Неточные совпадения
Приезду гостей он обрадовался, как бог весть чему. Точно как бы увидел он
братьев,
с которыми надолго
расстался.
Потом он
с великим недоумением припоминал несколько раз в своей жизни, как мог он вдруг, после того как
расстался с Иваном, так совсем забыть о
брате Дмитрии, которого утром, всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и не уходить без того, хотя бы пришлось даже не воротиться на эту ночь в монастырь.
Теперь у нее оставались только
братья и, главное, княжна. Княжна,
с которой она почти не
расставалась во всю жизнь, еще больше приблизила ее к себе после смерти мужа. Она не распоряжалась ничем в доме. Княгиня самодержавно управляла всем и притесняла старушку под предлогом забот и внимания.
Папенька и
брат Johann приехали в город, и мы вместе пошли бросить Los, [жребий (нем.).] кому быть Soldat и кому не быть Soldat. Johann вытащил дурной нумеро — он должен быть Soldat, я вытащил хороший нумеро — я не должен быть Soldat. И папенька сказал: «У меня был один сын, и
с тем я должен
расстаться! Ich hatte einen einzigen Sohn und von diesem muss ich mich trennen!»
— Папенька! — я сказал, — не говорите так, что «у вас был один сын, и вы
с тем должны
расстаться», у меня сердце хочет выпрыгнуть, когда я этого слышу.
Брат Johann не будет служить — я буду Soldat!.. Карл здесь никому не нужен, и Карл будет Soldat.
С братьями он
расстался мирно и был в восторге, что теперь у него целый запас табаку. Конечно, он не мог воздержаться, чтоб не обозвать Порфишу кровопивушкой и Иудушкой, но выражения эти совершенно незаметно утонули в целом потоке болтовни, в которой нельзя было уловить ни одной связной мысли. На прощанье братцы расщедрились и даже дали денег, причем Порфирий Владимирыч сопровождал свой дар следующими словами...
И жаль
расстаться с тобой, а делать,
брат, нечего!
Наконец мы
расстались. Я обнял и благословил дядю. «Завтра, завтра, — повторял он, — все решится, — прежде чем ты встанешь, решится. Пойду к Фоме и поступлю
с ним по-рыцарски, открою ему все, как родному
брату, все изгибы сердца, всю внутренность. Прощай, Сережа. Ложись, ты устал; а я уж, верно, во всю ночь глаз не сомкну».
Встал и протянул мне руку. Так молча и
расстались. Выхожу из кабинета в коридор, встречаю Сергея Тимофеевича, рассказываю сцену
с братом. Он покачал головой и говорит...
— Нет,
брат! не
расставайся с отцовским благословением: я положу и за тебя и за себя.
— И я скажу то же самое, — примолвил Зарядьев, закуривая новую трубку табаку. — Мне случалось видеть трусов в деле — господи боже мой! как их коробит, сердечных! Ну, словно душа
с телом
расстается! На войне наш
брат умирает только однажды; а они, бедные, каждый день читают себе отходную. Зато уж в мирное время… тьфу ты, пропасть! храбрятся так, что и боже упаси!
Присутствие
брата,
с которым у него было слишком мало общего, который не удостоил его даже упрека, который даже не пренебрегал, а просто брезгал им, — угнетало его… да и
расстаться с Давыдом не составляло для него особенного горя. Меня, разумеется, разлука эта уничтожила; я словно осиротел на первых порах и потерял всякую опору в жизни и всякую охоту к ней.
Сыромятов. Вот тебе сказ короткий: не будь ты мне друг, все одно что
брат, я б
с тобою жив не
расстался; уж то ли, се ли, а по крайности расстрамил бы тебя на весь свет!.. А теперь хоть и обидно, а больше-то мне тебя жалко! Оплели!.. Да и что ж не оплести, коли сам в петлю лезет… затянуть только покрепче!..
Григорий Иванович. Готово! Пожалуйте! Нет, нет, Онуша, ты возле меня, я
с тобой не
расстанусь. А ты, Оленька, сюда, по левую руку… Что, озябла, дружок? Ручки-то у тебя какие холодные! Ничего,
брат, выпьешь, и сейчас все пройдет. Боже мой, какая роскошь!
Всей силой наперли миршенские! Не устоять бы тут якимовским, втоптали бы их миршенцы в грязную речку, но откуда ни возьмись два
брата родных Сидор да Панкратий, сыновья якимовского кузнеца Степана Мотовилова. Наскоро стали они строить порушенную стену, быстро расставили бойцов кого направо, кого налево, а на самой середке сами стали супротив Алеши Мокеева, что последний из хоровода ушел, — больно не хотелось ему
расставаться с бедной сироткою Аннушкой.
Брат Вася не верил, что я уезжаю, до тех пор пока няня и наш кучер Андрей не принесли из кладовой старый чемоданчик покойного папы, а мама стала укладывать в него мое белье, книги и любимую мою куклу Лушу,
с которой я никак не решилась
расстаться. Няня туда же сунула мешок вкусных деревенских коржиков, которые она так мастерски стряпала, и пакетик малиновой смоквы, тоже собственного ее приготовления. Тут только, при виде всех этих сборов, горько заплакал Вася.
Они
расстались.
С почти облегченным сердцем отправился Владимир к себе в гостиницу,
с аппетитом съел поданный ему обед и стал нетерпеливо поглядывать на часы, дожидаясь того времени, когда можно будет поехать к Боровиковым — такова была фамилия матери,
брата и сестер Агнессы Михайловны Зыковой.
Свадьба была в Москве, здесь провели молодые свой медовый месяц. Родные остались для Тони теми же дорогими друзьями, какими были прежде. Она приглашала Крошку Доррит к себе на житье в деревню, но та, пожелав ей всевозможного счастья, не хотела
расставаться со своими
братьями и скромной долей, которой лучше не желала. Тони распределила свой денежный капитал, доставшийся ей после смерти ее благодетельницы,
братьям и сестре, только переслала к себе в деревню свой любимый рояль,
с которым не могла
расстаться.
Дочери Сурминой были в восторге, что приобрели новую сестру по выбору их сердца. Положено было
с общего согласия жениха и невесты отвезти пока Тони Лорину в Москву к
братьям и Даше, а уж потом Антонину Павловну Сурмину — хозяйкою в приреченское имение, доставшееся после дяди. Прощание Лизы и Тони было самое трогательное, они
расставались, как будто не надеялись больше свидеться.
Денежный долг Тони был уплачен, всякая движимость, остававшаяся в квартире Ранеевых, отчасти продана, отчасти перешла в комнату Даши и в комнату Тони, которую занял искалеченный
брат их. Ему же, как бы по наследству, перешли все группы vieux Saxe, назначенные Володе. Лиза взяла
с собою только дорогие для нее семейные портреты, картину
с изображением Жанны д'Арк и завещанную ей отцом фарфоровую сестру милосердия. Тони не
рассталась со своим рыцарем.