Неточные совпадения
Сюда и туда взглянуть идешь: и на мельницу, и на
рабочий двор, и на
фабрики, и на гумна!
—
Рабочие хотят взять
фабрики, крестьяне — землю, интеллигентам хочется власти, — говорила она, перебирая пальцами кружево на груди. — Все это, конечно, и нужно и будет, но ведь таких, как ты, — удовлетворит ли это?
— Наша армия уже разбита, и мы — накануне революции. Не нужно быть пророком, чтоб утверждать это, — нужно побывать на
фабриках, в
рабочих казармах. Не завтра — послезавтра революция вспыхнет. Пользуясь выступлением
рабочих, буржуазия уничтожит самодержавие, и вот отсюда начнется нечто новенькое. Если буржуазия, при помощи военщины, генералов, сумеет организоваться — пролетариат будет иметь пред собой врага более опасного, чем царь и окружающие его.
— Как сказать? Нечто эмоциональное, — грешен! Недавно на одной
фабрике стачка была, машины переломали. Квалифицированный
рабочий машин не ломает, это всегда — дело чернорабочих, людей от сохи…
— Ну да, понятно! Торговать деньгами легче, спокойней, чем строить заводы,
фабрики, возиться с
рабочими, — проговорила Марина, вставая и хлопая портфелем по своему колену. — Нет, Гриша, тут банкира мало, нужен крупный чиновник или какой-нибудь придворный… Ну, мне — пора, если я не смогу вернуться через час, — я позвоню вам… и вы свободны…
— Восстали солдаты Ростовского полка. Предполагается взорвать мосты на Николаевской железной дороге. В Саратове
рабочие взорвали Радищевский музей. Громят
фабрики в Орехове-Зуеве.
Татьяна Гогина учит
рабочих в полулегальной школе, на
фабрике какого-то либерала из купцов.
— Чудак, депутатам
фабрик,
рабочим…
Было что-то нелепое в гранитной массе Исакиевского собора, в прикрепленных к нему серых палочках и дощечках лесов, на которых Клим никогда не видел ни одного
рабочего. По улицам машинным шагом ходили необыкновенно крупные солдаты; один из них, шагая впереди, пронзительно свистел на маленькой дудочке, другой жестоко бил в барабан. В насмешливом, злокозненном свисте этой дудочки, в разноголосых гудках
фабрик, рано по утрам разрывавших сон, Клим слышал нечто, изгонявшее его из города.
Пейзаж портили красные массы и трубы
фабрик. Вечером и по праздникам на дорогах встречались группы
рабочих; в будни они были чумазы, растрепанны и злы, в праздники приодеты, почти всегда пьяны или выпивши, шли они с гармониями, с песнями, как рекрута, и тогда
фабрики принимали сходство с казармами. Однажды кучка таких веселых ребят, выстроившись поперек дороги, крикнула ямщику...
Ситцевую
фабрику построил и
рабочих несколько сот содержал; и возмнил о себе безмерно.
Революционерку арестовали и с ней Кондратьева за нахождение у него запрещенных книг и посадили в тюрьму, а потом сослали в Вологодскую губернию. Там он познакомился с Новодворовым, перечитал еще много революционных книг, всё запомнил и еще более утвердился в своих социалистических взглядах После ссылки он был руководителем большой стачки
рабочих, кончившейся разгромом
фабрики и убийством директора. Его арестовали и приговорили к лишению прав и ссылке.
— Да, это верно, но владельцы сторицей получили за свои хлопоты, а вы забываете башкир, на земле которых построены заводы. Забываете приписных к заводам крестьян. [Имеются в виду крестьяне, жившие во время крепостного права на государственных землях и прикрепленные царским правительством к заводам и
фабрикам в качестве
рабочей силы.]
Точка зрения
фабрик и
рабочих домов вряд ли идет сюда.
Он смотрел все их производство: и металлические
фабрики, и мыльно-пильные заводы, и все хозяйственные порядки их ему очень нравились, особенно насчет
рабочего содержания.
Вот загудел и свисток на
фабрике. Под окнами затопали торопливо шагавшие с
фабрики рабочие — все торопились по домам, чтобы поскорее попасть в баню. Вот и зять Прокопий пришел.
Фабрика не успевала истолочь его и промыть, а
рабочим приходилось ждать очереди по месяцам, что вызывало ропот и недовольство.
На
фабрике были увеличены
рабочие часы, сбавлена плата ночной смене, усилен надзор и «сокращены» два коморника, карауливших старательские кучки золотоносного кварца.
При входе в этот корпус Луку Назарыча уже встречал заводский надзиратель Подседельников, держа снятую фуражку наотлет. Его круглое розовое лицо так и застыло от умиления, а круглые темные глаза ловили каждое движение патрона. Когда рассылка сообщил ему, что Лука Назарыч ходит по
фабрике, Подседельников обежал все корпуса кругом, чтобы встретить начальство при исполнении обязанностей. Рядом с ним вытянулся в струнку старик уставщик, — плотинного и уставщика
рабочие звали «сестрами».
Пеньковка славилась как самое отчаянное место, поставлявшее заводских конюхов, поденщиц на
фабрику и
рабочих в рудник.
Будут ли
рабочие работать на
фабрике и кто выйдет на работу, — все это оставалось пока неизвестным.
Фабрика была остановлена, и дымилась одна доменная печь, да на медном руднике высокая зеленая железная труба водокачки пускала густые клубы черного дыма. В общем движении не принимал никакого участия один Кержацкий конец, — там было совсем тихо, точно все вымерли. В Пеньковке уже слышались песни: оголтелые рудничные
рабочие успели напиться по рудниковой поговорке: «кто празднику рад, тот до свету пьян».
Где он проходил, везде шум голосов замирал и точно сами собой снимались шляпы с голов. Почти все
рабочие ходили на
фабрике в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие у молота или у прокатных станов, — в кожаных передниках, «защитках». У каждого на руке болталась пара кожаных вачег, без которых и к холодному железу не подступишься.
Для выполнения их под руками было решительно все: громадная заводская площадь, привыкшая к заводскому делу
рабочая сила, уже существующие
фабрики, и вообще целый строй жизни, сложившейся еще под давлением крепостного режима.
Обоз с имуществом был послан вперед, а за ним отправлена в особом экипаже Катря вместе с Сидором Карпычем. Петр Елисеич уехал с Нюрочкой. Перед отъездом он даже не зашел на
фабрику проститься с
рабочими: это было выше его сил. Из дворни господского дома остался на своем месте только один старик сторож Антип. У Палача был свой штат дворни, и «приказчица» Анисья еще раньше похвалялась, что «из мухинских» никого в господском доме не оставит.
На дворе копошились, как муравьи, рудниковые
рабочие в своих желтых от рудничной глины холщовых балахонах, с жестяными блендочками на поясе и в пеньковых прядениках. Лица у всех были землистого цвета, точно они выцвели от постоянного пребывания под землей. Это был жалкий сброд по сравнению с ключевскою
фабрикой, где работали такие молодцы.
Вы добиваетесь расширения своих земельных наделов, забывая, что главная задача заводского
рабочего — работа на заводской
фабрике, в руднике или курене.
Ясное дело, что когда все кругом дорожает и, кроме того, наш курс все падает, фабричному
рабочему приходится выводить на
фабрику свою жену и детей.
— Увидев заводы,
фабрики и фабричных
рабочих, я многое уяснил себе, что раньше являлось только отвлеченным понятием, логической выкладкой…
После рельсовой
фабрики были осмотрены кирпичные горны и молоты, пудлинговые печи, печи Мартена, или Мартына, как их окрестили
рабочие; затем следовал целый ряд еще новых печей: сберегающая топливо регенеративная печь Сименса, сварочные, литейные, отражательные, калильные и т. д.
За
фабрикой, почти окружая ее гнилым кольцом, тянулось обширное болото, поросшее ельником и березой. Летом оно дышало густыми, желтыми испарениями, и на слободку с него летели тучи комаров, сея лихорадки. Болото принадлежало
фабрике, и новый директор, желая извлечь из него пользу, задумал осушить его, а кстати выбрать торф. Указывая
рабочим, что эта мера оздоровит местность и улучшит условия жизни для всех, директор распорядился вычитать из их заработка копейку с рубля на осушение болота.
Листки, призывавшие
рабочих праздновать Первое мая, почти каждую ночь наклеивали на заборах, они являлись даже на дверях полицейского управления, их каждый день находили на
фабрике.
Из города прислали сыщиков, они, стоя на углах, щупали глазами
рабочих, весело и оживленно проходивших с
фабрики на обед и обратно.
В слободке говорили о социалистах, которые разбрасывают написанные синими чернилами листки. В этих листках зло писали о порядках на
фабрике, о стачках
рабочих в Петербурге и в южной России,
рабочие призывались к объединению и борьбе за свои интересы.
По улице шли быстро и молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала — надвигается что-то важное. В воротах
фабрики стояла толпа женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во двор, то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну сторону, к стене кузнечного цеха, где на груде старого железа и фоне красного кирпича стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных
рабочих.
Через полчаса, согнутая тяжестью своей ноши, спокойная и уверенная, она стояла у ворот
фабрики. Двое сторожей, раздражаемые насмешками
рабочих, грубо ощупывали всех входящих во двор, переругиваясь с ними. В стороне стоял полицейский и тонконогий человек с красным лицом, с быстрыми глазами. Мать, передвигая коромысло с плеча на плечо, исподлобья следила за ним, чувствуя, что это шпион.
— Иной раз говорит, говорит человек, а ты его не понимаешь, покуда не удастся ему сказать тебе какое-то простое слово, и одно оно вдруг все осветит! — вдумчиво рассказывала мать. — Так и этот больной. Я слышала и сама знаю, как жмут
рабочих на
фабриках и везде. Но к этому сызмала привыкаешь, и не очень это задевает сердце. А он вдруг сказал такое обидное, такое дрянное. Господи! Неужели для того всю жизнь работе люди отдают, чтобы хозяева насмешки позволяли себе? Это — без оправдания!
На
фабрике было неспокойно,
рабочие собирались кучками, о чем-то вполголоса говорили между собой, всюду шныряли озабоченные мастера, порою раздавались ругательства, раздраженный смех.
На земле, черной от копоти, огромным темно-красным пауком раскинулась
фабрика, подняв высоко в небо свои трубы. К ней прижимались одноэтажные домики
рабочих. Серые, приплюснутые, они толпились тесной кучкой на краю болота и жалобно смотрели друг на друга маленькими тусклыми окнами. Над ними поднималась церковь, тоже темно-красная, под цвет
фабрики, колокольня ее была ниже фабричных труб.
Павел заговорил горячо и резко о начальстве, о
фабрике, о том, как за границей
рабочие отстаивают свои права. Рыбин порой ударял пальцем по столу, как бы ставя точку. Не однажды он восклицал...
Репортерам приходилось иногда идти пешком — тогда еще и конок не было — в Хамовники, или в Сокольники, или в Даниловку разнюхивать на
фабрике, чем кормят
рабочих, как они живут и берут ли с них штрафы.
Ну, что бы вам еще: интересная
фабрика Шпигулиных; тут, как вы знаете, пятьсот
рабочих, рассадник холеры, не чистят пятнадцать лет и фабричных усчитывают; купцы-миллионеры.
— Какие? Что с фабрики-то принесли? Хе-хе. А знаете, у вас на этой
фабрике сами
рабочие скоро будут писать прокламации.
Часом раньше того, как мы со Степаном Трофимовичем вышли на улицу, по городу проходила и была многими с любопытством замечена толпа людей,
рабочих с Шпигулинской
фабрики, человек в семьдесят, может и более.
И вот вдруг все стали вопить, что в ней-то и таится корень и рассадник болезни, что на самой
фабрике и особенно в помещениях
рабочих такая закоренелая нечистота, что если б и не было совсем холеры, то она должна была бы там сама зародиться.
Потом утверждали, что эти семьдесят были выборные от всех фабричных, которых было у Шпигулиных до девятисот, с тем чтоб идти к губернатору и, за отсутствием хозяев, искать у него управы на хозяйского управляющего, который, закрывая
фабрику и отпуская
рабочих, нагло обсчитал их всех, — факт, не подверженный теперь никакому сомнению.
Что же касается дальнейших, то мистер Робинзон, сенатор и крупный фабрикант, может сказать кое-что по этому поводу, так как на его собственной
фабрике с прошлого года
рабочие часы сокращены без сокращения платы.
Рабочий нашего времени, если бы даже работа его и была много легче работы древнего раба, если бы он даже добился восьмичасового дня и платы трех долларов за день, не перестанет страдать, потому что, работая вещи, которыми он не будет пользоваться, работая не для себя по своей охоте, а по нужде, для прихоти вообще роскошествующих и праздных людей и, в частности, для наживы одного богача, владетеля
фабрики или завода, он знает, что всё это происходит в мире, в котором признается не только научное положение о том, что только работа есть богатство, что пользование чужими трудами есть несправедливость, незаконность, казнимая законами, но в мире, в котором исповедуется учение Христа, по которому мы все братья и достоинство и заслуга человека только в служении ближнему, а не в пользовании им.
И если есть некоторые злоупотребления на
фабриках, то правительство и общество принимают меры к тому, чтобы устранить их и сделать труд
рабочих еще более легким и даже приятным.
Я не говорю, что, если ты землевладелец, чтобы ты сейчас же отдал свою землю бедным, если капиталист, сейчас бы отдал свои деньги,
фабрику рабочим, если царь, министр, служащий, судья, генерал, то чтобы ты тотчас отказался от своего выгодного положения, если солдат (т. е. занимаешь то положение, на котором стоят все насилия), то, несмотря на все опасности отказа в повиновении, тотчас бы отказался от своего положения.