Неточные совпадения
— Не обманывай,
рыцарь, и себя и меня, —
говорила она, качая тихо прекрасной головой своей, — знаю и, к великому моему горю, знаю слишком хорошо, что тебе нельзя любить меня; и знаю я, какой долг и завет твой: тебя зовут отец, товарищи, отчизна, а мы — враги тебе.
Культурность небольшой кучки людей, именующих себя «солью земли», «
рыцарями духа» и так далее, выражается лишь в том, что они не ругаются вслух матерно и с иронией
говорят о ватерклозете.
Он уж не видел, что делается на сцене, какие там выходят
рыцари и женщины; оркестр гремит, а он и не слышит. Он озирается по сторонам и считает, сколько знакомых в театре: вон тут, там — везде сидят, все спрашивают: «Что это за господин входил к Ольге в ложу?..» — «Какой-то Обломов!» —
говорят все.
Его предки, держа шляпу и кланяясь в пояс, обсчитывали
рыцаря; качая головой и вздыхая,
говорили они соседям о своей бедности, а между тем потихоньку зарывали деньги в землю.
О «
рыцаре бедном» все
говорили (и «смеялись») еще месяц назад.
— Да разве я один? — не умолкал Коля. — Все тогда
говорили, да и теперь
говорят; вот сейчас князь Щ. и Аделаида Ивановна и все объявили, что стоят за «
рыцаря бедного», стало быть, «рыцарь-то бедный» существует и непременно есть, а по-моему, если бы только не Аделаида Ивановна, так все бы мы давно уж знали, кто такой «
рыцарь бедный».
В «
рыцаре же бедном» это чувство дошло уже до последней степени, до аскетизма; надо признаться, что способность к такому чувству много обозначает и что такие чувства оставляют по себе черту глубокую и весьма, с одной стороны, похвальную, не
говоря уже о Дон-Кихоте.
— Я на собственном вашем восклицании основываюсь! — прокричал Коля. — Месяц назад вы Дон-Кихота перебирали и воскликнули эти слова, что нет лучше «
рыцаря бедного». Не знаю, про кого вы тогда
говорили: про Дон-Кихота или про Евгения Павлыча, или еще про одно лицо, но только про кого-то
говорили, и разговор шел длинный…
— А я
говорю А. Н. Б., и так хочу
говорить, — с досадой перебила Аглая, — как бы то ни было, а ясное дело, что этому бедному
рыцарю уже всё равно стало: кто бы ни была и что бы ни сделала его дама.
«Поедемте,
говорю, мой
рыцарь, искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок…
— Оставьте, оставьте, не надо. Нехорошо так
говорить. Что может быть хуже заочного, безответственного глумления. Нащекина умная, добрая и достойная особа. Не виновата же она в том, что ей приходится строго исполнять все параграфы нашего институтского, полумонастырского устава. И мне тем более хочется заступиться за нее, что над ней так жестоко смеется… — она замолкает на минуту, точно в нерешительности, и вдруг
говорит: — смеется мой
рыцарь без страха и упрека.
Вскоре после того к генерал-губернатору явился Тулузов и, вероятно, предуведомленный частным приставом, начал было
говорить об этом столь близком ему деле, но властитель отклонил даже разговор об этом и выразился таким образом: «Les chevaliers aux temps les plus barbares faisaient mourir leurs femmes, pousses par la jalousie, mais ne les deshonoraient jamais en public!» [«
Рыцари в самые варварские времена, побуждаемые ревностью, убивали своих жен, но никогда не затрагивали их чести публично!» (франц.).]
— Рад, —
говорю, — очень с вами познакомиться, — и, поверьте, действительно был рад. Такой мягкий человек, что хоть его к больной ране прикладывай, и особенно мне в нем понравилось, что хотя он с вида и похож на художника, но нет в нем ни этой семинарской застенчивости, ни маркерской развязности и вообще ничего лакейского, без чего художник у нас редко обходится. Это просто входит бедный джентльмен, — в своем роде олицетворение благородной и спокойной гордости и нищеты
рыцаря Ламанчского.
Вы знаете всегдашнюю мою слабость к историческим занятиям (барон, действительно, еще служа в Петербурге, весьма часто
говорил подчиненным своим, что он очень любит историю и что будто бы даже пишет что-то такое о ливонских
рыцарях), но где же, как не в праматери русской истории, это делать?
Товарищи и начальники ваши тогда искренно сожалели, что вы оставили военную службу, для которой положительно были рождены; даже покойный государь Николай Павлович, — эти слова генерал начал опять
говорить потише, — который, надо
говорить правду, не любил вас, но нашему полковому командиру, который приходился мне и вам дядей,
говорил несколько раз: «Какой бы из этого лентяя Бегушева (извините за выражение!) вышел боевой генерал!..» Потому что действительно, когда вы на вашем десятитысячном коне ехали впереди вашего эскадрона, которым вы, заметьте, командовали в чине корнета, что было тогда очень редко, то мне одна из grandes dames… не Наталья Сергеевна, нет, другая…
говорила, что вы ей напоминаете
рыцаря средневекового!
— Разные
рыцари, — что бы там про них ни
говорили, — и всевозможные воины ломали себе ребра и головы, утучняли целые поля своею кровью, чтобы добыть своей родине какую-нибудь новую страну, а Таганка и Якиманка поехали туда и нажили себе там денег…
Посмотрел на меня этак с головы до ног… «И то,
говорит, как об этаком храбром
рыцаре не убиваться…»
Малец мой пошел, а она, вместо того чтобы
поговорить со мною о сыне,
говорит: «Какой вы
рыцарь, Василий Петрович!
— Ты добрый мальчик, — продолжала курочка, — но притом ты ветрен и никогда не слушаешься с первого слова, а это нехорошо! Вчера я
говорила тебе, чтоб ты ничего не трогал в комнатах старушек, — несмотря на то, ты не мог утерпеть, чтоб не попросить у кошки лапку. Кошка разбудила попугая, попугай старушек, старушки
рыцарей — и я насилу с ними сладила!
— Какой вздор вы
говорите! Почему же это останется на всю жизнь? Разве все
рыцари не бывали, в свою очередь, прежде оруженосцами?
Второе то, что все лица как этой, так и всех других драм Шекспира живут, думают,
говорят и поступают совершенно несоответственно времени и месту. Действие «Короля Лира» происходит за 800 лет до рождества Христова, а между тем действующие лица находятся в условиях, возможных только в средние века: в драме действуют короли, герцоги, войска, и незаконные дети, и джентльмены, и придворные, и доктора, и фермеры, и офицеры, и солдаты, и
рыцари с забралами, и т. п.
Герцог Альбанский хотя и жалеет Лира, но считает своим долгом сражаться с французами, вступившими в пределы его отечества, и готовится к битве. Приходит Эдгар, все еще переодетый, отдает герцогу Альбанскому письмо и
говорит, что если герцог победит, то пусть протрубят в трубу, и тогда (за 800 лет до Р. X.) явится
рыцарь, который докажет справедливость содержания письма.
Брундегильда и маленький принц, сын
рыцаря Трумвиля, плывут на большом корабле среди безбрежного океана, плывут в счастливую страну. В счастливой стране — земля из шоколада, и мармеладные деревья, и конфетные домики. А речки и озера из сиропа. Брундегильда
говорит об этом сыну. И маленький принц с широко раскрытыми глазами ловит каждое слово… А корабль плывет. Ревут морские волны, и счастливая страна уже близко…
— Ты все та же неисправимая мечтательница и шалунья, какою была в институте, —
говорит она с милой и грустной улыбкой. — Все у тебя принцы да
рыцари… Догадываюсь:
рыцарь — твой муж, а принц — ребенок. Ведь верно?.. А вот я со дня смерти мамы так несчастна, милая Лида! Одно только искусство меня может воскресить.
Рыцари повыглянули на осаждающих из окон и
говорили себе в утешение, что врагов малая кучка, что муха крылом покроет всю шайку, — так ободряли они своих рейтаров, но сами не трогались с места.
— Ему, как он не раз
говорил, совершенно все равно где жить, в Москве, или в Петербурге… Он любит приключения… Это современный
рыцарь, немножко даже Дон-Кихот, но в хороших сторонах этого героя Сервантеса… Я ему напишу сегодня же…
— Ну, Гримм, теперь все кончено! —
говорил он. — Девица в наших руках… Что же медлит и не идет
рыцарь?
То слыша, царевна с волненьем в груди,
Краснея, царю
говорит:
«Довольно, родитель; его пощади!
Подобное кто совершит?
И если уж должно быть опыту снова,
То
рыцаря вышли, не пажа младова».
— Этим окончилась продолжительная беседа графа с его величеством, — отвечал Родзевич, состоявший секретарем при графе Джулио Литта и знавший все, касающееся дел чрезвычайного посольства мальтийских
рыцарей. — И, кроме того, его величество выразил графу свои намерения
поговорить с его братом, папским нунцием в Петербурге, о некоторых частностях по щекотливому, как изволил выразиться государь, вопросу о возможности иностранному государю стать во главе католического ордена.
В повести нашей мы видели две враждующие партии: боярина Мамона против семейства Образца и
рыцаря Поппеля против лекаря Эренштейна; не
говорю уж о тайных ненавистных нападках отца на сына, возмущающих душу.
Я,
говорю, в вашу дочку влюблен, как какой-нибудь
рыцарь, а он мне: «Коли,
говорит, влюблен, так бери ее как есть, и живи с ней, а приданого я не дам».
— Ради Бога, тише, благородный
рыцарь! Я сам, признаюсь вам, ненавижу их всех от души, с тех пор, как отставной наш гроссмейстер обошел меня и сделал кастеляном замка мальчишку Штейна, своего стремянного, но, право, боюсь, подслушают нас и вздернут нас с вами на первую осину, обновив чьи-нибудь кушаки на наших шеях, —
говорил Гримм, робко озираясь.
Задрожали тяжелые ворота под первым натиском русских.
Рыцари повыглянули на осаждающих из окон и
говорили себе в утешение, что врагов малая кучка, что муха крылом покроет всю шайку, — так ободряли они своих рейтаров, но сами не трогались с места.
Человека три ухватились за волшебника; из них и Зуды составилась порядочная группа, почти закрывавшая главные лица этой сцены. Молчаливый
рыцарь встал с своего места и, не слыша, что они
говорили между собою, впился в их душу глазами, сверкающими из-под маски, которую в это время коробило.
— А мы только сию минуту
говорили с графом о вчерашней вашей истории. Негодяи! под моим именем!.. Это гадко, это постыдно! Кажется, если б мы имели что на сердце друг против друга, то разведались бы сами, как благородные
рыцари, орудиями непотаенными. Мерзко!.. Я этого не терплю… Я намерен доложить государыне. Поверьте, вы будете удовлетворены: брату — первому строжайший арест!
— Ну, Гримм, теперь все кончено! —
говорил он. — Девица в ваших руках… Что же медлит и нейдет
рыцарь?
— Граф, граф! — кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, — граф, я в правую руку ранен (
говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были
рыцари.
— Защитите меня от обиды и, если вы
рыцарь, — как о вас
говорят, — скажите, что я не была вашею любовницей, и отметите за мою честь.
Милорадович, который
говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche», [
рыцарь без страха и упрека,] как он сам называл себя, и охотник до разговора c французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, терял время и делал не то, чтò ему приказывали.
И гости ждут, чтоб битва началася.
Вдруг женская с балкона сорвалася
Перчатка… все глядят за ней…
Она упала меж зверей.
Тогда на
рыцаря Делоржа с лицемерной
И колкою улыбкою глядит
Его красавица и
говорит:
«Когда меня, мой
рыцарь верный,
Ты любишь так, как
говоришь,
Ты мне перчатку возвратишь».