Неточные совпадения
И в христианском мире возможен пророческий мессианизм, сознание исключительного
религиозного призвания какого-нибудь народа, возможна вера, что через этот народ будет сказано миру слово нового
откровения.
Религиозный гуманизм, вкорененный в идее богочеловечности, призван совершить очищение, спиритуализацию и гуманизацию человеческой среды, воспринимающей
откровение.
Человеческое сознание очень зависит от социальной среды. и ничто так не искажало и не затемняло чистоту христианского
откровения, как социальные влияния, как перенесение социальных категорий властвования и рабства на
религиозную жизнь и даже на самые догматы.
Меня связывала со многими представителями русской
религиозной мысли начала XX века великая надежда, что возможно продолжение
откровения в христианстве, новое излияние Духа Святого.
Для
религиозного философа
откровение есть духовный опыт и духовный факт, а не авторитет, его метод интуитивный.
Этот трагизм христианской истории в том коренился, что христианская религия все еще не была полным
откровением, что не наступили еще времена для раскрытия положительной
религиозной антропологии, монистической правды о земной судьбе человечества.
История не имела бы
религиозного, церковного смысла, если б она не закончилась полнотой
откровения,
откровения тайны творения Божьего, если б исторический процесс не перешел в процесс сверхисторический, в котором окончательно будет снята противоположность между земным и небесным, человечеством и Божеством.
Католическое учение о церковной иерархии с папой во главе было ложной
религиозной антропологией и обнаруживало отсутствие подлинной
религиозной антропологии —
откровения богочеловечества, в котором Сам Христос есть Царь и Первосвященник и не имеет заместителей.
Язычество было необходимой, элементарной ступенью в процессе мирового
откровения; без этой ступени никогда мир не пришел бы к христианскому сознанию; в язычестве была неумирающая правда, правда божественности мировой души, божественности матери-земли, которая должна войти в дальнейшее развитие
религиозного сознания.
Само
религиозное сознание восполняется
откровением о смысле мировой истории, новой
религиозной антропологией, новой теургией.
В
религиозном своем существе язычество есть познание невидимого чрез видимое, Бога через мир,
откровение Божества в твари.
Здесь в законные права вступает
религиозная интуиция или вера: о нездешних корнях нашего бытия нам может поведать только
откровение, неизбежно выливающееся в форму мифа, который затем уже может получить и философскую обработку, быть положен в основу философемы.
Если понимать язычество как некоторый положительный
религиозный процесс, то неизбежно возникает вопрос: в каком же отношении находится это его «
откровение» к Ветхому, а затем и Новому Завету?
Мистическое самоуглубление, как и расширение научного или оккультного познания, само в себе также не содержит ключа к
религиозному постижению мира, — и оно нуждается в
религиозных аксиомах
откровения, лишь чрез них живым светом загораются его богатства.
Доказательства бытия Божия вообще уже самым появлением своим свидетельствуют о наступлении кризиса в
религиозном сознании, когда по тем либо иным причинам иссякают или затягиваются песком источники
религиозного вдохновения, непосредственно сознающего себя и
откровением, но та вера, которая призывается сказать горе: «двинься в море» [«Иисус же сказал им в ответ:…если будете иметь веру и не усомнитесь… то… если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, — будет» (Мф. 21:21).], не имеет, кажется, ровно никакого отношения к доказательствам.
Исходя из своего
религиозного монизма, для которого Божество есть лишь глубина бытия, а не трансцендентное начало, открывающееся миру, Эккегарт фактически устраняет
откровение Божества в собственном смысле, заменяя его самооткровением твари («прорывом» чрез тварность); соответственно этому спиритуалистически истолковывается и евангельская история.
Мало того, им же утверждается на высшей и предельной ступени та основная антиномия, которая лежит вообще в основе
религиозного самосознания: неразрывное двуединство трансцендентного и имманентного, премирность Абсолютного и
откровение Бога в мире.
Шеллинг хочет «объяснить» и «дедуцировать» то, что и голос
религиозного чувства, и философский критицизм одинаково повелевают принять, как факт божественной жизни, устанавливаемый в
религиозном опыте и
откровении.
Для того чтобы могло явиться новое
откровение о власти, нужно, чтобы пред
религиозным сознанием во всей остроте стала ее загадка.
Итак, на эмпирической поверхности происходит разложение
религиозного начала власти и торжествует секуляризация, а в мистической глубине подготовляется и назревает новое
откровение власти — явление теократии, предваряющее ее окончательное торжество за порогом этого зона [Термин древнегреческой философии, означающий «жизненный век», «вечность»; в иудео-христианской традиции означает «мир», но не в пространственном смысле (космос), а в историческом и временном аспекте («век», «эпоха»).]
Но, конечно, вопрос этот имеет смысл только в Церкви, и речь идет здесь не о политике в обычном смысле слова, а именно о
религиозном преодолении «политики», о том преображении власти, которое и будет новозаветным о ней
откровением.
Итак, вера имеет две стороны: субъективное устремление, искание Бога,
религиозная жажда, вопрос человека, и объективное
откровение, ощущение Божественного мира, ответ Бога.
И это объективное содержание веры имеет для верующего полную достоверность, есть его
религиозное знание, полученное, однако, путем
откровения.
Но догматы и не притязают на это, они лишь констатируют факт
откровения, уже совершившегося в
религиозном мифе, и только переводят на язык понятий его содержание.
Квакеры — разновидность протестантизма, основанная английским ремесленником Джорджем Фоксом (1624–1691); квакеры отрицают
религиозные обряды, таинства, не признают церковной иерархии и духовенства.] и им подобными представителями сродных им антидогматических и анархических течений в религии), что только реальное содержание наличного
религиозного опыта или личного
откровения составляет предмет веры, всякое же предание, письменное или устное, литургическое или обрядовое, как таковое, уже противоречит живой вере.
Откровение Ветхого Завета имеет предварительный и предуготовительный характер и преследует определенную цель: здесь намеренно суживаются
религиозные горизонты, даже сравнительно с язычеством.
Однако только опознанное в
религиозном опыте Трансцендентное, сущее выше мира, открывает глаза на трансцендентное в мире, другими словами, лишь непосредственное чувство Бога дает видеть божественное в мире, познавать мир как
откровение Божие, научает в имманентном постигать трансцендентное, воспринимать мир как Бога, становящегося и открывающегося.
Месть, которая сначала была нравственным и
религиозным долгом, после христианского
откровения становится безнравственным, хаотическим инстинктом человека, который он должен побеждать новым законом.
В
религиозном сознании Индии Божество не раскрылось еще миру Троичностью своих Ликов — это низшая стадия
откровения.
Превращение Голгофской правды искупления в силу враждебную творческому
откровению о человеке есть грех и падение человеческое, рождающее мировую
религиозную реакцию, задержку всеразрешающего конца мира, создания нового неба и новой земли.
Иная стадия
откровения, иная космическая эпоха совсем не связана с большей святостью человека, как думает
религиозный индивидуализм.
Антиномическая полярность русской души совмещает нигилизм с
религиозной устремленностью к концу мира, к новому
откровению, новой земле и новому небу.
Религиозная эпоха творчества есть третье
откровение,
откровение антропологическое, следующее за
откровением Ветхого и Нового Завета.
Антропологическое
откровение,
откровение человека в творческую
религиозную эпоху есть также
откровение космическое и
откровение божественное.
Антропологическое
откровение в
религиозной своей глубине есть лишь окончательное
откровение Христа как Абсолютного Человека.
Ставить ступени
откровения в исключительную зависимость от ступеней индивидуального восхождения значит исповедовать
религиозный индивидуализм.
И, если от личной святости ждать нового
откровения,
религиозного возрождения, то положение человечества безнадежно, трагически-безнадежно.