Неточные совпадения
Чиновники были отставлены от должности;
дома гражданской архитектуры
поступили в казну и обращены были на разные богоугодные заведения и школы для кантонистов, [Кантонисты — солдатские сыновья, с самого рождения определенные
в военное ведомство.] все распушено было
в пух, и Чичиков более других.
«Нет, я не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых полей и пространств, — нет, я не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я
поступлю тогда совсем иначе: будет у меня и повар, и
дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть
в порядке. Концы сведутся с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только Бог пошлет жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!
Быть может,
поступив на корабль, он снова вообразит, что там,
в Каперне, его ждет не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он будет подходить к
дому с горем мертвого ожидания.
Все
в доме вдруг словно потемнело; все лица вытянулись, сделалась странная тишина; со двора унесли на деревню какого-то горластого петуха, который долго не мог понять, зачем с ним так
поступают.
Николай Петрович
в то время только что переселился
в новую свою усадьбу и, не желая держать при себе крепостных людей, искал наемных; хозяйка, с своей стороны, жаловалась на малое число проезжающих
в городе, на тяжелые времена; он предложил ей
поступить к нему
в дом в качестве экономки; она согласилась.
Дети ее пристроились, то есть Ванюша кончил курс наук и
поступил на службу; Машенька вышла замуж за смотрителя какого-то казенного
дома, а Андрюшу выпросили на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства. Агафья Матвеевна никогда не равняла и не смешивала участи Андрюши с судьбою первых детей своих, хотя
в сердце своем, может быть бессознательно, и давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни, будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки.
— Приезжает ко мне старушка
в состоянии самой трогательной и острой горести: во-первых, настает Рождество; во-вторых, из
дому пишут, что
дом на сих же днях
поступает в продажу; и в-третьих, она встретила своего должника под руку с дамой и погналась за ними, и даже схватила его за рукав, и взывала к содействию публики, крича со слезами: «Боже мой, он мне должен!» Но это повело только к тому, что ее от должника с его дамою отвлекли, а привлекли к ответственности за нарушение тишины и порядка
в людном месте.
— Меня шестьдесят пять лет Татьяной Марковной зовут. Ну, что — «как»? И поделом тебе! Что ты лаешься на всех: напал,
в самом деле,
в чужом
доме на женщину — хозяин остановил тебя — не по-дворянски
поступаешь!..
Сами они блистали некогда
в свете, и по каким-то, кроме их, всеми забытым причинам остались девами. Они уединились
в родовом
доме и там,
в семействе женатого брата, доживали старость, окружив строгим вниманием, попечениями и заботами единственную дочь Пахотина, Софью. Замужество последней расстроило было их жизнь, но она овдовела, лишилась матери и снова, как
в монастырь,
поступила под авторитет и опеку теток.
К князю я решил пойти вечером, чтобы обо всем переговорить на полной свободе, а до вечера оставался
дома. Но
в сумерки получил по городской почте опять записку от Стебелькова,
в три строки, с настоятельною и «убедительнейшею» просьбою посетить его завтра утром часов
в одиннадцать для «самоважнейших дел, и сами увидите, что за делом». Обдумав, я решил
поступить судя по обстоятельствам, так как до завтра было еще далеко.
Беттельгейм, однако ж, сказывал, что он беспрепятственно проповедует ликейцам
в их
домах, и будто они слушают его. Сомневаюсь, судя по тому, как с ним здесь
поступают. Он говорит даже, что ему удалось несколько человек крестить.
— Ты дурно
поступаешь со мною, Дмитрий. Я не могу не исполнить твоей просьбы. Но,
в свою очередь, я налагаю на тебя одно условие. Я буду бывать у вас; но, если я отправлюсь из твоего
дома не один, ты обязан сопровождать меня повсюду, и чтоб я не имел надобности звать тебя, — слышишь? — сам ты, без моего зова. Без тебя я никуда ни шагу, ни
в оперу, ни к кому из знакомых, никуда.
На его место
поступил брауншвейг-вольфенбюттельский солдат (вероятно, беглый) Федор Карлович, отличавшийся каллиграфией и непомерным тупоумием. Он уже был прежде
в двух
домах при детях и имел некоторый навык, то есть придавал себе вид гувернера, к тому же он говорил по-французски на «ши», с обратным ударением. [Англичане говорят хуже немцев по-французски, но они только коверкают язык, немцы оподляют его. (Прим. А. И. Герцена.)]
Отец мой почти совсем не служил; воспитанный французским гувернером
в доме набожной и благочестивой тетки, он лет шестнадцати
поступил в Измайловский полк сержантом, послужил до павловского воцарения и вышел
в отставку гвардии капитаном;
в 1801 он уехал за границу и прожил, скитаясь из страны
в страну, до конца 1811 года.
Я
поступал в этом случае, как
поступали все
в нашем
доме, то есть совершал известный обряд.
Библиотека эта по завещанию
поступила в музей. И старик Хлудов до седых волос вечера проводил по-молодому, ежедневно за лукулловскими ужинами
в Купеческом клубе, пока
в 1882 году не умер скоропостижно по пути из
дома в клуб. Он ходил обыкновенно
в высоких сапогах,
в длинном черном сюртуке и всегда
в цилиндре.
То же самое произошло и с
домом Троекурова. Род Троекуровых вымер
в первой половине XVIII века, и
дом перешел к дворянам Соковниным, потом к Салтыковым, затем к Юрьевым, и, наконец,
в 1817 году был куплен «Московским мещанским обществом», которое
поступило с ним чисто по-мещански: сдало его под гостиницу «Лондон», которая вскоре превратилась
в грязнейший извозчичий трактир, до самой революции служивший притоном шулеров, налетчиков, барышников и всякого уголовного люда.
Я еще не
поступил в гимназию, когда однажды
в нашем
доме появился старик с толстыми совершенно белыми усами и бритым подбородком,
в серой военной шинели.
«…Ее отец сидел за столом
в углублении кабинета и приводил
в порядок бумаги… Пронзительный ветер завывал вокруг
дома… Но ничего не слыхал мистер Домби. Он сидел, погруженный
в свою думу, и дума эта была тяжелее, чем легкая
поступь робкой девушки. Однако лицо его обратилось на нее, суровое, мрачное лицо, которому догорающая лампа сообщила какой-то дикий отпечаток. Угрюмый взгляд его принял вопросительное выражение.
Вообще
в новом
доме всем жилось хорошо, хотя и было тесновато. Две комнаты занимали молодые,
в одной жили Емельян и Симон,
в четвертой — Михей Зотыч, а пятая носила громкое название конторы, и пока
в ней поселился Вахрушка. Стряпка Матрена
поступила к молодым, что послужило предметом серьезной ссоры между сестрами.
Девушка
в доме растет, вдруг среди улицы прыг на дрожки: «Маменька, я на днях за такого-то Карлыча или Иваныча замуж вышла, прощайте!» Так это и хорошо так, по-вашему,
поступать?
— И даже, князь, вы изволили позабыть, — проскользнул вдруг между стульями неутерпевший Лебедев, чуть не
в лихорадке, — изволили позабыть-с, что одна только добрая воля ваша и беспримерная доброта вашего сердца была их принять и прослушать и что никакого они права не имеют так требовать, тем более что вы дело это уже поручили Гавриле Ардалионовичу, да и то тоже по чрезмерной доброте вашей так
поступили, а что теперь, сиятельнейший князь, оставаясь среди избранных друзей ваших, вы не можете жертвовать такою компанией для этих господ-с и могли бы всех этих господ, так сказать, сей же час проводить с крыльца-с, так что я,
в качестве хозяина
дома, с чрезвычайным даже удовольствием-с…
Но
дом Марьи Дмитриевны не
поступил в чужие руки, не вышел из ее рода, гнездо не разорилось: Леночка, превратившаяся
в стройную, красивую девушку, и ее жених — белокурый гусарский офицер, сын Марьи Дмитриевны, только что женившийся
в Петербурге и вместе с молодой женой приехавший на весну
в О…, сестра его жены, шестнадцатилетняя институтка с алыми щеками и ясными глазками, Шурочка, тоже выросшая и похорошевшая, — вот какая молодежь оглашала смехом и говором стены калитинского
дома.
Кухаркой
поступила в груздевский
дом сердитая старуха Потапиха, жившая раньше у Груздева.
Предварительно Петр Елисеич съездил на Самосадку, чтобы там приготовить все, а потом уже начались серьезные сборы. Домнушка как-то выпросилась у своего солдата и прибежала
в господский
дом помогать «собираться». Она горько оплакивала уезжавших на Самосадку, точно провожала их на смерть. Из прежней прислуги у Мухина оставалась одна Катря, попрежнему «на горничном положении». Тишка
поступал «
в молодцы» к Груздеву. Таисья, конечно, была тоже на месте действия и управлялась вместе с Домнушкой.
Переезд
в господский
дом являлся для Нюрочки чем-то особенным, а не просто переменой одной квартиры на другую. Она предчувствовала, что случится с ней что-то необыкновенное именно
в этом старом господском
доме, и волновалась смутным предчувствием этого таинственного будущего. И отец относился к ней теперь иначе. Он уже говорил с ней как с большой и
в трудных случаях даже советовался, как
поступить лучше.
Сочинение это,
в числе прочих бумаг бежавшего Соловейчика, через некоторое время было взято сторожем пустого
дома и
поступило на конические заверточки при мелочной продаже нюхательного табаку.
— Скажи мне, пожалуйста, Тамара, я вот никогда еще тебя об этом не спрашивала, откуда ты к нам
поступила сюда,
в дом? Ты совсем непохожа на всех нас, ты все знаешь, у тебя на всякий случай есть хорошее, умное слово… Вон и по-французски как ты тогда говорила хорошо! А никто из нас о тебе ровно ничего не знает… Кто ты?
Про Пашу ходит слух, что она вовсе не по нужде и не соблазном или обманом попала
в публичный
дом, а
поступила в него сама, добровольно, следуя своему ужасному ненасытному инстинкту.
Мать,
в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие
в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их
в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни
в какие хозяйственные дела, ни
в свои, ни
в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками,
поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе
в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то
в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть
в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться
в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
В вашем
доме этот господин губернатор… когда вы разговаривали с ним о разных ваших упущениях при постройке
дома, он как бы больше шутил с вами, находя все это, вероятно, вздором, пустяками, — и
в то же время меня, человека неповинного ни
в чем и только исполнившего честно свой долг, предает суду; с таким бесстыдством
поступать в общественной деятельности можно только
в азиатских государствах!
— Еще бы они не скрыли! — подхватил Петр Петрович. — Одного поля ягода!.. Это у них так на две партии и идет: одни по лесам шляются, а другие, как они сами выражаются, еще мирщат,
дома и хлебопашество имеют, чтобы пристанодержательствовать этим их бродягам разным, — и поверите ли, что
в целой деревне ни одна почти девка замуж нейдет, а если
поступает какая
в замужество, то самая загоненная или из другой вотчины.
— То место, на которое я
поступила, он мне достал и часто у нас бывал
в доме, потом стал свататься ко мне, — формально, уверяю вас!
— Попервоначалу-то, как
поступил, так на всех раскольников, которые
в единоверие перешли, епитимью строгую наложил — и чтобы не
дома ее исполняли, а
в церкви; — и дьячка нарочно стеречь ставил, чтобы не промирволил кто себя.
И
в доктора
поступал, и
в учителя отечественной словесности готовился, и об Гоголе статью написал, и
в золотопромышленники хотел, и жениться собирался — жива-душа калачика хочет, и онасогласилась, хотя
в доме такая благодать, что нечем кошки из избы было выманить.
«Хоть бы
в сумасшедший
дом поступить, что ли, — решил я наконец, — чтоб перевернулся как-нибудь весь мозг
в голове и расположился по-новому, а потом опять вылечиться».
— Как же, говорю,
в этом случае
поступать? — продолжал старик, разводя руками. — «Богатый, говорит, может
поступать, как хочет, а бедный должен себя прежде обеспечить, чтоб, женившись, было чем жить…» И понимай, значит, как знаешь: клади
в мешок,
дома разберешь!
— Воспитанник Московского воспитательного
дома, выпущен первоначально
в качестве домашнего учителя музыки; но, так как имею семейство, пожелал
поступить в коронную службу.
— Разумеется, вам лучше знать, как над собой
поступить, а только мы было думали, что вы к нам возворотитесь.
Дом у нас теплый, просторный — хоть
в горелки играй! очень хорошо покойница бабенька его устроила! Скучно сделалось — санки запряжем, а летом —
в лес по грибы ходить можно!
— Маменька! — говорил он, — надобно, чтоб кто-нибудь один
в доме распоряжался! Это не я говорю, все так
поступают. Я знаю, что мои распоряжения глупые, ну и пусть будут глупые. А ваши распоряжения умные — ну и пусть будут умные! Умны вы, даже очень умны, а Иудушка все-таки без угла вас оставил!
Ахилла входил
в дом к отцу Захарию совсем не с тою физиономией и не с тою
поступью, как к отцу протопопу. Смущение, с которым дьякон вышел от Туберозова, по мере приближения его к
дому отца Захарии исчезало и на самом пороге заменилось уже крайним благодушием. Дьякон от нетерпения еще у порога начинал...
А
дома Коковкина
в первый раз
поступила с ним строго, велела ему стать на колени. Но едва постоял Саша несколько минут, как уже она, разжалобленная его виноватым лицом и безмолвными слезами, отпустила его. Сказала ворчливо...
— Эти порядки нам хорошо известны, — возразил сейчас же Творожков, не давая ему продолжать, — провинится гимназист, его
в гимназии накажут, как по правилам следует; коли ему неймется, родителям дадут знать или там
в гимназию вызовут, классный наставник или там инспектор скажет,
в чем его вина; а уж как с ним
дома поступить, это родители сами знают, по ребенку глядя, ну и опять же по вине.
— Голубчик Варвара Дмитриевна, чего я не узнаю! Я всех
в уезде знаю. Как же, ведь это всем известно, что у них еще мальчик
дома живет, таких же лет, как этот. Отчего же они не отдали их вместе
в гимназию? Говорят, что он летом болен был, так один год отдохнет, а потом опять
поступит в гимназию. Но все это вздор, — это-то и есть гимназист. И опять же известно, что у них была барышня, а они говорят, что она замуж вышла и на Кавказ уехала. И опять врут, ничего она не уехала, а живет здесь под видом мальчика.
Или же завтра Фома выйдет из этого
дома, или, клянусь, бросаю все и
поступаю опять
в гусары!
Братья его
поступили в кадетские корпуса; он был самый младший, любимец матери, нежного телосложения: он остался
дома.
[Андрей Микайлыч Клоус
в том же 1711 году переехал
в Москву и
поступил в Воспитательный
дом преподавателем повивального искусства.
Он говорил, что она до сих пор исполняла долг свой как дочь, горячо любящая отца, и что теперь надобно также исполнить свой долг, не противореча и
поступая согласно с волею больного; что, вероятно, Николай Федорыч давно желал и давно решился, чтоб они жили
в особом
доме; что, конечно, трудно, невозможно ему, больному и умирающему, расстаться с Калмыком, к которому привык и который ходит за ним усердно; что батюшке Степану Михайлычу надо открыть всю правду, а знакомым можно сказать, что Николай Федорыч всегда имел намерение, чтобы при его жизни дочь и зять зажили своим,
домом и своим хозяйством; что Софья Николавна будет всякий день раза по два навещать старика и ходить за ним почти так же, как и прежде; что
в городе, конечно, все узнают со временем настоящую причину, потому что и теперь, вероятно, кое-что знают, будут бранить Калмыка и сожалеть о Софье Николавне.
— Извольте. Я бежал из
дома и не желаю, чтобы мои родители знали, где я и, наконец, что я попал
в полицию. Вы на моем месте
поступили бы, уверен я, так же, так как не хотели бы беспокоить отца и мать.
Письмо
поступило к нему за пазуху; но это ничего еще не значило: письмо могло бы пролежать целые годы
в Сосновке, если бы сыну родственника не встретилась необходимость побывать
в Комареве и если б
дом Анны не был на пути.