Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить его
с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай!
пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
— Мы рады и таким!
Бродили долго по́ саду:
«Затей-то! горы,
пропасти!
И пруд опять… Чай, лебеди
Гуляли по пруду?..
Беседка… стойте!
с надписью!..»
Демьян, крестьянин грамотный,
Читает по складам.
«Эй, врешь!» Хохочут странники…
Опять — и то же самое
Читает им Демьян.
(Насилу догадалися,
Что надпись переправлена:
Затерты две-три литеры.
Из слова благородного
Такая вышла дрянь...
Но радость их вахлацкая
Была непродолжительна.
Со смертию Последыша
Пропала ласка барская:
Опохмелиться не дали
Гвардейцы вахлакам!
А за луга поемные
Наследники
с крестьянами
Тягаются доднесь.
Влас за крестьян ходатаем,
Живет в Москве… был в Питере…
А толку что-то нет!
Пропали люди гордые,
С уверенной походкою,
Остались вахлаки,
Досыта не едавшие,
Несолоно хлебавшие,
Которых вместо барина
Драть будет волостной.
Уж сумма вся исполнилась,
А щедрота народная
Росла: — Бери, Ермил Ильич,
Отдашь, не
пропадет! —
Ермил народу кланялся
На все четыре стороны,
В палату шел со шляпою,
Зажавши в ней казну.
Сдивилися подьячие,
Позеленел Алтынников,
Как он сполна всю тысячу
Им выложил на стол!..
Не волчий зуб, так лисий хвост, —
Пошли юлить подьячие,
С покупкой поздравлять!
Да не таков Ермил Ильич,
Не молвил слова лишнего.
Копейки не дал им!
Что шаг, то натыкалися
Крестьяне на диковину:
Особая и странная
Работа всюду шла.
Один дворовый мучился
У двери: ручки медные
Отвинчивал; другой
Нес изразцы какие-то.
«Наковырял, Егорушка?» —
Окликнули
с пруда.
В саду ребята яблоню
Качали. — Мало, дяденька!
Теперь они осталися
Уж только наверху,
А было их до
пропасти!
Простаков. Да он сам
с Правдиным из глаз у меня сгиб да
пропал. Я чем виноват?
— Хорошо тебе так говорить; это всё равно, как этот Диккенсовский господин который перебрасывает левою рукой через правое плечо все затруднительные вопросы. Но отрицание факта — не ответ. Что ж делать, ты мне скажи, что делать? Жена стареется, а ты полн жизни. Ты не успеешь оглянуться, как ты уже чувствуешь, что ты не можешь любить любовью жену, как бы ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и ты
пропал,
пропал! —
с унылым отчаянием проговорил Степан Аркадьич.
«Завтра пойду рано утром и возьму на себя не горячиться. Бекасов
пропасть. И дупеля есть. А приду домой, записка от Кити. Да, Стива, пожалуй, и прав: я не мужествен
с нею, я обабился… Но что ж делать! Опять отрицательно!»
В первом письме Марья Николаевна писала, что брат прогнал ее от себя без вины, и
с трогательною наивностью прибавляла, что хотя она опять в нищете, но ничего не просит, не желает, а что только убивает ее мысль о том, что Николай Дмитриевич
пропадет без нее по слабости своего здоровья, и просила брата следить за ним.
Мы тронулись в путь;
с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец
пропадала в облаке, которое еще
с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
А когда отец возвратился, то ни дочери, ни сына не было. Такой хитрец: ведь смекнул, что не сносить ему головы, если б он попался. Так
с тех пор и
пропал: верно, пристал к какой-нибудь шайке абреков, да и сложил буйную голову за Тереком или за Кубанью: туда и дорога!..
Думая так, я
с невольном биением сердца глядел на бедную лодку; но она, как утка, ныряла и потом, быстро взмахнув веслами, будто крыльями, выскакивала из
пропасти среди брызгов пены; и вот, я думал, она ударится
с размаха об берег и разлетится вдребезги; но она ловко повернулась боком и вскочила в маленькую бухту невредима.
Ибо не признаёт современный суд, что равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамеченных насекомых; ибо не признаёт современный суд, что много нужно глубины душевной, дабы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл созданья; ибо не признаёт современный суд, что высокий восторженный смех достоин стать рядом
с высоким лирическим движеньем и что целая
пропасть между ним и кривляньем балаганного скомороха!
Везде поперек каким бы ни было печалям, из которых плетется жизнь наша, весело промчится блистающая радость, как иногда блестящий экипаж
с золотой упряжью, картинными конями и сверкающим блеском стекол вдруг неожиданно пронесется мимо какой-нибудь заглохнувшей бедной деревушки, не видавшей ничего, кроме сельской телеги, и долго мужики стоят, зевая,
с открытыми ртами, не надевая шапок, хотя давно уже унесся и
пропал из виду дивный экипаж.
Учитель
с горя принялся пить; наконец и пить уже было ему не на что; больной, без куска хлеба и помощи,
пропадал он где-то в нетопленной забытой конурке.
Иногда случается человеку во сне увидеть что-то подобное, и
с тех пор он уже во всю жизнь свою грезит этим сновиденьем, действительность для него
пропадает навсегда, и он решительно ни на что не годится.
И сколько раз уже наведенные нисходившим
с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до
пропасти, чтобы потом
с ужасом спросить друг друга: где выход, где дорога?
Точно ли так велика
пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома
с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
— Ну, из этих-то денег ты и пошлешь десять тысяч в Совет за Петровское. Теперь деньги, которые находятся в конторе, — продолжал папа (Яков смешал прежние двенадцать тысяч и кинул двадцать одну тысячу), — ты принесешь мне и нынешним же числом покажешь в расходе. (Яков смешал счеты и перевернул их, показывая, должно быть, этим, что и деньги двадцать одна тысяча
пропадут так же.) Этот же конверт
с деньгами ты передашь от меня по адресу.
— Очень вам благодарна, моя милая, за вашу внимательность; а что князь Михайло не приехал, так что ж про то и говорить… у него всегда дел
пропасть, да и то сказать, что ему за удовольствие
с старухой сидеть?
Вам случалось не одному помногу
пропадать на чужбине; видишь — и там люди! также божий человек, и разговоришься
с ним, как
с своим; а как дойдет до того, чтобы поведать сердечное слово, — видишь: нет, умные люди, да не те; такие же люди, да не те!
Один только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки, вон скачет татарин!» Маленькая головка
с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна,
пропала, увидевши, что козаков было тринадцать человек.
И те, которые отправились
с кошевым в угон за татарами, и тех уже не было давно: все положили головы, все сгибли — кто положив на самом бою честную голову, кто от безводья и бесхлебья среди крымских солончаков, кто в плену
пропал, не вынесши позора; и самого прежнего кошевого уже давно не было на свете, и никого из старых товарищей; и уже давно поросла травою когда-то кипевшая козацкая сила.
В куски изорвали его острые камни, пропавшего среди
пропасти, и мозг его, смешавшись
с кровью, обрызгал росшие по неровным стенам провала кусты.
Двое только не достали до реки, грянулись
с вышины об каменья,
пропали там навеки
с конями, даже не успевши издать крика.
Не погибнет ни одно великодушное дело, и не
пропадет, как малая порошинка
с ружейного дула, козацкая слава.
Она и желтый-то билет получила, потому что мои же дети
с голоду
пропадали, себя за нас продала!..
«Важнее всего, знает Порфирий иль не знает, что я вчера у этой ведьмы в квартире был… и про кровь спрашивал? В один миг надо это узнать,
с первого шагу, как войду, по лицу узнать; и-на-че… хоть
пропаду, да узнаю!»
— Ах нет, Петр Петрович, мы были очень обескуражены, —
с особой интонацией поспешила заявить Пульхерия Александровна, — и если б сам бог, кажется, не послал нам вчера Дмитрия Прокофьича, то мы просто бы так и
пропали. Вот они, Дмитрий Прокофьич Разумихин, — прибавила она, рекомендуя его Лужину.
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы
с тоски,
Когда бы на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту
пропал.
Я оставил генерала и поспешил на свою квартиру. Савельич встретил меня
с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться
с пьяными разбойниками! Боярское ли это дело? Не ровен час: ни за что
пропадешь. И добро бы уж ходил ты на турку или на шведа, а то грех и сказать на кого».
— Разве вы уезжаете? Отчего же вам теперь не остаться? Останьтесь…
с вами говорить весело… точно по краю
пропасти ходишь. Сперва робеешь, а потом откуда смелость возьмется. Останьтесь.
Народу было
пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве,
с настоящим парижским шиком,и в то же время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно», словом, выражался на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
— Я не зову теперь тебя в Марьино, — сказал ему однажды Николай Петрович (он назвал свою деревню этим именем в честь жены), — ты и при покойнице там соскучился, а теперь ты, я думаю, там
с тоски
пропадешь.
«Эге-ге!.. — подумал про себя Аркадий, и тут только открылась ему на миг вся бездонная
пропасть базаровского самолюбия. — Мы, стало быть,
с тобою боги? то есть — ты бог, а олух уж не я ли?»
Самгин положил ложку, снял салфетку
с шеи, чувствуя, что у него
пропал аппетит и что в нем закипает злоба против этого человека.
— Необходимо различать жертвенность и героизм. Римлянин Курций прыгнул в
пропасть, которая разверзлась среди Рима, — это наиболее прославленный акт героизма и совершенно оправданный акт самоубийства. Ничто не мешает мне думать, что Курция толкнул в
пропасть страх, вызванный ощущением неизбежной гибели. Его могло бросить в
пропасть и тщеславное желание погибнуть первому из римлян и брезгливое нежелание погибать вместе
с толпой рабов.
— Папа хочет, чтоб она уехала за границу, а она не хочет, она боится, что без нее папа
пропадет. Конечно, папа не может
пропасть. Но он не спорит
с ней, он говорит, что больные всегда выдумывают какие-нибудь страшные глупости, потому что боятся умереть.
Пред глазами его вставал подарок Нехаевой — репродукция
с картины Рошгросса: «Погоня за счастьем» — густая толпа людей всех сословий, сбивая друг друга
с ног, бежит
с горы на край
пропасти.
Бальзаминов. Впотьмах, маменька, мечтать лучше. Оно можно и при огне, только надобно зажмуриться, а в потемках можно и так,
с открытыми глазами. Я теперь могу себя представить как угодно. И в зале могу себя представить в отличной, и в карете, и в саду; а принесите вы свечку, я сейчас увижу, что я в самой бедной комнате, мебель скверная, ну и все
пропало. Да и на себя-то взгляну — совсем не тот, какой я в мечтах-то.
Бальзаминова. Что мудреного, что не помещается! Этакая
пропасть! Иной раз и о пустяках думаешь, да ум за разум заходит; а тут,
с такими деньгами — просто беда!
Сказать ей о глупых толках людей он не хотел, чтоб не тревожить ее злом неисправимым, а не говорить тоже было мудрено; притвориться
с ней он не сумеет: она непременно добудет из него все, что бы он ни затаил в самых глубоких
пропастях души.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил
с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся
с ней — она похудела, на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую
пропасть цикория, что пить нельзя — и не чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
— Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей. Вон ты выгнал труд из жизни: на что она похожа? Я попробую приподнять тебя, может быть, в последний раз. Если ты и после этого будешь сидеть вот тут
с Тарантьевыми и Алексеевыми, то совсем
пропадешь, станешь в тягость даже себе. Теперь или никогда! — заключил он.
Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности,
с темно-серыми глазами, но
с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем
пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности.
С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока.
И Илья Ильич вдруг робел, сам не зная отчего, когда начальник входил в комнату, и у него стал
пропадать свой голос и являлся какой-то другой, тоненький и гадкий, как скоро заговаривал
с ним начальник.
Он не чертил ей таблиц и чисел, но говорил обо всем, многое читал, не обегая педантически и какой-нибудь экономической теории, социальных или философских вопросов, он говорил
с увлечением,
с страстью: он как будто рисовал ей бесконечную, живую картину знания. После из памяти ее исчезали подробности, но никогда не сглаживался в восприимчивом уме рисунок, не
пропадали краски и не потухал огонь, которым он освещал творимый ей космос.
«Я соблазнитель, волокита! Недостает только, чтоб я, как этот скверный старый селадон,
с маслеными глазами и красным носом, воткнул украденный у женщины розан в петлицу и шептал на ухо приятелю о своей победе, чтоб… чтоб… Ах, Боже мой, куда я зашел! Вот где
пропасть! И Ольга не летает высоко над ней, она на дне ее… за что, за что…»
— Где, батюшка, Андрей Иваныч, нынче место найдешь? Был на двух местах, да не потрафил. Все не то теперь, не по-прежнему; хуже стало. В лакеи грамотных требуют: да и у знатных господ нет уж этого, чтоб в передней битком набито было народу. Всё по одному, редко где два лакея. Сапоги сами снимают
с себя: какую-то машинку выдумали! —
с сокрушением продолжал Захар. — Срам, стыд,
пропадает барство!