Неточные совпадения
Дома он через минуту уже
решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было той
силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле было прочнее его.
В конце зимы в доме Щербацких происходил консилиум, долженствовавший
решить, в каком положении находится здоровье Кити и что нужно предпринять для восстановления ее ослабевающих
сил.
— Ты пойми, — сказал он, — что это не любовь. Я был влюблен, но это не то. Это не мое чувство, а какая-то
сила внешняя завладела мной. Ведь я уехал, потому что
решил, что этого не может быть, понимаешь, как счастья, которого не бывает на земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни. И надо
решить…
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно мог
решить сам с собою, он не может обсуждать при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой
силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему чувству любви и прощения. Он остановился, глядя на княгиню Тверскую.
— Но, государи мои, — продолжал он, выпустив, вместе с глубоким вздохом, густую струю табачного дыму, — я не смею взять на себя столь великую ответственность, когда дело идет о безопасности вверенных мне провинций ее императорским величеством, всемилостивейшей моею государыней. Итак, я соглашаюсь с большинством голосов, которое
решило, что всего благоразумнее и безопаснее внутри города ожидать осады, а нападения неприятеля
силой артиллерии и (буде окажется возможным) вылазками — отражать.
«Родится человек, долго чему-то учится, испытывает множество различных неприятностей,
решает социальные вопросы, потому что действительность враждебна ему, тратит
силы на поиски душевной близости с женщиной, — наиболее бесплодная трата
сил. В сорок лет человек становится одиноким…»
— В кусочки, да! Хлебушка у них — ни поесть, ни посеять. А в магазее хлеб есть, лежит. Просили они на посев — не вышло, отказали им. Вот они и
решили самосильно взять хлеб
силою бунта, значит. Они еще в среду хотели дело это сделать, да приехал земской, напугал. К тому же и день будний, не соберешь весь-то народ, а сегодня — воскресенье.
— Отчего? Что с тобой? — начал было Штольц. — Ты знаешь меня: я давно задал себе эту задачу и не отступлюсь. До сих пор меня отвлекали разные дела, а теперь я свободен. Ты должен жить с нами, вблизи нас: мы с Ольгой так
решили, так и будет. Слава Богу, что я застал тебя таким же, а не хуже. Я не надеялся… Едем же!.. Я готов
силой увезти тебя! Надо жить иначе, ты понимаешь как…
Теперь, наблюдая Тушина ближе и совершенно бескорыстно, Райский
решил, что эта мнимая «ограниченность» есть не что иное, как равновесие
силы ума с суммою тех качеств, которые составляют
силу души и воли, что и то, и другое, и третье слито у него тесно одно с другим и ничто не выдается, не просится вперед, не сверкает, не ослепляет, а тянет к себе медленно, но прочно.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, —
решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие
силы, положенные прямо в готовые прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как иметь сердце и дорожить этой
силой, если не выше
силы ума, то хоть наравне с нею.
— Виноват! — вдруг понизив тон, перешедший в робость, сказал он. — Я взялся не за свое дело.
Решаю и за Веру Васильевну, — а вся
сила в ней!
Она
решила, что «дела» изобретать нельзя, что оно само,
силою обстоятельств, выдвигается на очередь в данный момент и что таким естественным путем рождающееся дело — только и важно, и нужно.
Но так как и я ни за что не выдавал документа до последней минуты, то он и
решил в крайнем случае содействовать даже и Анне Андреевне, чтоб не лишиться всякой выгоды, а потому из всех
сил лез к ней с своими услугами, до самого последнего часу, и я знаю, что предлагал даже достать, если понадобится, и священника…
Служение это он не представлял себе иначе, как в форме государственной службы, и потому, как только кончил курс, он систематически рассмотрел все деятельности, которым он мог посвятить свои
силы, и
решил что он будет полезнее всего во втором отделении Собственной Канцелярии, заведующей составлением законов, и поступил туда.
Но Иван Федорович, выйдя от него, благоразумного совета не исполнил и лечь лечиться пренебрег: «Хожу ведь,
силы есть пока, свалюсь — дело другое, тогда пусть лечит кто хочет», —
решил он, махнув рукой.
«Взять ли
силой али смиренною любовью?» Всегда
решай: «Возьму смиренною любовью».
Однако как я в
силах наблюдать за собой, — подумал он в ту же минуту еще с большим наслаждением, — а они-то
решили там, что я с ума схожу!» Дойдя до своего дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он
решил, поворотив опять к дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он про себя, и, странно, почти вся радость, все довольство его собою прошли в один миг.
Глаза умершего были открыты и запорошены снегом. Из осмотра места вокруг усопшего мои спутники выяснили, что когда китаец почувствовал себя дурно, то
решил стать на бивак, снял котомку и хотел было ставить палатку, но
силы оставили его; он сел под дерево и так скончался. Маньчжур Чи-Ши-у, Сунцай и Дерсу остались хоронить китайца, а мы пошли дальше.
Подкрепив свои
силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы
решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Я
решил тоже не спать, но не в
силах был преодолеть усталость.
Поэтому никакими
силами нельзя было заставить его читать Маколея; посмотрев четверть часа на разные страницы, он
решил: «Я знаю все материи, из которых набраны эти лоскутья».
Его наружность, обличающая
силу, а пуще храбрость, им оказанная при встрече с медведем, о коем бедный Антон Пафнутьич не мог вспомнить без содрогания,
решили его выбор.
Лишь церковная философия в
силах решить проклятые вопросы, лишь ей доступны проблемы свободы и зла, личности и мирового смысла, реализма и брачной тайны познания.
Только религиозное восприятие в
силах решить вопрос, кто Христос и в чем «сущность» христианства; историческое исследование и философское умозрение само по себе бессильно установить религиозный факт.
Мы не рассчитали своих
сил и без всяких данных
решили, что Амур недалеко.
В том-то и состояло всё дело, что родители никак не были в
силах сами
решить: «Есть ли, и насколько именно во всем этом деле есть странного?
Но он не рассуждал и десяти минут и тотчас
решил, что бежать «невозможно», что это будет почти малодушие, что пред ним стоят такие задачи, что не разрешить или по крайней мере не употребить всех
сил к разрешению их он не имеет теперь никакого даже и права.
— Прежде чем мы будем окончательно
решать вашу участь, доктор, мы подкрепим свои
силы, — заговорил Лаптев, довольный своей выходкой. — Чарльз, мы здесь будем пить кофе.
— Ну, так послушай же, — говорит, — теперь же стань поскорее душе моей за спасителя; моих, — говорит, — больше
сил нет так жить да мучиться, видючи его измену и надо мной надругательство. Если я еще день проживу, я и его и ее порешу, а если их пожалею, себя
решу, то навек убью свою душеньку… Пожалей меня, родной мой, мой миленый брат; ударь меня раз ножом против сердца.
Юлия была уж взволнована ожиданием. Она стояла у окна, и нетерпение ее возрастало с каждой минутой. Она ощипывала китайскую розу и с досадой бросала листья на пол, а сердце так и замирало: это был момент муки. Она мысленно играла в вопрос и ответ: придет или не придет? вся
сила ее соображения была устремлена на то, чтоб
решить эту мудреную задачу. Если соображения говорили утвердительно, она улыбалась, если нет — бледнела.
Бывало, уже с первых страниц начинаешь догадываться, кто победит, кто будет побежден, и как только станет ясен узел событий, стараешься развязать его
силою своей фантазии. Перестав читать книгу, думаешь о ней, как о задаче из учебника арифметики, и все чаще удается правильно
решить, кто из героев придет в рай всяческого благополучия, кто будет ввергнут во узилище.
Поняв, что он окружен, Хаджи-Мурат высмотрел в середине кустов старую канаву и
решил засесть в ней и отбиваться, пока будут заряды и
силы. Он сказал это своим товарищам и велел им делать завал на канаве. И нукеры тотчас же взялись рубить ветки, кинжалами копать землю, делать насыпь. Хаджи-Мурат работал вместо с ними.
— Пускай рвет! —
решил он. — Нет больше
сил терпеть…
Бог поможет мне, Смоленская божия матерь будет моей заступницей и подаст мне
силы обуздать мой вспыльчивый нрав…» Так думала и так
решила Софья Николавна.
Однако я должен вам сказать, что совесть моя была неспокойна: она возмущалась моим образом жизни, и я
решил во что бы то ни стало выбраться из этой компании; дело стояло только за тем, как к этому приступить? Как сказать об этом голубому купидону и общим друзьям?.. На это у меня не хватило
силы, и я все откладывал свое решение день ото дня в сладостной надежде, что не подвернется ли какой счастливый случай и не выведет ли он меня отсюда, как привел?
Вы ж
решили бить наудалую:
«Нашу славу
силой мы возьмем,
А за ней поделим и былую».
Каждый вечер в охранном отделении тревожно говорили о новых признаках общего возбуждения людей, о тайном союзе крестьян, которые
решили отнять у помещиков землю, о собраниях рабочих, открыто начинавших порицать правительство, о
силе революционеров, которая явно росла с каждым днём.
Через месяц Юлинька женила на себе Долинского, который, после ночного посещения его Юлинькой, уже не колебался в выборе, что ему делать, и
решил, что
сила воли должна заставить его загладить свое увлечение. Счастья он не ожидал, и его не последовало.
Вы вот теперь даете мне вопрос, касающийся такого предмета, которого обнять-то, уразуметь-то нет
силы, и хотите, чтобы я так вот все и
решил в нем.
На этом кончалась страница, и только тут я спохватился, что читаю письмо, адресованное не мне. Поэтому я спрятал его в карман,
решив сегодня же разыскать Урманова и передать ему конверт… Интерес к его драме ожил во мне с новой
силой… Так вот что он предлагал!.. Имел ли он на это право или нет?.. Мне казалось, что имел… Крупный, отчетливый и прямой почерк его противника мне не нравился.
Оставшись одна, Домна Осиповна впала в мучительное раздумье, хоть в сущности она уже окончательно
решила в мыслях своих сойтись с мужем, потому что лишиться пятисот тысяч было выше всяких нравственных
сил ее и почти равнялось бы самоубийству; но весь вопрос для нее состоял в том, как ей поступить в этом случае с Бегушевым?
Несмотря на свое адвокатское звание, Грохов редко являлся в суд, особенно новый; но вместе с тем, по общим слухам, вел дела крупные между купечеством и
решал их больше сам,
силою своего характера: возьмет, например, какое ни на есть дело, поедет сначала к противнику своему и напугает того; а если тот очень упрется, так Грохов пугнет клиента своего; затем возьмет с обоих деньги и помирит их.
— Ну, ладно, —
решил Щукин, — вы действительно не в
силах… Я вижу. Сейчас курьерский пройдет, с ним и поезжайте.
Так как бороться с теперешним моим настроением было бы бесполезно, да и не в моих
силах, то я
решил, что последние дни моей жизни будут безупречны хотя с формальной стороны; если я не прав по отношению к своей семье, что я отлично сознаю, то буду стараться делать так, как она хочет. В Харьков ехать, так в Харьков. К тому же в последнее время я так равнодушен ко всему, что мне положительно все равно, куда ни ехать, в Харьков, в Париж ли, или в Бердичев.
Сергей не знал, что всю предыдущую ночь, затворившись в своем кабинетике, полковник с напряжением всех своих
сил обдумывал этот ритуал. «Не отягчить, а облегчить должны мы последнюю минуту нашему сыну», — твердо
решил полковник и тщательно взвешивал каждую возможную фразу завтрашнего разговора, каждое движение. Но иногда запутывался, терял и то, что успел приготовить, и горько плакал в углу клеенчатого дивана. А утром объяснил жене, как нужно держать себя на свидании.
По
силам ли автора задача, которую хотел он объяснить,
решать это, конечно, не ему самому. Но предмет, привлекший его внимание, имеет ныне полное право обращать на себя внимание всех людей, занимающихся эстетическими вопросами, то есть всех, интересующихся искусством, поэзиею, литературой.
— Ох, не тем я провинился, сударыня, а гордостью. Гордость погубила меня, не хуже царя Навуходоносора. Думал я: не обидел меня господь бог умом-разумом; коли я что
решил — стало, так и следует… А тут страх смерти подошел… Вовсе я сбился! Покажу, мол, я напоследках
силу да власть свою! Награжу — а они должны по гроб чувствовать… (Харлов вдруг весь всколыхался…) Как пса паршивого выгнали из дому вон! Вот их какова благодарность!
— Э, матушка! — не без досады возразил Харлов, — зарядили вы свою меланхолию! Тут, быть может, свыше
сила действует, а вы: меланхолия! Потому, сударыня, вздумал я сие, что я самолично, еще «жимши», при себе хочу
решить, кому чем владеть, и кого я чем награжу, тот тем и владей, и благодарность чувствуй, и исполняй, и на чем отец и благодетель положил, то за великую милость…
И как-то вдруг
решил я: пойду жить в монастырь, где устав построже, поживу-ка один, в келье, подумаю, книг почитаю… Не соберу ли в одиночестве разрушенную душу мою в крепкую
силу?
Сии любимцы Неба, рассеянные в пространствах времен, подобны солнцам, влекущим за собою планетные системы: они
решают судьбу человечества, определяют путь его; неизъяснимою
силою влекут миллионы людей к некоторой угодной Провидению цели; творят и разрушают царства; образуют эпохи, которых все другие бывают только следствием; они, так сказать, составляют цепь в необозримости веков, подают руку один другому, и жизнь их есть История народов.