Неточные совпадения
— Долой самодержавие! — кричали всюду
в толпе, она тесно заполнила всю площадь, черной кашей кипела на ней,
в густоте ее неестественно
подпрыгивали лошади, точно каменная и замороженная земля под ними стала жидкой, засасывала их, и они погружались
в нее до колен, раскачивая согнувшихся
в седлах казаков; казаки, крестя нагайками
воздух, били направо, налево, люди, уклоняясь от ударов, свистели, кричали...
Рядом с Климом встал, сильно толкнув его, человек с круглой бородкой,
в поддевке на лисьем мехе,
в каракулевой фуражке; держа руки
в карманах поддевки, он судорожно встряхивал полы ее, точно собираясь
подпрыгнуть и взлететь на
воздух, переступал с ноги на ногу и довольно громко спрашивал...
Народ
подпрыгивал, размахивая руками, швырял
в воздух фуражки, шапки. Кричал он так, что было совершенно не слышно, как пара бойких лошадей губернатора Баранова бьет копытами по булыжнику. Губернатор торчал
в экипаже, поставив колено на сиденье его, глядя назад, размахивая фуражкой, был он стального цвета, отчаянный и героический, золотые бляшки орденов блестели на его выпуклой груди.
На дачах Варавки поселились незнакомые люди со множеством крикливых детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни;
в синеватой воде
подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались
в воздух масляно блестевшие руки; вечерами
в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно,
в три часа, безгрудая, тощая барышня
в розовом платье и круглых, темных очках играла на пианино «Молитву девы», а
в четыре шла берегом на мельницу пить молоко, и по воде косо влачилась за нею розовая тень.
Видел Самгин историка Козлова, который,
подпрыгивая, тыкая зонтиком
в воздух, бежал по панели, Корвина, поднявшего над головою руку с револьвером
в ней, видел, как гривастый Вараксин, вырвав знамя у Корнева, размахнулся, точно цепом, красное полотнище накрыло руку и голову регента; четко и сердито хлопнули два выстрела. Над головами Корнева и Вараксина замелькали палки, десятки рук, ловя знамя, дергали его к земле, и вот оно исчезло
в месиве человеческих тел.
Впереди толпы шагали, подняв
в небо счастливо сияющие лица, знакомые фигуры депутатов Думы, люди
в мундирах, расшитых золотом, красноногие генералы, длинноволосые попы, студенты
в белых кителях с золочеными пуговицами, студенты
в мундирах, нарядные женщины,
подпрыгивали, точно резиновые, какие-то толстяки и, рядом с ними, бедно одетые, качались старые люди с палочками
в руках, женщины
в пестрых платочках, многие из них крестились и большинство шагало открыв рты, глядя куда-то через головы передних, наполняя
воздух воплями и воем.
Штатский человек, выдернув штык и пошевелив Дьякона, поставил ружье к ноге, вынул из кармана тряпочку или варежку, провел ею по штыку снизу вверх, потом тряпочку спрятал, а ладонью погладил свой зад. Солдатик,
подпрыгивая, точно резиновый, совал штыком
в воздух и внятно говорил...
Несколько мужиков
в пустых телегах попались нам навстречу; они ехали с гумна и пели песни,
подпрыгивая всем телом и болтая ногами на
воздухе; но при виде нашей коляски и старосты внезапно умолкли, сняли свои зимние шапки (дело было летом) и приподнялись, как бы ожидая приказаний.
Говоря это, он прицелился и выстрелил
в одну из свиней. С ревом
подпрыгнуло раненное насмерть животное, кинулось было к лесу; но тут же ткнулось мордой
в землю и начало барахтаться. Испуганные выстрелом птицы с криком поднялись на
воздух и,
в свою очередь, испугали рыбу, которая, как сумасшедшая, взад и вперед начала носиться по протоке.
В присутствии братьев и сестры я бросился с крыши сарая, успел
подпрыгнуть, не долетев до земли, и затем уже понесся по
воздуху, сначала рядом прыжков, как по ступенькам невидимой лестницы, а потом ровно и плавно, почти как птица.
Однажды старший брат задумал лететь. Идея у него была очень простая: стоит взобраться, например, на высокий забор, прыгнуть с него и затем все
подпрыгивать выше и выше. Он был уверен, что если только успеть
подпрыгнуть в первый раз, еще не достигнув земли, то дальше никакого уже труда не будет, и он так и понесется прыжками по
воздуху…
Ветхая просвирня бежала,
подпрыгивая и подскакивая, как бегают дурно летающие птицы, прежде чем им подняться на
воздух, а Варнава шел тихо; но тем не менее все-таки трудно было решить, могла ли бы просвирня и при таком быстром аллюре догнать своего сына, потому что он был уж
в конце улицы, которую та только что начинала.
Легким танцующим шагом с набережной Санта Лючия идут маленькие серые солдатики, мерно стуча ногами и механически однообразно размахивая левыми руками. Они кажутся сделанными из жести и хрупкими, как заводные игрушки. Их ведет красивый высокий офицер, с нахмуренными бровями и презрительно искривленным ртом, рядом с ним,
подпрыгивая, бежит тучный человек
в цилиндре и неустанно говорит что-то, рассекая
воздух бесчисленными жестами.
Заяц-хвастун
подпрыгнул кверху, точно мячик, и со страху упал прямо на широкий волчий лоб, кубарем прокатился по волчьей спине, перевернулся еще раз
в воздухе и потом задал такого стрекача, что, кажется, готов был выскочить из собственной кожи.
Оба тетерева, насторожившись, замерли на несколько секунд, но потом, закричав с новым ожесточением, разом
подпрыгнули вверх и с такой силой ударились
в воздухе грудь об грудь, что несколько маленьких перышек полетело от них
в разные стороны.
Воздух был прозрачный, с порядочным морозом. От пристяжных шел пар. Они
подпрыгивали в своих веревочных постромках с подвязанными
в виде жгутов хвостами.
Все утихло: каждый из плясунов, подняв
в эту минуту одну ногу, как будто прирос на другой к своему месту; те из них, которые
подпрыгнули вверх, так и остались на
воздухе; отворенные рты не успели сомкнуться, поднятые
в пляске руки и вздернутые вверх плеча и головы не успели опуститься; грабли жида на цымбалах и смычки чертенят на гудках словно окаменели у струн.