Из нашего понимания религиозной философии, как вольного художества на
религиозные мотивы, следует, что не может и не должно быть одного канонически обязательного типа религиозной философии или «богословия»: догматы неизменны, но их философская апперцепция [Апперцепция — здесь: восприятие.] изменяется вместе с развитием философии.
Неточные совпадения
Розанов сейчас держится за христианство, за православную церковь по посторонним, не
религиозным соображениям и интересам, по
мотивам национальным, житейско-бытовым, публицистическим.
Я очень ценил и ценю многие
мотивы русской
религиозной мысли: преодоление судебного понимания христианства, истолкование христианства как религии Богочеловечества, как религии свободы, любви, милосердия и особой человечности, более, чем в западной мысли выраженное эсхатологическое сознание, чуждость инфернальной идее предопределения, искание всеобщего спасения, искание Царства Божьего и правды Его.
Если отрицание социального неравенства, обличение неправды господствующих классов есть очень существенный русский
мотив, то у Толстого он доходит до предельного
религиозного выражения.
В русской философской мысли будут преобладать
мотивы религиозные, моральные и социальные.
Поэтому и отношение Ветхого Завета к язычеству, отмеченное нетерпимостью и исключительностью, определялось в значительной степени
мотивами религиозной педагогии.
Между прочим, нельзя не поражаться близостью основного и наиболее интимного
мотива федоровской религии;
религиозной любви к умершим отцам, к существу египетской религии, которая вся вырастает из почитания мертвых: весь ее культ и ритуал есть разросшийся похоронный обряд [Египетская религия основана на вере в загробное существование и воскресение для новой жизни за гробом, причем культ богов и умерших Озириса и Озирисов (ибо всякий умерший рассматривался как ипостась Озириса) сливается в один ритуал.
Один из основных и глубочайших
мотивов системы Беме есть это, столь характерное для всего неоплатонического уклона, свойственного германской
религиозной мысли, гнушение плотью, нечувствие своего тела, столь неожиданное и как будто непонятное у мистика природы и исследователя физики Бога.
Настоящий исторический очерк не притязает на полноту, но ограничивается европейской
религиозной философией: в нем отсутствуют учения буддийского Востока, столь богатые
мотивами отрицательного богословия.
Чрезмерная подчеркнутость этого
мотива в их построениях всецело связана с их общей и
религиозной метафизикой.].
Мотив страха нередко играл определяющую роль в
религиозных верованиях, миросозерцаниях, социальных институтах, обычаях и бытовых устроениях.
Это основной
мотив русской
религиозной мысли, наиболее человечной во всей христианской мысли.
Все, что делает человек из страха ада, а не из любви к Богу и к совершенной жизни, лишено всякого
религиозного значения, хотя в прошлом этот
мотив был наиболее использован для
религиозной жизни.
Мистики всегда возвышались над
религиозным утилитаризмом и эвдемонизмом, который проникнут уже вульгаризированной идеей ада, и
мотивы страха перед адом и гибелью и жажда спасения и блаженства — совсем не мистические
мотивы.
Коммунисты чрезвычайно невежественны и непросвещенны в вопросах
религиозных, но определяются они идейными
мотивами, движутся своей собственной
религиозной верой.
Но это значит, что основные
мотивы русской литературы были
религиозными.
Религиозное, моральное и социальное сомнение в оправданности культуры есть характерно русский
мотив.
Он учит (по Гервинусу), что мораль, так же как и политика, такая материя, в которой, вследствие сложности случаев и
мотивов, нельзя установить какие-либо правила. (Стр. 563: «С точки зрения Шекспира (и в этом он сходится с Бэконом и Аристотелем), нет положительных
религиозных и нравственных законов, которые могли бы создать подходящие для всех случаев предписания для правильных нравственных поступков».)