Неточные совпадения
С соболезнованием
рассказывал он, как велика необразованность соседей помещиков; как мало думают они
о своих подвластных; как они даже смеялись, когда он старался изъяснить, как необходимо для хозяйства устроенье письменной конторы, контор комиссии и даже комитетов, чтобы тем предохранить всякие кражи и всякая
вещь была бы известна, чтобы писарь, управитель и бухгалтер образовались бы не как-нибудь, но оканчивали бы университетское воспитанье; как, несмотря на все убеждения, он не мог убедить помещиков в том, что какая бы выгода была их имениям, если бы каждый крестьянин был воспитан так, чтобы, идя за плугом, мог читать в то же время книгу
о громовых отводах.
Как они делают, бог их ведает: кажется, и не очень мудреные
вещи говорят, а девица то и дело качается на стуле от смеха; статский же советник бог знает что
расскажет: или поведет речь
о том, что Россия очень пространное государство, или отпустит комплимент, который, конечно, выдуман не без остроумия, но от него ужасно пахнет книгою; если же скажет что-нибудь смешное, то сам несравненно больше смеется, чем та, которая его слушает.
Он
рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой старухи в руках;
рассказал подробно
о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы;
рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были
вещи и кошелек.
— Да. И Алина. Все. Ужасные
вещи рассказывал Константин
о своей матери. И
о себе, маленьком. Так странно было: каждый вспоминал
о себе, точно
о чужом. Сколько ненужного переживают люди!
—
О таких
вещах всем не
рассказывают, — ответил Гогин, садясь, и ткнул недокуренную папиросу в пепельницу. — Видите ли, — более решительно и строго заговорил он, — я, в некотором роде, официальное лицо, комитет поручил мне узнать у вас: вы не замечали в ее поведении каких-либо… странностей?
—
О да, ты был значительно груб внизу, но… я тоже имею свои особые цели, которые и объясню тебе, хотя, впрочем, в приходе моем нет ничего необыкновенного; даже то, что внизу произошло, — тоже все в совершенном порядке
вещей; но разъясни мне вот что, ради Христа: там, внизу, то, что ты
рассказывал и к чему так торжественно нас готовил и приступал, неужто это все, что ты намерен был открыть или сообщить, и ничего больше у тебя не было?
— С той разницей, что вы и Костя совершенно иначе высказались по поводу приисков: вы не хотите быть золотопромышленником потому, что считаете такую деятельность совершенно непроизводительной; Костя, наоборот, считает золотопромышленность вполне производительным трудом и разошелся с отцом только по вопросу
о приисковых рабочих… Он
рассказывает ужасные
вещи про положение этих рабочих на золотых промыслах и прямо сравнил их с каторгой, когда отец настаивал, чтобы он ехал с ним на прииски.
—
Рассказывая про завод, друг мой Верочка, я забыл сказать тебе одну
вещь о новом своем месте, это, впрочем, неважно и говорить об этом не стоило, а на случай скажу; но только у меня просьба: мне хочется спать, тебе тоже; так если чего не договорю
о заводе, поговорим завтра, а теперь скажу в двух словах.
— Теперь надобно мне
рассказать вам самую трудную
вещь изо всего,
о чем придется нам когда-нибудь говорить, и не знаю, сумею ли
рассказать ее хорошенько.
Поговоривши со мною с полчаса и увидев, что я, действительно, сочувствую таким
вещам, Вера Павловна повела меня в свою мастерскую, ту, которою она сама занимается (другую, которая была устроена прежде, взяла на себя одна из ее близких знакомых, тоже очень хорошая молодая дама), и я перескажу тебе впечатления моего первого посещения; они были так новы и поразительны, что я тогда же внесла их в свой дневник, который был давно брошен, но теперь возобновился по особенному обстоятельству,
о котором, быть может, я
расскажу тебе через несколько времени.
Повторять эти
вещи почти невозможно. Я передам, как сумею, один из его рассказов, и то в небольшом отрывке. Речь как-то шла в Париже
о том неприятном чувстве, с которым мы переезжаем нашу границу. Галахов стал нам
рассказывать, как он ездил в последний раз в свое именье — это был chef d'oeuvre.
Владельцы часов и портсигаров каждому новому лицу в сотый раз
рассказывают о тех овациях, при которых публика поднесла им эти
вещи.
Нюрочка даже покраснела от этой бабьей болтовни. Она хорошо поняла,
о ком говорила Домнушка. И
о Васе Груздеве она слышала, бывая у Парасковьи Ивановны. Старушка заметно ревновала ее и при случае, стороной,
рассказывала о Васе ужасные
вещи. Совсем мальчишка, а уж водку сосет. Отец-то на старости лет совсем сбесился, — ну, и сынок за ним. Видно, яблоко недалеко от яблони падает. Вася как-то забрался к Палачу, да вместе целых два дня и пьянствовали. Хорош молодец, нечего сказать!
— Маломысленный совсем барин, — говорила она,
рассказывая о его пропадающих
вещах и деньгах. — А это, вот это оравище-то — это самые что есть черти. Жулики настоящие: так бы вот и взяла бы лопату да — вон! киш, дрянь вы этакая.
Рассказывал он
о простых
вещах —
о семейной жизни,
о детях,
о торговле,
о полиции,
о ценах на хлеб и мясо — обо всем, чем люди живут изо дня в день.
Еще в детстве она слыхала, что одна из ее grandes-tantes, princesse Nina, [тетушек, княжна Нина (франц.).] убежала с каким-то разносчиком; ей
рассказывали об этой истории, comme d’une chose sans nom, [как
о неслыханной
вещи (франц.).] и даже, из боязни запачкать воображение княжны, не развивали всех подробностей, а выражались общими словами, что родственница ее сделала vilenie. [низость (франц.).]
— Заглавие у неё оторвано, — понизив голос,
рассказывал Яков, — но говорится в ней
о начале
вещей.
— Мало ли про кого что рассказывают-с! — отвечал ей с ударением Миклаков, он сам слыхал про г-жу Петицкую такие
вещи, которые тоже могли бы показаться ужасными; но только не хотел ей напоминать теперь
о том.
Впрочем, он ли их умел подбирать или они сами к нему под стать подбирались, дабы жить в отрадном согласии, — этого я не знаю, потому что мы малы были, чтобы вникать в такие
вещи: но что знаю
о сподвижниках Михаила Степановича, то тоже
расскажу.
Я посмотрел на Тита с удивлением. Его вопрос напомнил мне
о чем-то, происходившем тоже будто давно, перед грозой или во сне. Действительно, кто-то
рассказывал о профессоре Бел_и_чке предосудительные
вещи, и вчера еще я сам горячился по этому поводу. Но теперь я равнодушно зевнул.
Сальваторе Трама был приветливый, лениво-веселый, доверчивый человек, с наклонностью к апоплексическому удару. Странные, диковинные
вещи рассказывал он иногда
о своих подводных впечатлениях.
Терпеть я не могу этой лакейщины в фельетонах целого света и преимущественно в наших русских газетах, где почти каждую весну наши фельетонисты
рассказывают о двух
вещах: во-первых,
о необыкновенном великолепии и роскоши игорных зал в рулеточных городах на Рейне, а во-вторых,
о грудах золота, которые будто бы лежат на столах.
Так, например, в «Былях и небылицах»
рассказывает она об одном человеке, который «мысли и понятия
о вещах, которые сорок лет назад имел, и теперь те же имеет, хотя
вещи в существе весьма переменились.
Он же
рассказывает удивительные
вещи о пирах Л. А. Нарышкина,
о выездах Остермана в его золоченой карете,
о праздниках Безбородка.
Мало того — в порыве патриотического усердия г. Жеребцов наговорил
о любезном отечестве немало таких
вещей, которые — совершенно незаслуженно, — бросают на любезное отечество не совсем хорошую тень, хотя автор,
рассказывая все эти
вещи, имел в виду единственно превознесение означенного любезного отечества.
Видя, что неведение народа
о самых простых
вещах гибельно делается для тех самых, которые его воспитывали; догадавшись наконец, что невежество ненадежно, что на него нельзя положиться ни в чем, потому что оно постоянно может служить орудием в руках первого обманщика, — книжники решились вразумлять народ относительно некоторых предметов: толковали ему
о самозванцах,
рассказывали историю Годунова и Димитрия, писали увещательные грамоты и пр.
Я знаю, господин, что таких
вещей вообще не
рассказывают, и теперь поэтому нам с вами дорога: если вам налево, то мне направо, и наоборот. Вы уж не сердитесь, но я еще раз злоупотреблю вашей гуманностью. Знаете: ночлежка, завтра рюмку водки, пожевать что-нибудь…
О, куда же мне так много!.. Ну, а впрочем, мерси бьен [очень благодарен — фр.].
Тогда между военными ходили разные нелепые слухи
о Сакене: одни говорили, будто он имеет видения и знает от ангела — когда надо начинать бой; другие
рассказывали вещи еще более чудные, а полковой казначей, имевший большой круг знакомства с купцами, уверял, будто Филарет московский говорил графу Протасову: «Если я умру, то Боже вас сохрани, не делайте обер-прокурором Муравьева, а митрополитом московским — киевского ректора (Иннокентия Борисова).
—
О разных
вещах пишут, всего не
расскажешь.
Я видел и слышал поразительные
вещи,
о которых не люблю
рассказывать, потому что все равно не поверят.
Лицо Егорушки оставалось добродушным, точно он
рассказывал самую обыкновенную
вещь. Именно это добродушие и покоробило Половецкого, напомнив ему целый ряд сцен и эпизодов из последней турецкой войны, в которой он принимал участие. Да, он видел все ужасы войны и тоже был ранен, как Егорушка, но не мог вспомнить
о всем пережитом с его равнодушием.
Трезвый он молчал, а когда выпивал немного водки, то начинал смешным и ломаным языком горячо и упорно
рассказывать про Сербию — какие-то мелкие и неинтересные
вещи:
о партиях,
о радикалах и турках,
о каком-то скверном и ужасном человеке Бодемличе и еще
о чем-то.
И философия софийна, лишь поскольку она дышит этим пафосом влюбленности, софийным эросом, открывающим умные очи, иначе говоря, поскольку она есть искусство: основной мотив философской системы, ее тема опознается интуицией, как умная красота, сама же система есть лишь попытка
рассказать на языке небожественном
о вещах божественных.
Женщины встретили старика на берегу и отнесли в юрту его
вещи. Войдя в помещение, шаман сел на цыновку и закурил трубку. Удэхейцы стали ему
рассказывать о больном. Он слушал их с бесстрастным лицом и только изредка задавал вопросы. Потом он велел женщинам принести несколько камней, а сам пошел тихонько вдоль берега.
Через минут десять мы уже уписывали принесенные снизу сторожем мои лакомства, распаковывали
вещи, заботливо уложенные няней. Я показала княжне мою куклу Лушу. Но она даже едва удостоила взглянуть, говоря, что терпеть не может кукол. Я
рассказывала ей
о Гнедке, Милке,
о Гапке и махровых розах, которые вырастил Ивась.
О маме, няне и Васе я боялась говорить, они слишком живо рисовались моему воображению: при воспоминании
о них слезы набегали мне на глаза, а моя новая подруга не любила слез.
Саня слушала все еще под впечатлением того, чт/
о было под столом между нею и землемером. Она понимала, про какого рода
вещи рассказывал Николай Никанорыч. Разумеется, для нее это не в диковинку… И читать приводилось… французские книжки, и даже слышать от подруг. Нынче у всех метрески… Кокоток развелось — страх сколько. На них разоряются. Говорили ей даже в институте про мужей, которые пользуются от этого.
Рассказала она ему про свои поиски яда и пистолета, но про одно умолчала: у заезжего армянина, торгующего бирюзой, золотыми
вещами и кавказским серебром, она нашла кинжал с костяной рукояткой, вроде охотничьего ножа, даже спросила: отточен ли он. Он был отточен.
О себе ли одной думала она, когда платила деньги за этот нож?..
Я думал, что до моего прихода они говорили
о раненом товарище; но ничуть не бывало: Чикин
рассказывал про приемку
вещей в Тифлисе и про тамошних школьников.
Довольно часто на обедах и вечерах бывал у них профессор М.П.Розберг, слушал мои
вещи и охотно
рассказывал о литературно-университетской Москве 30-х и 40-х годов.
О своих встречах и беседах с Островским я
рассказывал в предыдущей главе. Я ездил к нему в Москве и как редактор; но он в те годы печатал свои
вещи только у Некрасова и редко давал больше одной
вещи в год.
Он все знал, начал указывать ей на портреты работы старых русских мастеров. И фамилий она таких никогда не слыхала. Постояли они потом перед этюдами Иванова. Рубцов много ей
рассказывал про этого художника, про его жизнь в Италии, спросил: помнит ли она воспоминания
о нем Тургенева? Тася вспомнила и очень этому обрадовалась. Также и про Брюллова говорил он ей, когда они стояли перед его
вещами.
Кесарь Степанович
рассказывал удивительнейшие
вещи о необычайных медицинских знаниях и талантах этого очень много учившегося, но замечательно несчастливого врача и человека с отменно добрым и благородным сердцем, но большого неудачника.
В сопровождении вошедшего камердинера оба друга отправились в спальню, разделись и легли, но еще долго не засыпали, беседуя
о всевозможных
вещах. Впрочем, их разговор не касался теперь ни Лугового, ни Зиновьева, граф Свиридов
рассказывал своему другу
о петербургских новостях. Они заснули наконец, когда солнышко уже поднялось над горизонтом.
— Надо же чем-нибудь жить! — печально говорил он всем,
рассказывая о продаже и залоге им
вещей.
В то время как последние злобствовали молча, не смея уколоть вслух красавицу, всегда окруженную толпой поклонников, первые не стеснялись давать волю своим языкам и с чисто женской, неукротимою, при надобности, фантазией
рассказывали о княжне Людмиле невозможные
вещи.
Опять тоска и уныние. Словно просыпался я на минуту, увидел что-то, и опять забыл, и опять все тот же бесконечный и тягостный сон. Читаю газеты — страшно. А по городу ходят еще более страшные слухи, и в конторе
рассказывают невероятные
вещи, что Варшава уже взята, и многое другое,
о чем лучше помолчать. Не верю я в нашу Думу, но все-таки хорошо, что созывают.
Скромность она не уважала и без всякого стыда
рассказывала самые ужасные
вещи о том, как грубо и бесцеремонно она обращается с мужем.
Произошли такие чудесные и божественные
вещи, что я должен
рассказывать о них по порядку, иначе спутаюсь.
И все это было необыкновенно. Пили, чокались, говорили все сразу и
о чем-то своем. Злая, с птичьим лицом, раздраженно и крикливо
рассказывала о госте, который брал ее на время и с которым у нее что-то вышло. Часто ввертывали уличные ругательства, но произносили их не равнодушно, как мужчины, а всегда с особенной едкостью, с некоторым вызовом; все
вещи называли своими именами.