Неточные совпадения
Вошел человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами и в розовом платочке
на шее. Он осклабился, подошел к ручке к Аркадию и, поклонившись гостю, отступил к
двери и
положил руки за спину.
Дуняша
положила руку Лютова
на грудь его, но
рука снова сползла и палец коснулся паркета. Упрямство мертвой
руки не понравилось Самгину, даже заставило его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину в угол комнаты, ударом ноги открыл там
дверь, сказал Дуняше: «Иди к ней!» — и обратился к Самгину...
Закурив очень вонючую папиросу, он посмотрел в синий дым ее, сунул
руку за голенище сапога и
положил на стол какую-то медную вещь, похожую
на ручку
двери.
Она остановилась и глядела
на него молча,
положив руку на замок следующей
двери. Он не успел дойти до нее, а она уже скрылась за
дверью.
Наконец председатель кончил свою речь и, грациозным движением головы подняв вопросный лист, передал его подошедшему к нему старшине. Присяжные встали, радуясь тому, что можно уйти, и, не зная, что делать с своими
руками, точно стыдясь чего-то, один за другим пошли в совещательную комнату. Только что затворилась за ними
дверь, жандарм подошел к этой
двери и, выхватив саблю из ножен и
положив ее
на плечо, стал у
двери. Судьи поднялись и ушли. Подсудимых тоже вывели.
«Ничто так не поддерживает, как обливание водою и гимнастика», подумал он, ощупывая левой
рукой с золотым кольцом
на безымяннике напруженный бисепс правой. Ему оставалось еще сделать мулинэ (он всегда делал эти два движения перед долгим сидением заседания), когда
дверь дрогнула. Кто-то хотел отворить ее. Председатель поспешно
положил гири
на место и отворил
дверь.
— Митя, отведи меня… возьми меня, Митя, — в бессилии проговорила Грушенька. Митя кинулся к ней, схватил ее
на руки и побежал со своею драгоценною добычей за занавески. «Ну уж я теперь уйду», — подумал Калганов и, выйдя из голубой комнаты, притворил за собою обе половинки
дверей. Но пир в зале гремел и продолжался, загремел еще пуще. Митя
положил Грушеньку
на кровать и впился в ее губы поцелуем.
По воскресеньям он аккуратно ходил к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается в одиночку по пригорку, но идет не по дороге, а сбоку по траве, чтобы не запылить сапог. Придет в церковь, станет сначала перед царскими
дверьми, поклонится
на все четыре стороны и затем приютится
на левом клиросе. Там
положит руку на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
Он застал жену за завтраком, Ада, вся в буклях, в беленьком платьице с голубыми ленточками, кушала баранью котлетку. Варвара Павловна тотчас встала, как только Лаврецкий вошел в комнату, и с покорностью
на лице подошла к нему. Он попросил ее последовать за ним в кабинет, запер за собою
дверь и начал ходить взад и вперед; она села, скромно
положила одну
руку на другую и принялась следить за ним своими все еще прекрасными, хотя слегка подрисованными, глазами.
Райнер немного смешался и, торопливо пробежав бумагу, взглянул
на двери: Петровский смотрел
на него совершенно спокойно. Не торопясь, он принял из
рук Райнера его записку и вместе с своею номинацией опять
положил их в бумажник.
Он растолкал Евсея, показал ему
на дверь,
на свечку и погрозил тростью. В третьей комнате за столом сидел Александр,
положив руки на стол, а
на руки голову, и тоже спал. Перед ним лежала бумага. Петр Иваныч взглянул — стихи.
Взяла к этому платку, что мне
положила, поднося его мне, потаенно прикрепила весьма длинную нитку, протянула ее под
дверь к себе
на постель и, лежачи
на покое, платок мой у меня из-под
рук изволит, шаля, подергивать.
Вырвалась, как скользкая рыба, отбежала к
двери и оттуда,
положив руку на крючок, а другою оправляя кофту, говорила словами, лишающими силы...
Привыкши к этому в ней, мы и
на сей раз весу словам её не придали, а она встала, пошла к
двери, да вдруг, подняв
руки к горлу, и упала, прямо
на порог лицом. Подняли её, разбилась, кровь носом идёт,
положили на скамью, отдышалась немножко — хрипит...
— Ты меня не ждал? — заговорила она, едва переводя дух. (Она быстро взбежала по лестнице.) — Милый! милый! — Она
положила ему обе
руки на голову и оглянулась. — Так вот где ты живешь? Я тебя скоро нашла. Дочь твоего хозяина меня проводила. Мы третьего дня переехали. Я хотела тебе написать, но подумала, лучше я сама пойду. Я к тебе
на четверть часа. Встань, запри
дверь.
Около Думы народ. Идет заседание. Пробрались в зал. Речь о войне, о помощи раненым. Какой-то выхоленный, жирный, так пудов
на восемь, гласный, нервно поправляя золотое пенсне, возбужденно, с привизгом, предлагает желающим «добровольно
положить живот свой за веру, царя и отечество», в защиту угнетенных славян, и сулит за это земные блага и царство небесное, указывая
рукой прямой путь в небесное царство через правую от его
руки дверь,
на которой написано: «Прием добровольцев».
Илья запер
дверь, обернулся, чтобы ответить, — и встретил перед собой грудь женщины. Она не отступала перед ним, а как будто всё плотнее прижималась к нему. Он тоже не мог отступить: за спиной его была
дверь. А она стала смеяться… тихонько так, вздрагивающим смехом. Лунёв поднял
руки, осторожно
положил их ладонями
на её плечи, и
руки у него дрожали от робости пред этой женщиной и желания обнять её. Тогда она сама вытянулась кверху, цепко охватила его шею тонкими, горячими
руками и сказала звенящим голосом...
Через темную комнату,
дверь с теплой гардиной, а за ней уютная комната Марии Николаевны. Она поднимается с кресла и тихо идет навстречу. Сильно постаревшая, осунувшаяся, какой я себе ее даже и представить не мог. Идет с трудом,
на лице радость и вместе с тем ее вечная грустная улыбка. Глаза усталые и добрые, добрые. Я поцеловал ее горячую, сухую
руку, она мне
положила левую
руку на шею, поцеловала в голову.
Когда она прошла мимо Евсея, не заметив его, он невольно потянулся за нею, подошёл к
двери в кухню, заглянул туда и оцепенел от ужаса: поставив свечу
на стол, женщина держала в
руке большой кухонный нож и пробовала пальцем остроту его лезвия. Потом, нагнув голову, она дотронулась
руками до своей полной шеи около уха, поискала
на ней чего-то длинными пальцами, тяжело вздохнув, тихо
положила нож
на стол, и
руки её опустились вдоль тела…
Давыд запер за собою
дверь,
положил часы
на стол, скрестил
руки и — о чудо! — засмеялся. Глядя
на него, я засмеялся тоже.
Дверь в комнату Ольги была затворена; он дернул, и крючок расскочился; она стояла
на коленах, закрыв лицо
руками и
положив голову
на кровать; она не слыхала, как он взошел, потому что произнесла следующие слова: «отец мой! не вини меня…»
В это время из кухонной
двери вырвалась яркая полоса света и легла
на траву длинным неясным лучом;
на пороге показалась Аксинья. Она чутко прислушалась и вернулась,
дверь осталась полуотворенной, и в свободном пространстве освещенной внутри кухни мелькнул знакомый для меня силуэт. Это была Наська… Она сидела у стола,
положив голову
на руки; тяжелое раздумье легло
на красивое девичье лицо черной тенью и сделало его еще лучше.
Когда sergent de ville постучал в
дверь, чтобы честная компания разошлась, и довольные необыкновенным угощением voyou рассыпались, a jeunes mariés [молодожены — франц.] остались одни, Tante Grillade, ни слова не говоря, взяла своего маленького мужа
на руки, повесила его венок над кроватью, а самого его раздела, умыла губкою и
положила к стенке.
Они оба начали злиться и взвизгивать — но тут неслышно явилась Паша, сунула в
дверь руку с зажженной лампой, — Четыхер принял лампу, поднял ее над головой и осветил поочередно Бурмистрова
на постели, с прижатыми к груди
руками и встрепанной головой, изломанное тело Симы
на полу, а около печи Артюшку. Он стоял,
положив ладони
на дуло ружья, и лицо его улыбалось кривой бессменной улыбкой.
В самом разгаре разговора между им, Эмилией и мадам Фритча
дверь из передней комнаты чуть-чуть растворилась, и мужская
рука в темном обшлаге с тремя крошечными серебряными пуговками тихонько высунулась и тихоныко
положила на стул возле
двери довольно большой узел.
Я лежал навзничь
на полу нашей комнаты, раскинув
руки, и слабо стонал и шептал запекшимися губами: «Люба!» И Люба невидимо приходила и
клала белую
руку на мой горячий лоб. Раз неожиданно открылась
дверь, и вошел Миша. Я вскочил с пола, а он удивленно оглядел меня.
Дама хотела ему что-то сказать, но он показал ей пальцем
на закрытую
дверь смежной комнаты, взял у нее из
рук мешок и, вынув оттуда все деньги,
положил их себе в карман.
У паперти Исакиевской церкви остановились они.
Дверь в церковь была отворена; в темной глубине ее мелькала от лампады светлая, огненная точка. Молодая женщина взяла малютку с
рук пестуна его, велела ему молиться и сама
положила три глубоких земных поклона. Когда она встала, в глазах ее блистали слезы. Потом вынула из сумочки,
на поясе висевшей, свернутую, крошечную бумажку и три гроша и, отдавая их слуге, сказала...
Та послушно последовала за ним. Домаша плотно затворила за ними
дверь и отошла в дальний угол опочивальни. Ермак Тимофеевич
положил обе
руки на плечи лежавшей без чувств девушки, низко наклонился над ней и впился в ее губы горячим поцелуем.
Они подошли к находившемуся недалеко от
двери окну, заделанному крепкой и частой железной решеткой. Каземат представлял собой просторную горницу с койкой, лавкой и столом. За столом сидел пленный мурза, облокотившись и
положив голову
на руки. О чем он думал? О постигшей ли его неудаче, о просторе ли родных степей, а быть может, и об осиротевшей семье, жене и детях?
Доставя Милию редкие фрукты и розового мормира, Тивуртий вызвался ему схватить Тению насильно и принести ее к нему, обмотав в египетский шелковый парус, но Милий был тонкий ценитель удовольствий и не хотел обладать ею насильно: он желал, чтобы скромная Тения сама подошла к его
двери и сама
положила ему
на плечо свои
руки и шепнула ему: «Я пришла возвестить тебе, Милий, что миг благосклонен и до зари я желаниям твоим буду покорна».
Еще раз стук в
дверь, смех, ругательство, щелканье шпор, и все отодвинулось от
двери и погасло где-то в конце коридора. В темноте, нащупав
рукою его колено, Люба села возле, но головы
на плечо
класть не стала. И коротко пояснила...
Фебуфис тряхнул своими поредевшими кудрями, как бы отгоняя воспоминания, и
положил руку на массивную бронзовую фигуру дракона, служившую ручкою
двери в женину спальню.