Неточные совпадения
В таком случае, когда нет возможности произвести дело гражданским образом, когда горят
шкафы с <бумагами> и, наконец, излишеством лживых посторонних показаний и ложными доносами стараются затемнить и без того довольно темное дело, — я
полагаю военный суд единственным средством и желаю знать мнение ваше.
Клим прятался
в углу между дверью и
шкафом, Варя Сомова, стоя сзади,
положив подбородок на плечо его, шептала...
— Два десятка… — задумчиво говорила она, — ужели она их все
положит? — И, поставив
в шкаф банку, побежала
в кухню. А Обломов ушел к себе и стал читать книгу…
Он приходил
в раздевальню «дворянского» отделения, сидел
в ней часа два, принимал от приказчика выручку и
клал ее
в несгораемый
шкаф. Затем звал цирюльника. Он ежедневно брился — благо даром, не платить же своему деньги, а
в одиннадцать часов аккуратно являлся брат Федор, забирал из
шкафа пачки денег, оставляя серебро брату, — и уходил.
Из этого
шкафа он достал Евгениевский «Календарь», переплетенный
в толстый синий демикотон, с желтым юхтовым корешком,
положил эту книгу на стоявшем у его постели овальном столе, зажег пред собою две экономические свечи и остановился: ему показалось, что жена его еще ворочается и не спит.
Кочкарев. Как же, черт возьми? Ведь пропасть тоже, не выходя из комнаты, никак он не мог. Разве не спрятался ли?.. Иван Кузьмич! где ты? не дурачься, полно, выходи скорее! Ну что за шутки такие?
в церковь давно пора! (Заглядывает за
шкаф, искоса запускает даже глаз под стулья.)Непонятно! Но нет, он не мог уйти, никаким образом не мог. Да он здесь;
в той комнате и шляпа, я ее нарочно
положил туда.
Грохов сделал над собою усилие, чтобы вспомнить, кто такая это была г-жа Олухова, что за дело у ней, и — странное явление: один только вчерашний вечер и ночь были закрыты для Григория Мартыныча непроницаемой завесой, но все прошедшее было совершенно ясно
в его уме, так что он, встав, сейчас же нашел
в шкафу бумаги с заголовком: «Дело г. г. Олуховых» и
положил их на стол, отпер потом свою конторку и, вынув из нее толстый пакет с надписью: «Деньги г-жи Олуховой»,
положил и этот пакет на стол; затем поправил несколько перед зеркалом прическу свою и, пожевав, чтоб не так сильно пахнуть водкой, жженого кофе, нарочно для того
в кармане носимого, опустился на свой деревянный стул и, обратясь к письмоводителю, разрешил ему принять приехавшую госпожу.
— Давно, мамаша, — ответила Ида, уставляя
в шкафы перемытую посуду, и,
положив на карниз
шкафа ключ, сказала мне: — Пойдемте, пожалуйста, немножко пройдемтесь, голова страшно болит.
Бумагу пометили, записали, выставили нумер, вшили, расписались — всё
в один и тот же день, и
положили дело
в шкаф, где оно лежало, лежало, лежало — год, другой, третий.
Кисельников (взявшись за голову). Да-да-да! Ах я дурак! Ведь еще, может быть, я и не попадусь. Побегу я
в суд,
положу дело-то
в шкаф, дежурный спит теперь! Где фрак-то, маменька? (Снимает халат.)
Быстро подошел Сергей Прохорович к вделанному
в стене несгораемому
шкафу, отпер его и нервно начал считать деньги. Отсчитав пять тысяч рублей, он
положил их
в карман и вышел
в переднюю.
Корнилий Потапович взял их, тщательно пересчитал и, открыл стоявший у письменного стола несгораемый
шкаф, спокойно
положил их обратно
в него и запер.
И чтобы
положить конец этой сцене, я махнул солдатам рукою и сказал: «Пустите его». И лишь только те отняли от него свои руки, «сумасшедший жид» метнулся вперед, как кошка, которая была заперта
в темном
шкафе и перед которою вдруг неожиданно раскрылись дверцы. Чиновники — кто со смехом, кто
в перепуге — как рассыпанный горох шарахнулись
в стороны, а жид и пошел козлякать.
Отцу протопопу не спалось. Он долго ходил по своей комнате и наконец подошел к небольшому красному шкафику, утвержденному на высоком комоде с выгнутою доскою. Из этого
шкафа отец протопоп достал евгениевский календарь, переплетенный
в толстую синюю папку с желтым холщовым корешком,
положил эту книгу на круглом столике, стоявшем у его постели, и зажег перед собою две экономические свечки.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к
шкафу,
в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда-то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и
положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.