно ли русский мужичок, cet ours mal léche, [этот сиволапый (франц.).] являлся на театральный помост
за тем только, чтоб сказать слово «кормилец», «шея лебединая, брови соболиные», чтобы прокричать заветную фразу, вроде «идем!», «
бежим!», или же отплясать где-то у
воды [34] полуиспанский танец — и вот теперь он как ни в чем не бывало семенит ногами и кувыркается на самой авансцене и оглашает воздух неистовыми криками своей песни!
В самом деле, поплавок нырнул в
воду, леса проворно
побежала за ним же,
за лесой поползла и палка с куста. Александр ухватился
за палку, потом
за лесу.
Он парится до беспамятства, но, кажется, никакой жар не может насытить его;
за копейку он нанимает парильщика, но тот, наконец, не выдерживает, бросает веник и
бежит отливаться холодной
водой.
Круглая площадка, на ней — небольшой садик, над головами прохожих вьется по столбам дорога, по дороге пробежал поезд, изогнулся над самым заливом и
побежал дальше берегом, скрывшись
за углом серого дома и кинувши на
воду клуб черного дыма.
Высмотрев издали удобное место, [Удобными местами считаются омуточки, ямки, где
вода завертывается и
бежит тише и где форель выпрыгивает иногда на поверхность, ловя червячков, падающих с дерев, мошек и других насекомых.] надобно подкрадываться из-за кустов и, пропустив сквозь них длинное прямое удилище, на конце которого навита коротенькая леса без наплавка с небольшим грузилом, крючком и насадкою красного навозного червяка, тихонько развить лесу и опустить в
воду; если рыба вас не увидит, то она схватит в ту же секунду, иногда едва допустит червяка погрузиться в
воду.
Лаптев сам
побежал в столовую, взял в буфете, что первое попалось ему под руки, — это была высокая пивная кружка, — налил
воды и принес брату. Федор стал жадно пить, но вдруг укусил кружку, послышался скрежет, потом рыдание.
Вода полилась на шубу, на сюртук. И Лаптев, никогда раньше не видавший плачущих мужчин, в смущении и испуге стоял и не знал, что делать. Он растерянно смотрел, как Юлия и горничная сняли с Федора шубу и повели его обратно в комнаты, и сам пошел
за ними, чувствуя себя виноватым.
Но не бойтесь
за нее, не бойтесь даже тогда, когда она сама говорит против себя: она может на время или покориться, по-видимому, или даже пойти на обман, как речка может скрыться под землею или удалиться от своего русла; но текучая
вода не остановится и не пойдет назад, а все-таки дойдет до своего конца, до того места, где может она слиться с другими
водами и вместе
бежать к
водам океана.
Илья встал, подошёл к окну. Широкие ручьи мутной
воды бежали около тротуара; на мостовой, среди камней, стояли маленькие лужи; дождь сыпался на них, они вздрагивали: казалось, что вся мостовая дрожит. Дом против магазина Ильи нахмурился, весь мокрый, стёкла в окнах его потускнели, и цветов
за ними не было видно. На улице было пусто и тихо, — только дождь шумел и журчали ручьи. Одинокий голубь прятался под карнизом, усевшись на наличнике окна, и отовсюду с улицы веяло сырой, тяжёлой скукой.
На берегу заветных
водЦветут богатые станицы;
Веселый пляшет хоровод.
Бегите, русские певицы,
Спешите, красные, домой:
Чеченец ходит
за рекой.
— Известно, кабы сила… Тут только держись
за грядки. Ведь пять аршин над коренной
водой бежим… Дьякон даве под Молоковом страсть испужался нашей бурлацкой обедни! Помушнел весь…
Еще на водопое, подшутив над стариком, она
побежала вдоль по
воде, притворилась, что испугалась чего-то, храпнула и во все ноги понеслась в поле, так что Васька должен был скакать
за ней и
за другими, увязавшимися
за ней.
Это известие заставило воеводу задуматься. Дал он маху — девка обошла, а теперь Арефа будет ходить по городу да бахвалиться. Нет, нехорошо. Когда пришло время спуститься вниз, для допроса с пристрастием, воевода только махнул рукой и уехал домой. Он вспомнил нехороший сон, который видел ночью. Будто сидит он на берегу, а
вода так и подступает; он
бежать, а
вода за ним. Вышибло из памяти этот сон, а то не видать бы Арефе свободы, как своих ушей.
— Вижу я, господа, что
за причина? Как ахнет этта малец с мосту… Ну!.. Я сейчас
бегом по течению вниз, потому знаю — попал он в самое стремя, пронесет его под мостом, ну, а там… поминай, как звали! Смотрю: шапка така́ мохнатенькая плывет, ан это — его голова. Ну, я сейчас живым манером в
воду, сгреб его… Ну, а тут уже не мудрость!
— Ну, так в этом самом Тагиле есть Медный рудник, вот Заяц там и ножки свои оставил… Это еще когда мы
за барином были, так Заяц в огненной работе робил, у обжимочного молота. А в те поры был управителем немец, вот Заяц согрубил немцу, а его, Зайца,
за задние ноги да в гору, в рудник, значит. Думал, что оттедова и живой не вылезу… По пояс в ледяной
воде робили. Ключи там из горы
бегут, студеные ключи.
Записки Лопатина. Гельфрейх
побежал за доктором, жившим на одной с нами лестнице; я принес
воды, и скоро истерический припадок прошел. Надежда Николаевна сидела в углу дивана, на который мы с Гельфрейхом перенесли ее, и только изредка тихонько всхлипывала. Я боялся потревожить ее и ушел в другую комнату.
— Косы ей драли мало, девице этой, — говорит Лутонин и вслед
за этим сообщает мне: — Ловлю будто я карасей в пруде, вдруг — полицейский: «Стой, как ты смеешь?»
Бежать некуда, нырнул я в
воду и — проснулся…
Челкаш крякнул, схватился руками
за голову, качнулся вперед, повернулся к Гавриле и упал лицом в песок. Гаврила замер, глядя на него. Вот он шевельнул ногой, попробовал поднять голову и вытянулся, вздрогнув, как струна. Тогда Гаврила бросился
бежать вдаль, где над туманной степью висела мохнатая черная туча и было темно. Волны шуршали, взбегая на песок, сливаясь с него и снова взбегая. Пена шипела, и брызги
воды летали по воздуху.
Дворецкий привел Харлова в зеленый кабинет и тотчас
побежал за кастеляншей, так как белья на постели не оказалось. Сувенир, встретивший нас в передней и вместе с нами вскочивший в кабинет, немедленно принялся, с кривляньем и хохотом, вертеться около Харлова, который, слегка расставив руки и ноги, в раздумье остановился посреди комнаты.
Вода все еще продолжала течь с него.
В дверях гостиной, лицом ко мне, стояла как вкопанная моя матушка;
за ней виднелось несколько испуганных женских лиц; дворецкий, два лакея, казачок с раскрытыми от изумления ртами — тискались у двери в переднюю; а посреди столовой, покрытое грязью, растрепанное, растерзанное, мокрое — мокрое до того, что пар поднимался кругом и
вода струйками
бежала по полу, стояло на коленях, грузно колыхаясь и как бы замирая, то самое чудовище, которое в моих глазах промчалось через двор!
Снова они поплыли по реке, сидя друг против друга. Варенька завладела вёслами и гребла торопливо, сильно;
вода под лодкой недовольно журчала, маленькие волны
бежали к берегам. Ипполит Сергеевич смотрел, как навстречу лодке двигаются берега, и чувствовал себя утомлённым всем, что он говорил и слышал
за время этой прогулки.
Ему удалось схватиться руками
за ветки куста, торчавшего из
воды. Лодка стала, вся содрогаясь и порываясь вперед.
Вода бежала вдоль ее бортов слева и справа с гневным рокотом. Теперь видим стал правый берег. Снег лежал на нем, белея слабо и плоско, как бумага в темноте. Но фельдшер знал местность. Этот берег представлял собою огромное болото, непроходимое даже летом.
На другой день после раннего обеда они сволокли легкую, плоскодонную лодку по откосу оврага к реке, спустили ее в
воду и поплыли по течению вниз. Так как река
бежала необыкновенно быстро, то фельдшер пустил Астреина на гребные весла, а сам сел на корму с рулевым веслом. Смирнов взял с собой на всякий случай шомпольную одностволку и даже зарядил ее. Друг, увязавшийся
за лодкой,
бежал по берегу и весело лаял.
В огонь и в
водуГотовы эти
за тебя; немало
Поправились с тех пор, как Юрьев день
Ты отменил. А тоже бить челом
Сбираются тебе, что в лес от них
Бегут крестьяне.
Горбач, надув щеки, притаив дыхание, вытаращивает глаза и, по-видимому, уже залезает пальцами «под зебры», но тут ветки,
за которые цепляется его левая рука, обрываются, и он, потеряв равновесие, — бултых в
воду! Словно испуганные,
бегут от берега волнистые круги, и на месте падения вскакивают пузыри. Горбач выплывает и, фыркая, хватается
за ветки.
Пискарев обещал все. Персиянин на минуту вышел и возвратился с баночкою, наполненною темною жидкостью, бережно отлил часть ее в другую баночку и дал Пискареву с наставлением употреблять не больше как по семи капель в
воде. С жадностью схватил он эту драгоценную баночку, которую не отдал бы
за груду золота, и опрометью
побежал домой.
День был жаркий, безветренный. Море лежало спокойное, ласковое, нежно-изумрудное около берегов, светло-синее посредине и лишь кое-где едва тронутое ленивыми фиолетовыми морщинками. Внизу под пароходом оно было ярко-зелено, прозрачно и легко, как воздух, и бездонно. Рядом с пароходом
бежала стая дельфинов. Сверху было отлично видно, как они в глубине могучими, извилистыми движениями своих тел рассекали жидкую
воду и вдруг с разбегу, один
за другим, выскакивали на поверхность, описав быстрый темный полукруг.
Мы внесли батюшку в дом, лицо у него посинело, я тер его руки, вспрыскивал
водой, мне казалось, что он хрипит, я уложил его на постель и
побежал за пьяным портным; на этот раз он еще был довольно трезв, схватил ланцет, бинт и
побежал со мною. Раза три просек руку, кровь не идет… я стоял ни живой ни мертвый; портной вынул табакерку, понюхал, потом начал грязным платком обтирать инструмент.
За кормой, торопливо догоняя ее,
бежали ряды длинных, широких волн; белые курчавые гребни неожиданно вскипали на их мутно-зеленой вершине и, плавно опустившись вниз, вдруг таяли, точно прятались под
воду.
По сугробам она
бежала,
Поспевая
за ним
бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
Станет снег осаживаться, станет отдувать лед на реках, польется
вода с гор, поднимутся пары из
воды в облака, пойдет дождь. Кто это все сделает? Солнце. Оттают семечки, выпустят ростки, зацепятся ростки
за землю; из старых кореньев пойдут
побеги, начнут расти деревья и травы. Кто это сделал? Солнце.
Что ты мечешься, несчастный? Ты ищешь блага,
бежишь куда-то, а благо в тебе. Нечего искать его у других дверей. Если благо не в тебе, то его нигде нет. Благо в тебе, в том, что ты можешь любить всех, — любить всех не
за что-нибудь, не для чего-нибудь, а для того, чтобы жить не своей одной жизнью, а жизнью всех людей. Искать блага в мире, а не пользоваться тем благом, какое в душе нашей, всё равно что идти
за водой в далекую мутную лужу, когда рядом с горы бьет чистый ключ.
Мать плакала и
бежала за ними, но не догнала. Ужи вместе с Машей бросились в
воду.
—
Беги, милый,
беги; он уже что-нибудь скаверзит, либо что, либо что, либо еще что. Ну, а пока я тебе, пожалуй, хоть одно звено в своем заборчике разгорожу. Сафроныч успокоился — щель ему открывалась. Утвердили они одну лесенку с одной стороны, другую с другой, и началось опять у Сафроновых хоть неловкое, а все-таки какое-нибудь с миром сообщение. Пошла жена Сафроныча
за водою, а он сам
побежал к приказному Жиге, который ему в давнее время контракт писал, — и, рыдая, говорит свою обиду...
Дали знать полиции. Та по горячим следам бросилась
за графом Сандомирским, но разыскать его не могли: он как в
воду канул. Оказалось впоследствии, что он в этот же вечер
бежал за границу.
Старики будто умылись живой
водой и, схватив свою старость в охапку,
бежали к фокусу общего любопытства; дети, вцепившись в полу отцовского кафтана, влеклись
за толпою.
— У страха глаза велики, ваше величество! Поверите ли? всю ночь проохала и простонала белугой, так что семья хоть
беги вон, — отвечал стоявший
за стулом; потом, обратясь к женщине, ласково сказал: — Чего бояться, дурочка? только махнет батюшка Петр Алексеевич своею легкою ручкою, так болесть, как с гуся
вода.
— Вестимо, к родине лежит, — твердо ответил он, — и
за нее куда придется, в огонь или в
воду, в гору или в пропасть,
за кем
бежать и кого встречать, — я всюду готов.
— Надо беспременно разбудить Петра Федоровича, потому такая оказия, что и не приведи Господи, он уж как порешит, назад ли в
воду ее кинуть — грех бы, кажись, большой, или графу доложить, да
за полицией пошлет; ты, Кузьма, да ты, Василий, стерегите находку, а я
побегу… Рыбу-то в ведра из этого улова не кладите, потому несуразно у покойницы из-под боку, да на еду… — отдал он наскоро распоряжение и быстрыми шагами пошел по направлению к селу. Остальные рыбаки тоже
побежали за ним.
Егор Никифоров не проронил ни одного слова. С последними словами она вскочила и бросилась в сторону, к реке. Егор Никифоров поспешил
за ней, задыхаясь на
бегу. Он успел ухватить ее сзади почти у самой
воды.
Плесакову по запасам бинтов и корпии не трудно было догадаться, что дело идет вовсе не об охоте. Прикинувшись готовым
за своего барина в огонь и в
воду, он вызвал на более откровенный разговор своего словоохотливого и хвастливого или отуманенного пана; выведав что нужно, Плесаков в то же утро
бежал, и явясь в Кричеве к командиру батареи, полковнику Карманову, объявил ему о замысле напасть на батарею, и о том, что собирается огромная шайка где-то около Свиного.