Неточные совпадения
А
на мать Клима он
смотрел совершенно так же, как
дедушка Аким
на фальшивый билет в десять рублей, который кто-то подсунул ему.
— А вы-то с барином голь проклятая, жиды, хуже немца! — говорил он. — Дедушка-то, я знаю, кто у вас был: приказчик с толкучего. Вчера гости-то вышли от вас вечером, так я подумал, не мошенники ли какие забрались в дом: жалость
смотреть! Мать тоже
на толкучем торговала крадеными да изношенными платьями.
А ваш-то
дедушка стоит
на балконе да
посматривает; а бабушка под окном сидит и тоже глядит.
С этими словами он развязно подходит к столу, берет персик и кладет в карман.
Дедушка недоумело
смотрит на него, но молчит.
— Летом оттого тепло, — поучает
дедушка, — что солнце
на небе долго стоит; оно и греет. А зимой встанет оно в девять часов, а к трем,
смотри, его уж и поминай как звали. Ну, и нет от него сугреву.
Между тем
дедушка, наскоро поевши, уже
посматривает на ломберный стол. Игра возобновляется и тем же порядком длится до самого обеда, который подают, сообразуясь с привычками старика, ровно в двенадцать часов.
Грамота давалась мне легко,
дедушка смотрел на меня всё внимательнее и все реже сек, хотя, по моим соображениям, сечь меня следовало чаще прежнего: становясь взрослее и бойчей, я гораздо чаще стал нарушать дедовы правила и наказы, а он только ругался да замахивался
на меня.
Мне захотелось самому окрасить что-нибудь, и я сказал об этом Саше Яковову, серьезному мальчику; он всегда держался
на виду у взрослых, со всеми ласковый, готовый всем и всячески услужить. Взрослые хвалили его за послушание, за ум, но
дедушка смотрел на Сашу искоса и говорил...
Бабушка и тетушка, которые были недовольны, что мы остаемся у них
на руках, и даже не скрывали этого, обещали, покорясь воле
дедушки, что будут
смотреть за нами неусыпно и выполнять все просьбы моей матери.
Мать тихо подозвала меня к себе, разгладила мои волосы, пристально
посмотрела на мои покрасневшие глаза, поцеловала меня в лоб и сказала
на ухо: «Будь умен и ласков с
дедушкой», — и глаза ее наполнились слезами.
Стоя
на стуле и
смотря в окошко, я плакал от глубины души, исполненной искренного чувства любви и умиления к моему
дедушке, так горячо любимому всеми.
Милая моя сестрица была так смела, что я с удивлением
смотрел на нее: когда я входил в комнату, она побежала мне навстречу с радостными криками: «Маменька приехала, тятенька приехал!» — а потом с такими же восклицаниями перебегала от матери к
дедушке, к отцу, к бабушке и к другим; даже вскарабкалась
на колени к
дедушке.
Говорили много в этом роде; но
дедушка как будто не слушал их, а сам так пристально и добродушно
смотрел на меня, что робость моя стала проходить.
Раз у отца, в кабинете,
Саша портрет увидал,
Изображен
на портрете
Был молодой генерал.
«Кто это? — спрашивал Саша. —
Кто?..» — Это
дедушка твой. —
И отвернулся папаша,
Низко поник головой.
«Что же не вижу его я?»
Папа ни слова в ответ.
Внук, перед
дедушкой стоя,
Зорко глядит
на портрет:
«Папа, чего ты вздыхаешь?
Умер он… жив? говори!»
— Вырастешь, Саша, узнаешь. —
«То-то… ты скажешь,
смотри!..
Дедушка ничего не сказал, но повел меня
на рынок и купил мне башмаки и велел тут же их надеть, а потом повел меня к себе, в Гороховую, а прежде зашел в лавочку и купил пирог и две конфетки, и когда мы пришли, сказал, чтоб я ела пирог, и
смотрел на меня, когда я ела, а потом дал мне конфетки.
— Так и надо, — сказала Анна Андреевна, не
смотря на Николая Сергеича и крепко прижимая к себе Нелли, — так и надо с ним; твой
дедушка был злой и жестокосердый…
Дедушка посмотрел на меня, долго
смотрел и такой был страшный, что я его очень испугалась, и прошел мимо...
Дедушка подошел, и взял меня за руку, и повел, а когда увидел, что я плачу, остановился,
посмотрел на меня, нагнулся и поцеловал.
Тогда я подошла к мертвой мамаше, схватила
дедушку за руку и закричала ему: «Вот, жестокий и злой человек, вот,
смотри!..
смотри!» — тут
дедушка закричал и упал
на пол как мертвый…
Дедушка стал передо мною и опять долго
смотрел на меня, а потом погладил меня по головке, взял за руку и повел меня, а Азорка за нами и хвостом махает.
Разбитной (
смотря на него с изумлением, в сторону). Вот пристал! (Громко.) Нет, это
дедушка того Желвакова… (К Налетову.) Et voici notre existence, mon cher! tous les jours nous sommes exposés aux sottes questions de ce tas de gens qui puent, mais qui puent… pouah! [Вот каково наше существование, дорогой мой! каждый день нас осаждает глупыми вопросами эта толпа людей, от которых воняет, так воняет… фу! (франц.)]
Потом пошел
дедушка с своей дочерью
на толчею, захватил из ступы горсть толченого проса, обдул его
на ладони и сказал помольщику, знакомому мордвину: «Чего
смотришь, сосед Васюха?
Оттуда прошел
дедушка с своей ученицей
на птичный двор; там всё нашел в отличном порядке; гусей, уток, индеек и кур было великое множество, и за всем
смотрела одна пожилая баба с внучкой.
Дедушка пристально
посмотрел на нее, но ничего не увидел
на привыкшем к притворству лице.
— Счастья не хочешь, — повторила Устенька шопотом и привставая. — А счастлива ты, ей-Богу! Как тебя любят! Ты корявая такая, а тебя любят. Эх, кабы я да
на твоем месте была, я бы постояльца вашего так окрутила!
Посмотрела я
на него, как у нас были, так, кажется, и съел бы он тебя глазами. Мой
дедушка — и тот чего мне не надавал! А ваш, слышь, из русских богач первый. Его денщик сказывал, что у них свои холопи есть.
— Ну, а насчет красных яичек не взыщи, красавица: совсем запамятовали!.. А все он, ей-богу! Должно быть, уж так оторопел, к вам добре идти заохотился, — смеясь, проговорил Глеб и подмигнул
дедушке Кондратию, который во все время с веселым, добродушным видом
смотрел то
на соседа, то
на молодую чету.
— Ну да, видно, за родным… Я не о том речь повел: недаром, говорю, он так-то приглядывает за мной — как только пошел куда, так во все глаза
на меня и
смотрит, не иду ли к вам
на озеро. Когда надобность до
дедушки Кондратия, посылает кажинный раз Ванюшку… Сдается мне, делает он это неспроста. Думается мне: не
на тебя ли старый позарился… Знамо, не за себя хлопочет…
Дедушка смотрел на них болящими, красными глазами, из которых, не иссякая, текли по морщинам лица мутные слёзы, и, крепко нахлобучив
на голову старую, рыжую шапку, заводил нараспев дрожащим, тонким голосом...
Люди
смотрели на него молча; лица у всех были строгие, и, хотя
на дворе было шумно и суетно, здесь, около кузницы, — тихо. Вот из толпы вылез
дедушка Еремей, растрёпанный, потный; он дрожащей рукой протянул кузнецу ковш воды...
И Палашка ожесточеннее прежнего упирала руки в боки, прыгала, крутилась, взвизгивала, а
дедушка посматривал на ее плясательные пароксизмы и думал про себя: однако важно я ее, поганку, напугал!
Наконец, обратились к самому известному лекарству, которое было в большом употреблении у нас в доме еще при
дедушке и бабушке, но
на которое мать моя
смотрела с предубеждением и до этих пор не хотела о нем слышать, хотя тетка давно предлагала его.
Так как
дедушка был старинный охотник и, содержа псарню, в хорошую погоду выезжал в легком экипаже послушать гончих и
посмотреть на резвость собак, то в случае пребывания его в Новоселках более суток, отец приглашал его послушать
на ближайшей опушке леса наших гончих и
посмотреть наших борзых.
«Схоронили ее
на Петропавловском где все наши провожали мы и нищие они ее любили и плакали.
Дедушка тоже плакал нас прогнал а сам остался
на могиле мы
смотрели из кустов как он плакал он тоже скоро помрет».
Я, впрочем, старался проверить страшные рассказы про Селивана и от других людей, но все в одно слово говорили то же самое. Все
смотрели на Селивана как
на страшное пугало, и все так же, как
дедушка Илья, строго заказывали мне, чтобы я «дома, в хоромах, никому про Селивана не сказывал». По совету мельника, я эту мужичью заповедь исполнял до особого страшного случая, когда я сам попался в лапы Селивану.
Пожалуйте же, что там,
на церемонии, происходит. По окончании поклонений и подарков, Петрусь тут же был посажен, и рука брадобрея, брившего еще
дедушку нашего, оголила бороду Петруся, довольно по черноте волос заметную; батенька с большим чувством
смотрели на это важное и торжественное действие; а маменька пугались всякого движения бритвы, боясь, чтобы брадобрей, по неосторожности, не перерезал горла Петрусю, и только все ахали.
Стаканыч перешел
на кровать
Дедушки и уселся у него в ногах. Старик опять
посмотрел в окно
на густое, синее, спокойное небо, потом пошевелил сложенными
на животе пальцами и длинно вздохнул.
— Ну да, показалось. Вы, баря, все не верите; больно уж умны! Не пьяному показалось: у меня втепоры не то что вина, куска во рту не бывало.
Смотрю, голова, и вижу. «Видишь ли?» — говорит он мне. «Вижу, говорю,
дедушка». — «Ну, брат, ладно, говорит, что
на меня наскочил. Твой лихой человек себя
на сорока травах заговорил, никто бы тебе, окромя меня, не открыл бы его».
Андрей (берется за голову). В самом деле,
на дедушку-то
посматривать: не поумнею ли? Нет, конечно, надо приставать куда-нибудь, к одному берегу. Барином мне не быть, так хоть купцом-то остаться порядочным. Довольно разыгрывал дурака; пора за ум взяться. Вот когда думать-то моей глупой голове, да думать так, чтоб лоб трещал; а что обдумаю — хорошо ли, дурно ли, — так уж завинтить накрепко. Прохор!
Когда я
на другой день пришел к
дедушке, у него в сенях висели две закрытые роевни с пчелами. Дед велел мне надеть сетку и обвязал мне ее платком по шее; потом взял одну закрытую роевню с пчелами и понес ее
на пчельник. Пчелы гудели в ней. Я боялся их и запрятал руки в портки; но мне хотелось
посмотреть матку, и я пошел за дедом.
Потом
дедушка предложил гостю отведать бузы и жареной баранины, но гость хотел
посмотреть конец джигитовки и остался верхом
на своем коне — неподвижный и величественный, как бронзовое изваяние.
— Нет, матушка. В Казани я с весны не бывал, с весны не видел дома родительского… Да и что смотреть-то
на него после
дедушки?.. Сами изволите знать, каковы у нас с дядей дела пошли, — отвечал Петр Степаныч. — В Петербург да в Москву ездил, а после того без малого месяц у Макарья жить довелось.
Смотрите на меня как
на старика — по моим годам ведь я вам в
дедушки гожусь.
Восхваление присутствующих шло по очереди. После блюда вкусного шашлыка, мастерски приготовленного Барбале,
дедушка поднял чашу в честь Бэллы, называя ее княгиней Израил. Он обращался к ней немного напыщенно и важно, точно к совершенно посторонней. Бэлла, потупясь
смотрела в тарелку. Я же, прикрыв лицо концом скатерти, еле сдерживалась, чтобы не фыркнуть
на весь стол. Верно глаза мои красноречиво смеялись, потому что бабушка не менее красноречиво погрозила мне пальцем через весь стол.
— Как же-с —
дедушка завтра
на улицу пойдет, чтоб
на государя
смотреть. Скоро сорок лет, говорят, будет, как он по улицам не ходил, а завтра пойдет. Ему уж наши и шляпу принесли, он в шляпе и с костылем идти будет. Я его поведу.
Дедушка, что вы так
смотрите на меня?
— Вы подумайте,
дедушка, что это за ужас. Каждый день передо мною новая отвратительная рожа. Сидит и
смотрит на меня лягушечьими глазами. Что это? Сперва я смеялся, мне даже нравилось, но когда каждый день лягушечьи глаза, мне стало страшно. А он еще квакать начинает: ква-ква! Что это?