Неточные совпадения
И княгиня внутренно радовалось, глядя на свою дочку; а
у дочки просто нервический припадок: она
проведет ночь без сна и будет плакать.
Он стоял в пальто, в шапке, в глубоких валяных ботиках на ногах и, держа под мышкой палку, снимал с рук перчатки. Оказалось, что он
провел ночь у роженицы, в этой же улице.
— Музыку любил, —
у него таких вот музыкальных ящиков семь было, даже
ночами иногда вставал и
заводил.
Но еще более неприятные полчаса
провел он с Макаровым. Этот явился рано утром, когда Самгин пил кофе, слушая умиленные рассказы Анфимьевны о защитниках баррикады:
ночами они посменно грелись
у нее в кухне, старуха поила их чаем и вообще жила с ними в дружбе.
— Ах, Борис, и ты не понимаешь! — почти с отчаянием произнес Козлов, хватаясь за голову и ходя по комнате. — Боже мой! Твердят, что я болен, сострадают мне,
водят лекарей, сидят по
ночам у постели — и все-таки не угадывают моей болезни и лекарства, какое нужно, а лекарство одно…
Третью неделю
проводил доктор
у постели больной, переживая шаг за шагом все фазисы болезни. Он сам теперь походил на больного: лицо осунулось, глаза ввалились, кожа потемнела. В течение первых двух недель доктор не спал и трех
ночей.
А спасение было так близко: один переход — и они были бы в фанзе отшельника-китайца,
у которого мы
провели прошлую
ночь. Окаймляющие полянку деревья, эти безмолвные свидетели гибели шестерых людей, молчаливо стояли и теперь. Тайга показалась мне еще угрюмее.
Четверть часа спустя Федя с фонарем
проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась
у ног моих; Федя пожелал мне доброй
ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
— Ну, вот что, братец Филофей;
у тебя, я слышал, есть лошади. Приведи-ка сюда тройку, мы их заложим в мой тарантас, — он
у меня легкий, — и
свези ты меня в Тулу. Теперь
ночь лунная, светло и ехать прохладно. Дорога
у вас тут какова?
На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить,
у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я
провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.
— Вон
у нас Цынский (обер-полициймейстер) только месяц болен был, так студенты Москву чуть с ума не
свели! И на улицах, и в театрах, чуделесят, да и шабаш! На Тверском бульваре ям нарыли, чтоб липки сажать, а они
ночью их опять землей закидали. Вот тебе и республика! Коли который человек с умом — никогда бунтовать не станет. А вот шематоны да фордыбаки…
С неделю он слоняется по Москве,
проводя где день, где
ночь, и так как
у него достаточно приятелей, то наконец ему удается приютиться в одной из больших мастерских, где кишмя кишит целая масса мастеровых.
Ночь матушка
провела тревожно. Беспрестанно будила дежурную горничную, спавшую на полу
у дверей ее спальни, посылая ее в застольную, и наказывала, чтоб Василиса отнюдь не позволяла Федосу курить.
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так что от времени до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое же, как и
у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд, и в том числе усадьба самого предводителя, то запоздавшие гости обыкновенно размещались на
ночь у соседних помещиков, да кстати и следующий день
проводили у них же.
«
У меня на столе стоит бюст Белинского, который мне очень дорог, вот шкаф с книгами, за которыми я
провел много
ночей.
— Да вот сумлеваюсь на тебя, что ты всё дрожишь.
Ночь мы здесь заночуем, вместе. Постели, окромя той, тут нет, а я так придумал, что с обоих диванов подушки снять, и вот тут,
у занавески, рядом и постелю, и тебе и мне, так чтобы вместе. Потому, коли войдут, станут осматривать али искать, ее тотчас увидят и вынесут. Станут меня опрашивать, я расскажу, что я, и меня тотчас
отведут. Так пусть уж она теперь тут лежит подле нас, подле меня и тебя…
В гостиной Лаврецкий застал Марью Дмитриевну одну. От нее пахло одеколоном и мятой.
У ней, по ее словам, болела голова, и
ночь она
провела беспокойно. Она приняла его с обычною своею томной любезностью и понемногу разговорилась.
Манифестом 26 августа 1856 года я возвращен из Сибири. В Нижнем-Новгороде я посетил Даля (он
провел с Пушкиным последнюю
ночь).
У него я видел Пушкина простреленный сюртук. Даль хочет принести его в дар Академии или Публичной библиотеке.
Я с ним
провел несколько дней, и последнюю
ночь ночевали
у меня и беседовали, как будто бы были петровские товарищи: одним словом, я вполне наслаждался вашим счастьем.
По поводу открытой Бычковым приписки на «рае Магомета»
у Лизы задался очень веселый вечер. Переходя от одного смешного предмета к другому, гости засиделись так долго, что когда Розанов,
проводив до ворот Полиньку Калистратову, пришел к своей калитке, был уже второй час
ночи.
И Лиза и Бертольди охотно остались ночевать
у Полиньки; а так как ни Лиза, ни Бертольди спать не ложились, а Полинька лежала в блузе, то и доктор с Помадою остались
проводить эту страшную
ночь вместе.
Он уехал в Гомель на сутки по делам, и я хочу сегодня
провести у тебя весь вечер и всю
ночь.
— Да, я ведь
у нее
провожу все дни мои и
ночи — и только вот на свадьбу Юлии выпорхнула от нее.
— Идет волнение в народе, — беспорядок поднимается с земли, да! Вчера
ночью в соседях
у нас пришли жандармы, хлопотали чего-то вплоть до утра, а утром забрали с собой кузнеца одного и увели. Говорят,
отведут его
ночью на реку и тайно утопят. А кузнец — ничего человек был…
Воротясь с фабрики, она
провела весь день
у Марьи, помогая ей в работе и слушая ее болтовню, а поздно вечером пришла к себе в дом, где было пусто, холодно и неуютно. Она долго совалась из угла в угол, не находя себе места, не зная, что делать. И ее беспокоило, что вот уже скоро
ночь, а Егор Иванович не несет литературу, как он обещал.
У него глаза потухли, и в них не сверкали отблески вечернего солнца;
у нее кое-где провалилась крыша, стены осыпались, и, вместо гулкого, с высоким тоном, медного колокола, совы
заводили в ней по
ночам свои зловещие песни.
Старик Покровский целую
ночь провел в коридоре,
у самой двери в комнату сына; тут ему постлали какую-то рогожку. Он поминутно входил в комнату; на него страшно было смотреть. Он был так убит горем, что казался совершенно бесчувственным и бессмысленным. Голова его тряслась от страха. Он сам весь дрожал, и все что-то шептал про себя, о чем-то рассуждал сам с собою. Мне казалось, что он с ума сойдет с горя.
День он шел, а на
ночь десятский
отводил его на очередную квартиру. Хлеб ему везде давали, а иногда и сажали за стол ужинать. В одной деревне Орловской губернии, где он ночевал, ему сказали, что купец, снявший
у помещика сад, ищет молодцов караульных. Василью надоело нищенствовать, а домой итти не хотелось, и он пошел к купцу-садовнику и нанялся караульщиком за пять рублей в месяц.
Соскучившись развлекаться изучением города, он почти каждый день обедал
у Годневых и оставался обыкновенно там до поздней
ночи, как в единственном уголку, где радушно его приняли и где все-таки он видел человечески развитых людей; а может быть, к тому стала привлекать его и другая, более существенная причина; но во всяком случае,
проводя таким образом вечера, молодой человек отдал приличное внимание и службе; каждое утро он
проводил в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать когти: первым его распоряжением было — уволить Терку, и на место его был нанят молодцеватый вахмистр.
Ночью она ворочалась с боку на бок, замирая от страха при каждом шорохе, и думала: «Вот в Головлеве и запоры крепкие, и сторожа верные, стучат себе да постукивают в доску не уставаючи — спи себе, как
у Христа за пазушкой!» Днем ей по целым часам приходилось ни с кем не вымолвить слова, и во время этого невольного молчания само собой приходило на ум: вот в Головлеве — там людно, там есть и душу с кем
отвести!
Кукишев видел это разливанное море и сгорал от зависти. Ему захотелось во что бы ни стало иметь точно такой же въезжий дом и точь-в-точь такую же «кралю». Тогда можно было бы и время разнообразнее
проводить: сегодня
ночь —
у Люлькинской «крали», завтра
ночь —
у его, Кукишева, «крали». Это была его заветная мечта, мечта глупого человека, который чем глупее, тем упорнее в достижении своих целей. И самою подходящею личностью для осуществления этой мечты представлялась Аннинька.
Сергей-дьячок донес мне об этом, и я заблаговременно взял Ахиллу к себе и сдал его на день под надзор Натальи Николаевны, с которою мой дьякон и
провел время, сбивая ей в карафине сливочное масло, а
ночью я положил его
у себя на полу и, дабы он не ушел, запер до утра всю его обувь и платье.
И вот они ехали, пьянствовали, ругались, пели, дрались, уродовали себя.
Ночь они
провели на постоялых дворах. Утром опять опохмелились и собрались
у земской управы.
Всё и сидит
у ней, глаз с нее не
сводит, глядит да вздыхает, а по
ночам всё мимо ее дома ходит, с ружьем да с саблей, всё караулит ее; она же, Зубиха-то, говорят, его приголубливает; ведь он сам красавчик и столбовой дворянин, так и
у ней губа-то не дура: хочет за него замуж выйти.
Кому случалось
проводить ночи у изголовья трудно больного, друга, брата, любимой женщины, особенно в нашу полновесную зимнюю
ночь, тот поймет, что было на душе нервного Круциферского.
Я отправился ее
провожать. Стояла холодная зимняя
ночь, но она отказалась от извозчика и пошла пешком. Нужно было идти на Выборгскую сторону, куда-то на Сампсониевский проспект. Она сама меня взяла под руку и дорогой рассказала, что
у нее есть муж, который постоянно ее обманывает (как все мужчины), что, кроме того, есть дочь, девочка лет восьми, что ей вообще скучно и что она, наконец, презирает всех мужчин.
Челнок рыбака совсем не то, что челнок обыкновенный: это — узенькая, колыхливая лодочка с палубой, посреди которой вырезано круглое отверстие, закрывающееся люком; под этой палубой может поместиться один только человек, да и то врастяжку; в летнее время
у рыбака нет другого жилища:
ночи свои
проводит он в челноке.
— Утром, когда я еще спал, пришли карабинеры и
отвели меня к маршалу, [Маршал — здесь фельдфебель карабинеров.] куму Грассо. «Ты честный человек, Чиро, — сказал он, — ты ведь не станешь отрицать, что в эту
ночь хотел убить Грассо». Я говорил, что это еще неправда, но
у них свой взгляд на такие дела. Два месяца я сидел в тюрьме до суда, а потом меня приговорили на год и восемь. «Хорошо, — сказал я судьям, — но я не считаю дело конченным!»
И жители, точно, гуляют иногда по бульвару над рекой, хотя уж и пригляделись к красотам волжских видов; вечером сидят на завалинках
у ворот и занимаются благочестивыми разговорами; но больше
проводят время
у себя дома, занимаются хозяйством, кушают, спят, — спать ложатся очень рано, так что непривычному человеку трудно и выдержать такую сонную
ночь, какую они задают себе.
Как-то ночевал
у меня Антоша Чехонте. Так мы всю
ночь, будучи оба трезвые,
провожали Лиодора, а он непременно нас, и так до света. Был ли он женат или просто много лет жил с этой женщиной, никто не знал. Он ее никак не рекомендовал, а она вела себя, как жена. Каждому приходящему совала лещом руку и сразу тащила на стол водку.
Журавка махнул рукой и потащил за двери свою синьору; а Анна Михайловна,
проводив гостей, вошла в комнату Долинского, села
у его стола, придвинула к себе его большую фотографию и сидела как окаменелая, не замечая, как белобрюхой, холодной жабой проползла над угрюмыми, каменными массами столицы бесстыдно наглая, петербургская летняя
ночь.
Склонный и прежде к скептическому взгляду, он теперь стал окончательно всех почти ненавидеть, со всеми скучать, никому не доверять; не говоря уже о родных, которые первое время болезни князя вздумали было навещать его и которых он обыкновенно дерзостью встречал и дерзостью
провожал, даже в прислуге своей князь начал подозревать каких-то врагов своих, и один только Елпидифор Мартыныч день ото дня все более и более получал доверия от него; но зато старик и поработал для этого: в продолжение всего тяжкого состояния болезни князя Елпидифор Мартыныч только на короткое время уезжал от него на практику, а потом снова к нему возвращался и даже
проводил у него иногда целые
ночи.
Анна Юрьевна ушла сначала к княгине, а через несколько времени и совсем уехала в своем кабриолете из Останкина. Князь же и барон пошли через большой сад
проводить Елену домой.
Ночь была лунная и теплая. Князь вел под руку Елену, а барон нарочно стал поотставать от них. По поводу сегодняшнего вечера барон был не совсем доволен собой и смутно сознавал, что в этой проклятой службе, отнимавшей
у него все его время, он сильно поотстал от века. Князь и Елена между тем почти шепотом разговаривали друг с другом.
Лежнев дал ему отойти, посмотрел вслед за ним и, подумав немного, тоже поворотил назад свою лошадь — и поехал обратно к Волынцеву,
у которого
провел ночь. Он застал его спящим, не велел будить его и, в ожидании чая, сел на балкон и закурил трубку.
Петр», назначенную в тот же день для контрадмирала Гордона, и, повеселившись
у него на новоселье, вечер и всю
ночь до двух часов утра
провел у адмирала; а в следующий день был на большом пиру
у воеводы Ф. М. Апраксина».
На двенадцатый день после этой
ночи, на утренней заре, сыпучей, песчаной тропою, потемневшей от обильной росы, Никита Артамонов шагал с палкой в руке, с кожаным мешком на горбу, шагал быстро, как бы торопясь поскорее уйти от воспоминаний о том, как родные
провожали его: все они, не проспавшись, собрались в обеденной комнате, рядом с кухней, сидели чинно, говорили сдержанно, и было так ясно, что ни
у кого из них нет для него ни единого сердечного слова.
— Работать… что такое работать… пхэ! Лошадь работает, машина работает, вода работает… так? А Гараська — золотой человек.
У него голова на плечах, а не капустный вилок, как
у других. Знаете, что я вам скажу, — задумчиво прибавил Бучинский: — я не желал бы одной
ночи провести вместе с этим Гараськой где-нибудь в лесу…
До меня даже такие слухи доходят, будто бы Грацианов
ночей из-за меня не спит. Говорят, будто он так выражается: «Кабы
у меня в стану все такие „граждане“ жили, как Колупаев да Разуваев, — я был бы поперек себя толще, а то вот принесла нелегкая эту „заразу“…» И при последних словах будто бы
заводит глаза в сторону Монрепо…
Но, возвратясь на другой день домой около двенадцати часов
ночи, он опять застал
у себя свою вчерашнюю гостью, и… чтобы избавить ее от всяких подозрений, опять, по-вчерашнему же,
провел ночь на ялике, на взморье, против Екатерингофа.
— Подожди, подожди, красавица! — восклицает он со смехом. — Куда так скоро? Ты
провела тайком
ночь в постели
у своего любезного и еще тепла от его объятий, а мы продрогли от ночной сырости. Будет справедливо, если ты немножко посидишь с нами.