Неточные совпадения
— Неужели тебя все это только смешит? Но — подумай! Стоять выше всех в стране, выше всех! — кричала она, испуганно расширив больные глаза. — Двуглавый орел, ведь это —
священный символ нечеловеческой
власти…
Русская душа хочет
священной общественности, богоизбранной
власти.
Их суверенитет и
священный характер
власти остается.
Власть несет
священную функцию, когда она есть служение, но
власть неблагодарна, не новозаветна.
Воззри с небес на слезы верных слуг
И ниспошли тому, кого любил ты,
Кого ты здесь столь дивно возвеличил,
Священное на
власть благословенье...
— Помни, ты теперь будешь охранять
священную особу государя от покушений на жизнь его и на божественную
власть. Понял?!
«Во имя короля и Sant’ officio!
Сим объявляется всем христианам,
Что дон Жуан, маркезе де Маранья,
От церкви отлучается Христовой
И вне законов ныне состоит.
Все для него убежища закрыты,
Не исключая божьих храмов. Всем,
Кому его известно пребыванье,
Вменяется в
священный долг о нем
Немедленно начальству донести.
К кому ж он обратится, тот его
Обязан выдать в руки местной
власти,
Под спасеньем вечного проклятья, —
Таков над ним церковный приговор».
Барабанный бой.
О, если б рай передо мной
Открыт был
властью неземной,
Клянусь, я прежде, чем вступил,
У врат
священных бы спросил,
Найду ли там среди святых
Погибший рай надежд моих.
И теперь, по устроении
священной иерархии, первостатейные наши лица всячески стараются и не щадят никаких иждивений на процветание за рубежом освященного чина, труды подъемлют, мирских
властей прещения на себя навлекают, многим скорбям и нуждам себя подвергают ни чего ради иного, но единственно славы ради Божией, ради утверждения святой церкви и ради успокоения всех древлеправославных христиан древлего благочестия, столь долгое время томимых гладом, не имея божественныя трапезы и крови Христовой.
Или нужно было признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на благо, которое верховная
власть может сделать, представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено, и мысль,
священный дар божий, не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
Вышепомянутый нигилист Полояров ведет деятельную пропаганду идей и действий, вредящих началам доброй нравственности и Святой Религии, подрывающих
священный авторитет Закона и Высшей
Власти, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости Государства.
Но, в силу своего княжеского титула, они всегда стараются держаться около высших
властей губернских и составляют «высшее общество»; и каждый губернатор, каждый предводитель считает как бы своей
священной обязанностью доставлять княжнам скромные развлечения, приглашать их в свою ложу и на свои вечера; причем княжон привозят и отвозят в карете того, кто пригласил их, потому что у князя-papа нет своей кареты.
Наиболее грандиозный пример этому дает нам
священная природа
власти египетского фараона, почитавшегося сыном бога и богом, причем это убеждение на протяжении тысячелетий определяло собой религиозно-политическую жизнь Египта.
Если даже иерей может быть запрещен в служении таинств и фактически лишен священства, тем более верховный носитель
власти, раз он совершил тяжелый грех против своего служения (напр., измены вере или своему народу и под.), разрывает свой
священный союз с народом.
Носители прежней
власти, теряя веру в церковную для нее опору и живое чувство религиозной связи с подданными, все больше становились представителями вполне светского абсолютизма, борющегося с подданными за свою
власть под предлогом защиты своих
священных прав:
священная империя, накануне своего падения, вырождается в полицейское государство, пораженное страхом за свое существование.
Народное сознание, пока оно не затянуто еще в своих глубинах песком рационализма, не колеблясь, исповедует особый
священный авторитет
власти.
В известные эпохи представляется
священным не только государство вообще и начало
власти вообще, но и определенные формы государства и
власти, напр., монархия, как потом может показаться
священной демократия.
Когда в нравственном сознании исчезает вера в священность той или иной формы
власти и она принуждена поддерживать себя лишь силой, она перестает быть
священной и для нее наступает час смерти.
Если русским свойственна была мысль о
священном помазании
власти, то им же свойственна была мысль, что всякая
власть есть зло и грех.
Такова объективация духа в государстве, такова природа
власти, которая приписывала себе духовный источник и почиталась
священной.
Характерно, что аскет и затворник Феофан, признавший соблазном всю духовную культуру, знание, искусство, все человеческое творчество, благословляет занятие торговлей, освящает мещанскую хозяйственность, мещанскую семейственность, и особенно государственную
власть, признает
священными государственные чины.
Символизация
священного в социальной жизни (священность монархической
власти, священность нации, священность собственности, священность исторической традиции) не спасает, спасает лишь реализация, т. е. осуществление правды в отношениях человека к человеку, «я» к «ты» и к «мы», осуществление общности, братства людей.
Объективация духа, которая ведет к признанию
священными структуры Церкви, как социального института, иерархической
власти, государства, национального родового быта и пр., роковым образом переходит в идолопоклонство.
Такой
священной частью мировой жизни может быть, например, церковная
власть и даже государственная
власть, могут быть предметы культа.
Воплощение духа само по себе никогда не может означать освящения
власти и иерархических чинов, охранения исторических тел, как
священных.
Здесь один из офицеров хотел убедить его словами
Священного Писания: «Всяка душа
властей предержащим да повинуется: несть бо
власть, аще не от Бога».
«Он должен был поступить так-то и так-то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12-го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав
Священный Союз, дав
власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовою частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк и т. д.»
Народная стихия наделит избранных личностей
священными атрибутами
власти.
Труд имеет свои
священные права, и он не должен находиться в исключительной и неограниченной
власти капитала.
И самые
священные права человека, оправданные его бесконечной духовной природой, оказались отданными во
власть количественной человеческой массы, на растерзание толпы.
Разве может пройти даром для душ человеческих исполнение таких ужасных дел по приказанию всех
властей, которых им внушено уважать и считать
священными?