Неточные совпадения
Он женился на ней, как только минул срок траура, и,
покинув министерство уделов, куда по протекции
отец его записал, блаженствовал со своею Машей сперва на даче около Лесного института, потом в городе, в маленькой и хорошенькой квартире, с чистою лестницей и холодноватою гостиной, наконец — в деревне, где он поселился окончательно и где у него в скором времени родился сын Аркадий.
— Вы очень скромны… Но мне хотелось бы узнать что-нибудь о вас, о вашем семействе, о вашем
отце, для которого вы нас
покидаете.
— Я-то изыду! — проговорил
отец Ферапонт, как бы несколько и смутившись, но не
покидая озлобления своего, — ученые вы! От большого разума вознеслись над моим ничтожеством. Притек я сюда малограмотен, а здесь, что и знал, забыл, сам Господь Бог от премудрости вашей меня, маленького, защитил…
— Господа, как жаль! Я хотел к ней на одно лишь мгновение… хотел возвестить ей, что смыта, исчезла эта кровь, которая всю ночь сосала мне сердце, и что я уже не убийца! Господа, ведь она невеста моя! — восторженно и благоговейно проговорил он вдруг, обводя всех глазами. — О, благодарю вас, господа! О, как вы возродили, как вы воскресили меня в одно мгновение!.. Этот старик — ведь он носил меня на руках, господа, мыл меня в корыте, когда меня трехлетнего ребенка все
покинули, был
отцом родным!..
Он уговорил
отца отдать меня к нему на руки, так как
отец ни за что не соглашался
покинуть деревню.
Матушка, однако ж, задумывается на минуту. Брань брата, действительно, не очень ее трогает, но угроз его она боится. Увы! несмотря на теперешнюю победу, ее ни на минуту не
покидает мысль, что, как бы она ни старалась и какое бы расположение ни выказывал ей
отец, все усилия ее окажутся тщетными, все победы мнимыми, и стариково сокровище неминуемо перейдет к непочтительному, но дорогому сыну.
Если бы я знал, что у тебя такой
отец, я бы не женился на тебе; я бы
кинул тебя и не принял бы на душу греха, породнившись с антихристовым племенем.
Брат сначала огорчился, по затем перестал выстукивать стопы и принялся за серьезное чтение: Сеченов, Молешотт, Шлоссер, Льюис, Добролюбов, Бокль и Дарвин. Читал он опять с увлечением, делал большие выписки и порой, как когда-то
отец,
кидал мне мимоходом какую-нибудь поразившую его мысль, характерный афоризм, меткое двустишие, еще, так сказать, теплые, только что выхваченные из новой книги. Материал для этого чтения он получал теперь из баталионной библиотеки, в которой была вся передовая литература.
Дети, достигшие 17-летнего возраста, могут
покидать место ссылки и возвращаться на родину без разрешения родителей.] полученные 1 1/2 или 3 рубля тратятся по усмотрению
отцов и матерей.
Ты мать потеряешь!»
И в горе упав на ручонки его
Лицом, я шептала, рыдая:
«Прости, что тебя, для
отца твоего,
Мой бедный,
покинуть должна я...
Ах!.. Эти речи поберечь
Вам лучше для других.
Всем вашим пыткам не извлечь
Слезу из глаз моих!
Покинув родину, друзей,
Любимого
отца,
Приняв обет в душе моей
Исполнить до конца
Мой долг, — я слез не принесу
В проклятую тюрьму —
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты
Опорой верной будет нам.
«За что
покинули вы нас, прирожденных крестьян ваших!» Мать моя, не любившая шумных встреч и громких выражений любви в подвластных людях, была побеждена искренностью чувств наших добрых крестьян — и заплакала;
отец заливался слезами, а я принялся реветь.
Когда мы проезжали между хлебов по широким межам, заросшим вишенником с красноватыми ягодами и бобовником с зеленоватыми бобами, то я упросил
отца остановиться и своими руками нарвал целую горсть диких вишен, мелких и жестких, как крупный горох;
отец не позволил мне их отведать, говоря, что они кислы, потому что не поспели; бобов же дикого персика, называемого крестьянами бобовником, я нащипал себе целый карман; я хотел и ягоды положить в другой карман и отвезти маменьке, но
отец сказал, что «мать на такую дрянь и смотреть не станет, что ягоды в кармане раздавятся и перепачкают мое платье и что их надо
кинуть».
Отец также был печален; ему так же, как и мне, жалко было
покинуть Багрово, и еще более грустно ему было расстаться с матерью, моей бабушкой, которая очень хизнула в последнее время, как все замечали, и которую он очень горячо любил.
— Да я, пожалуй, свезу, — отвечал старик-отец,
кидая вокруг себя какой-то беспокойный взор. — Подсобите хоть положить-то ее, — прибавил он понятым.
В это время дети опять возвратились на балкон. Паша
кинул почти умоляющий взгляд на
отца.
— А такие права, что мы сапожники старинные, извечные. И
отцы, и деды наши исстари землю
покинули, и никакого у них, кроме сапога, занятия не было. Стало быть, с голоду нам теперича, по-твоему, помирать?
Подойдя к исправницкому дому, выходившему фасом на улицу, Туркевич весело подмигивал своим спутникам,
кидал кверху картуз и объявлял громогласно, что здесь живет не начальник, а родной его, Туркевича,
отец и благодетель.
Старик
отец почти не
покидал кресла и угрюмо молчал; в комнатах было пусто и безмолвно.
— И не спрашивай лучше! — проговорила она. — Тогда как получила твое письмо, всем твоим глупостям, которые ты тут пишешь, что хотел меня
кинуть, я, конечно, не поверила, зная наперед, что этого никогда не может быть. Поняла только одно, что ты болен… и точно все перевернулось в душе: и
отца и обет свой — все забыла и тут же решилась, чего бы мне ни стоило, ехать к тебе.
— Папочка? — полувопросом
кинула девушка, но
отец не ответил.
«Вот тебе невеста, — весело сказал Степан Михайлыч, — она мне хорошо служит, и
отец твой мне хорошо служил: я вас не
покину.
— Как, Юрий Дмитрич! чтоб я, твой верный слуга, тебя
покинул? Да на то ли я вскормлен
отцом и матерью? Нет, родимый, если ты не можешь идти, так и я не тронусь с места!
Вечером того же дня, отслужив панихиду, они
покинули Болотово. Возвращались они тем же путем, каким ехал ночью старик. Очутившись против Комарева, которое с высокого берега виднелось как на ладони,
отец и дочь свернули влево. Им следовало зайти к тетушке Анне и взять ребенка, после чего Дуня должна была уйти с
отцом в Сосновку и поселиться у его хозяина.
Немного погодя Глеб и сын его распрощались с дедушкой Кондратием и
покинули озеро. Возвращение их совершилось таким же почти порядком, как самый приход;
отец не переставал подтрунивать над сыном, или же, когда упорное молчание последнего чересчур забирало досаду старика, он принимался бранить его, называл его мякиной, советовал ему отряхнуться, прибавляя к этому, что хуже будет, коли он сам примется отряхать его. Но сын все-таки не произносил слова. Так миновали они луга и переехали реку.
— Ну, послушай… вот… вот что я скажу тебе, — подхватил
отец, —
кинем жеребий, Ваня!.. Ну так, хошь для виду
кинем!.. Кому выпадет, пущай хоть тот знает по крайности, пущай знает… что ты за него пошел!
Глеб, Ваня и приемыш приближались между тем к группе, стоявшей на берегу. Увидя
отца, Петр и Василий тотчас же сняли шапки,
покинули баб и пошли к нему навстречу.
— Глеб Савиныч! — подхватил
отец Дуни. — Един бог властен в нашей жизни! Сегодня живы — завтра нет нас… наш путь к земле близок; скоро, может,
покинешь ты нас… ослободи душу свою от тяжкого помышления! Наказал ты их довольно при жизни… Спаситель прощал в смертный час врагам своим… благослови ты их!..
Помню, как после смерти
отца я
покидал тебя, ребенка в колыбели, тебя, не знавшую ни добра, ни зла, ни заботы, — а в моей груди уже бродила страсть пагубная, неусыпная; — ты протянула ко мне свои ручонки, улыбалась… будто просила о защите… а я не имел своего куска хлеба.
Тот самый, чья голова покоилась на груди твоей, кто на губах твоих замирал в упоении, кто за один твой нежный взгляд оставил долг,
отца и мать, — для кого и ты бы их
покинула, если б имела… это он!
Нина. Я чувствовала, что мы еще увидимся. (Возбужденно.) Борис Алексеевич, я решила бесповоротно, жребий брошен, я поступаю на сцену. Завтра меня уже не будет здесь, я ухожу от
отца,
покидаю все, начинаю новую жизнь… Я уезжаю, как и вы… в Москву. Мы увидимся там.
На четвертый день Марфа Андревна сама
покинула свое заточение. В этот день люди увидели, что боярыня встала очень рано и прошла в сад в одном темненьком капоте и шелковом повойничке. Там, в саду, она пробыла одна-одинешенька около часу и вышла оттуда, заперши за собою на замок ворота и опустив ключ в карман своего капота. К господскому обеду в этот день был приглашен
отец Алексей.
Это было в конце третьего дня, за час до его смерти. В это самое время гимназистик тихонько прокрался к
отцу и подошел к его постели. Умирающий всё кричал отчаянно и
кидал руками. Рука его попала на голову гимназистика. Гимназистик схватил ее, прижал к губам и заплакал.
— Я не в мамашу, я не в мамашу! — выкрикивала Лиза, в отчаянии ломая свои маленькие руки и как бы оправдываясь перед
отцом в страшном упреке, что она в мамашу. — Папаша, папаша, если вы меня
кинете…
Но что могло заставить их
Покинуть прах
отцов своих
И добровольное изгнанье
Искать среди пустынь чужих?
—
Отец! — послышалось в толпе. —
Отец! Батюшка! Не
покинь ты нас. Пропали мы без тебя!
Молчи. —
Отец святой тебя наставить хочет
В том, как вредна любовь, — а ты,
Ты слушай со вниманьем — чтоб ни слова
Не
кинул он на воздух — сердце
Твое запутано; не знаешь ты,
Чего ты хочешь — он тебе откроет
Опасность страшную любви.
Отец чего-то намёки мне
кидал про Астахова, что он всех может съесть.
Когда
отец с матерью повели детей в лес, мальчик с пальчик шел сзади всех и все брал по одному камушку из кармана и
кидал на дорогу.
Отец с матерью опять свели детей в лес и их там бросили, и опять мальчик с пальчик
кидал по дороге крошки хлеба.
— Не забудь же нас, убогих, не
покинь святую обитель… Ох ты, любезненькой мой!.. Постой-ка, я на дорогу бутылочку тебе в сани-то положу… Эй,
отец Спиридоний!.. Положи-ка в кулечек облепихи бутылочки две либо три, полюбилась давеча она благодетелю-то, да поляниковки положь, да морошки.
— Батюшка!.. Будь
отец родной!.. Вылечи дочку… Тысяч не пожалею… Помоги, ради Создателя… Не умерла бы, не
покинула б меня, горького…
Надо
покинуть дом, где его, бедняка-горюна, приютили, где осыпали его благодеяньями, где узнал он радости любви, которую оценить не сумел… Куда деваться?.. Как сказать
отцу с матерью, почему оставляет он Патапа Максимыча?.. Опять же легко молвить — «сыщи другое место»… А как сыщешь его?..
— То-то, смотри, не облапошил бы он тебя, — сказал Колышкин. — Про этот Красноярский скит нехорошая намолвка пошла — бросить бы тебе этого игумна… Ну его совсем!.. Бывает, что одни уста и теплом и холодом дышат, таков, сдается мне, и твой
отец Михаил… По нонешнему времени завсегда надо опаску держать — сам знаешь, что от малого опасенья живет великое спасенье…
Кинь ты этого игумна — худа не посоветую.
Ловко попал он,
кинув словцо, что не на поездку ли к
отцу Михаилу намекал ему писарь…
Служи ему, Алексей, как родному
отцу; он тебя и впредь не
покинет.
Бросила горшки свои Фекла; села на лавку и, ухватясь руками за колена, вся вытянулась вперед, зорко глядя на сыновей. И вдруг стала такая бледная, что краше во гроб кладут. Чужим теплом Трифоновы дети не грелись, чужого куска не едали, родительского дома отродясь не
покидали. И никогда у
отца с матерью на мысли того не бывало, чтобы когда-нибудь их сыновьям довелось на чужой стороне хлеб добывать. Горько бедной Фекле. Глядела, глядела старуха на своих соколиков и заревела в источный голос.
— Плату положил бы я хорошую, ничем бы ты от меня обижен не остался, — продолжал Патап Максимыч. — Дома ли у
отца стал токарничать, в людях ли, столько тебе не получить, сколько я положу. Я бы тебе все заведенье сдал: и токарни, и красильни, и запасы все, и товар, — а как на Низ случится самому сплыть аль куда в другое место, я б и дом на тебя с Пантелеем
покидал. Как при покойнике Савельиче было, так бы и при тебе. Ты с отцом-то толком поговори.
Уездные врачи (которых тогда было по одному на уезд) делали только судебные «вскрытия», а лечить больных времени не имели;
отец мой обладал «Лечебником штаб-доктора Егора Каменецкого», но не имел дара лечить; матушка боялась заразы, а француз-доктор, женатый на нашей богатой соседке, бывшей княгине Д*, еще в самом начале голодного года
покинул жену и уехал от снежных сугробов России на свою цветущую родину, а оттуда в палящие степи Африки, где охотился на львов вместе с Клодом Жераром.
Матушка долго и напрасно ждала их и сердилась. Обед весь перестоялся и был испорчен.
Отец стыдился
покинуть тетю и англичанку одних с больными мужиками и бабами и тоже оставался в риге: он помогал им раскладывать больных и защищать их от сквозного ветра в импровизированном для них бараке.