Неточные совпадения
— Ржига предупредил меня, что с Иваном придется поступить строго. Он
приносил в класс какие-то запрещенные
книжки и неприличные фотографии. Я сказала Ржиге, что в
книжках, наверное, нет ничего серьезного, это просто хвастовство Дронова.
Летом 1836 года я спокойно сидел за своим письменным столом в Вятке, когда почтальон
принес мне последнюю
книжку «Телескопа».
Что он Зайцевский — об этом и не знали. Он как-то зашел ко мне и
принес изданную им
книжку стихов и рассказов, которые он исполнял на сцене.
Книжка называлась «Пополам». Меня он не застал и через день позвонил по телефону, спросив, получил ли я ее.
Но вот наконец я сдал экзамен в третий класс, получил в награду Евангелие, Басни Крылова в переплете и еще
книжку без переплета, с непонятным титулом — «Фата-Моргана», дали мне также похвальный лист. Когда я
принес эти подарки домой, дед очень обрадовался, растрогался и заявил, что всё это нужно беречь и что он запрет книги в укладку себе. Бабушка уже несколько дней лежала больная, у нее не было денег, дед охал и взвизгивал...
Он давал деньги, присылал необходимые вещи — портянки, подвертки, холста,
приносил иногда душеспасительные
книжки и оделял ими каждого грамотного, с полным убеждением, что они будут их дорогой читать и что грамотный прочтет неграмотному.
Однажды он
принес с собою
книжку, озаглавленную: «История Манон Леско и кавалера де Грие, сочинение аббата Прево».
Несмотря, однако же, на все предосторожности, я как-то простудился, получил насморк и кашель и, к великому моему горю, должен был оставаться заключенным в комнатах, которые казались мне самою скучною тюрьмою, о какой я только читывал в своих
книжках; а как я очень волновался рассказами Евсеича, то ему запретили доносить мне о разных новостях, которые весна беспрестанно
приносила с собой; к тому же мать почти не отходила от меня.
— Хорошо, — отвечал Вихров и, позвав человека, велел ему сходить вниз и
принести лежащую на столе
книжку.
— Я завтра же тебе куплю другое. Я и
книжки твои тебе
принесу. Ты будешь у меня жить. Я тебя никому не отдам, если сама не захочешь; успокойся…
— Худой ты очень! — вздохнув, говорила мать. Он начал
приносить книги и старался читать их незаметно, а прочитав, куда-то прятал. Иногда он выписывал из
книжек что-то на отдельную бумажку и тоже прятал ее…
— Я листовки и
книжки принесла…
— Надо! — ответил он угрюмо. — Надо, чтобы твои волосы не зря седели. Ну, что же, — убили ее этим? Ниловна,
книжек принесла?
Купит буржуа
книжку (и цена ей — грош),
принесет ее домой — и сам рад, и в семье все рады.
— Вам, господин юнкер,
книжку какуюсь
принесли. Извольте преполучить.
«Нет, это мне только так кажется, — пробовал он себя утешить и оправдаться перед собою. — Уж очень много было в последние дни томления, ожидания и неприятностей, и я скис. Но ведь в редакциях не пропускают вещей неудовлетворительных и плохо написанных. Вот
принесет Венсан какую-нибудь чужую
книжку, и я отдохну, забуду сюиту, отвлекусь, и опять все снова будет хорошо, и ясно, и мило… Перемена вкусов…»
— Запамятовали! Да ведь я Анисим, Анисим Иванов. Я у покойного господина Гаганова на службе состоял и вас, сударь, сколько раз с Варварой Петровной у покойницы Авдотьи Сергевны видывал. Я к вам от нее с
книжками хаживал и конфеты вам петербургские от нее два раза
приносил…
— А-а! А вот я прошлого года про графиню Лавальер читал, от адъютанта Арефьев
книжку приносил. Так это правда или так только — выдумано? Дюма сочинение. […про графиню Лавальер читал… Дюма сочинение. — Имеется в виду роман А. Дюма «Виконт де Бражелон».]
— Ну да, — говорит, — Филимоша, да, ты прав; между четырех глаз я от тебя не скрою: это я сообщил, что у тебя есть запрещенная
книжка.
Приношу тебе, голубчик, в этом пять миллионов извинений, но так как иначе делать было нечего… Ты, я думаю, ведь сам заметил, что я последние дни повеся нос ходил… Я ведь службы мог лишиться, а вчера мне приходилось хоть вот как, — и Постельников выразительно черкнул себя рукой по горлу и бросился меня целовать.
Как только дамы вышли из магазина, Анна Михайлов на написала к Илье Макаровичу, прося его сегодня же
принести ей
книжку журнала, в котором напечатана последняя повесть Долинского, и ждала его с нетерпением. Илья Макарович через два часа прибежал из своей одиннадцатой линии, немножко расстроенный и надутый, и
принес с собою
книжку.
Вероятно, не менее радостей
принесла эта
книжка одинокому Беру, так горячо хлопотавшему «поднять душу живую».
Бывало, он придет,
принесет с собою, в заднем кармане сюртука, какое-нибудь вновь вышедшее сочинение и долго не решается читать, все вытягивает шею набок, как птица, да высматривает: можно ли? наконец, уместится в уголку (он вообще любил сидеть по углам), достанет
книжку и примется читать, сперва шепотом, потом громче и громче, изредка перерывая самого себя короткими суждениями или восклицаниями.
За несколько дней до описываемого случая молодой человек попросил
принести чемодан. Федор
принес и отошел было, как всегда, пока молодой человек разбирался, но, оглянувшись как-то, староста увидал, что Семенов открыл одну из крышек и стал разбирать книги. Вынув одну из них, он закрыл чемодан и лег с
книжкой на нарах. Федор посмотрел несколько секунд будто в нерешительности, потом подошел к Семенову и сказал...
Любочка. Няня, да я совсем не кокетничала; так, прежде играли вместе с Петрушей… и он такой противный! А теперь я слова с ним не говорю, все учусь,
книжки читаю, что мне Анатолий Дмитриевич
принес, а он покоя не дает.
Священник. Я к Николаю Ивановичу, так сказать,
книжку принес.
Я стоял сконфуженный. Однако и бумажки
принесли некоторую пользу. После долгих увещеваний хозяин согласился на раздел: он оставил себе в виде залога мой прекрасный новый английский чемодан из желтой кожи, а я взял белье, паспорт и, что было для меня всего дороже, мои записные
книжки. На прощанье хохол спросил меня...
Алёша свободен от трудов, занятия свои с подростками ему пришлось сократить — и у них нет времени. Он живёт со мною, на дворе в сарайчике, как бы под видом работника моего, самовары ставит, комнату метёт, ревностно гложет
книжки и, нагуливая здоровье, становится более спокоен, менее резок. Ходит в уездный городок — тридцать две версты места, — книги, газеты
приносит от указанных мною людей, и глаза у него смотрят на мир всё веселее.
Убегает за пивом. Поэт вынимает записную
книжку. Тишина. Ацетилен шипит. Похрустывают бублики. Половой
приносит Поэту бутылку пива и садится на край стула против него.
Ей все еще хотелось рассмотреть поближе этих «новых людей», которым она втайне даже несколько завидовала, воображая, что они живут «для дела» и
приносят свою посильную пользу насущным и честным требованиям жизни, а все те
книжки и статьи, которыми снабжали ее из читальной, еще крепче поселяли это убеждение в ней, в «коптительнице неба», как она себя называла.
Февральская
книжка «Русского Вестника»
принесла с собою «Отцов и Детей» Тургенева. Поднялась целая буря толков, споров, сплетен, философских недоразумений в обществе и литературе. Ни одно еще произведение Тургенева не возбуждало столько говора и интереса, ни одно не было более популярно и современно. Все то, что бродило в обществе как неопределенная, скорее ощущаемая, чем сознаваемая сила, воплотилось теперь в определенный, цельный образ. Два лагеря, два стремления, два потока обозначились резко и прямо.
— Тебе же бы от этого помощь была, — снова заговорила Александра Михайловна. — Ты вот все меньше зарабатываешь: раньше семьдесят — восемьдесят рублей получал, а нынче хорошо, как сорок придется в месяц, да и то когда не хвораешь; а теперь и совсем пустяки
приносишь; хозяин вон вперед уж и давать перестал, а мы и в лавочку на
книжку задолжали, и за квартиру второй месяц не платим; погребщик сегодня сказал, что больше в долг не будет отпускать. А тогда бы все-таки помощь была тебе.
Софье Аполлонов не понадобился ее Гейне, она взяла его у меня. Люба говорила, что у нее есть «Buch der Lieder» на немецком языке. Я попросил у нее
книжку на лето, — очень мне нравился Гейне, и хотелось из него переводить. Люба немножко почему-то растерялась, сконфузилась
принесла мне
книжку. Одно стихотворение («Mir traumt', iсh bin der liebe Gott») [«Мне снится, что я бог» (нем.)] было тщательно замазано чернилами, — очевидно, материнскою рукою. А на заглавном листе рукою Любы было написано...
Он ходил к ним больше года, студентом четвертого курса, лет шесть тому назад, учил ее русским предметам, давал ей всякие
книжки. Матери ее он не понравился: раза два от него пахло вином… Только у него Тася и занималась как следует. Он ей
принес Островского… И сам читал купеческие сцены пресмешно, и рассказы Слепцова хорошо читал… Что ж! Она не боится встречи с ним здесь, в этой столовой… Он все поймет…
— Лев Андреич, — возбужденно заговорила она, подавляя свою тревогу, — вы меня забываете… Это не хорошо… Прежде вы захаживали каждую неделю, просвещали меня,
приносили хорошие
книжки… Может, нездоровилось вам?
— Да который час будет? — осведомилась Татьяна и зевнула с каким-то завываньем. — Чтой-то барышня как засиделись… Вам бумаги
принес Иван Мартыныч, да вот и сидит все,
книжку, что ли, читают… Чай уж, поди, двенадцать в исходе?..
— А вот мне небось не
принесли. Что мне в ваших журналах!.. Это, по крайней мере, так занятно, совсем все видишь: как история разыгрывается. Не мало, чай, за такие
книжки денег платят?
Пробовал он
приносить с собою
книжку или садился рисовать, но и это не всегда помогало: то мама похвалит его, что он читает, то опять скажет...