Даже непримиримость к «звериному» началу государственности у Л. Н. Толстого, у которого все
положительные идеи облекаются в отрицания, принимают форму «нетовщины», говорит о том же, как и мистическая революционность интеллигенции с ее исканиями невидимого грядущего града [К этому стану в последние годы литературно примкнул и Д. С. Мережковский.
Неточные совпадения
Эта
идея положительного бытия [Слово бытие я здесь все время употребляю не в общем и отвлеченном смысле, а в метафизическом смысле истинно-сущего.
Мы с полным спокойствием интеллектуальной совести можем положиться на
идею бытия как
положительной полноты и исходить от бытия.
— Извините меня, — сказал я, прослушав весь рассказ господина Бахчеева, — я, конечно, готов с вами во всем согласиться. Главное, я еще ничего
положительного не знаю… Но, видите ли, на этот счет у меня явились теперь свои
идеи.
Справедливо, что возвышенное отрицательное выше возвышенного
положительного; потому надобно согласиться, что «перевесом
идеи над формою» усиливается эффект возвышенного, как может он усиливаться многими другими обстоятельствами, напр., уединенностью возвышенного явления (пирамида в открытой степи величественнее, нежели была бы среди других громадных построек; среди высоких холмов ее величие исчезло бы); но усиливающее эффект обстоятельство не есть еще источник самого эффекта, притом перевеса
идеи над образом, силы над явлением очень часто не бывает в
положительном возвышенном.
«Перевесом
идеи над формою», погибелью самого предмета от избытка развивающихся в нем сил отличается так называемая отрицательная форма возвышенного от
положительной.
Он предпочел действовать лучше
положительными средствами, нежели отрицательными, и принялся за употребление их в очень обширных размерах, прилагая свои
идеи не к частным случаям и отдельным лицам, а ко всей фабрике.
«Законы природы»,
идея о все общей мировой детерминированности, о каком-то perpetuum mobile [Вечный двигатель (лат.).] есть необходимое вспомогательное орудие познания, его прагматические костыли, опираясь на них человек расширяет свою мощь и
положительную свободу.
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир божественных
идей, Бог в творении; эти
идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
Мир имеет высшую основу в царстве
идей, или Софии, в которой согласно существует единое и многое, индивидуальное и общее, одно и все в
положительном всеединстве.
В учении этого гениального мыслителя XV века, еще ждущего надлежащего изучения,
идея трансцендентности Бога, составляющая сущность отрицательного богословия, положена в основу его системы, и даже
положительное его учение о Боге понятно только в свете этой центральной
идеи.
Атеизм, не вульгарно-злобный, а высокий, страдальческий атеизм был диалектическим моментом в богопознании, он имел
положительную миссию, в нем совершалось очищение
идеи Бога от ложного социоморфизма, от человеческой бесчеловечности, объективированной и перенесенной в трансцендентную сферу.
Это приводит нас к
идее религиозного мессианизма, с которым связаны
положительные религиозно-общественные
идеи Достоевского, к русскому религиозному народничеству.
Метафизика демократизма признает
положительной ценностью отрицательную и пустую, чисто механическую
идею равенства и с ней связывает пафос справедливости.
Положительные религиозные
идеи Достоевского, его своеобразное понимание христианства нужно искать прежде всего в «Легенде о Великом Инквизиторе».
Положительная религиозная
идея не находит себе выражения в слове.
Образы Зосимы и Алеши, с которыми Достоевский связывает свои
положительные религиозные
идеи, нельзя признать художественно особенно удавшимися.