Неточные совпадения
— Да, — краснея за
священника,
отвечал Левин. «К чему ему нужно спрашивать об этом на исповеди?» подумал он.
«Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков», смиренно и певуче
ответил старичок-священник, продолжая перебирать что-то на аналое. И, наполняя всю церковь от окон до сводов, стройно и широко поднялся, усилился, остановился на мгновение и тихо замер полный аккорд невидимого клира.
И, как бы
отвечая на его мысль,
священник сказал ему...
Левин ничего не
отвечал теперь — не потому, что он не хотел вступать в спор со
священником, но потому, что никто ему не задавал таких вопросов, а когда малютки его будут задавать эти вопросы, еще будет время подумать, что
отвечать.
— Умер, —
отвечал Раскольников. — Был доктор, был
священник, все в порядке. Не беспокойте очень бедную женщину, она и без того в чахотке. Ободрите ее, если чем можете… Ведь вы добрый человек, я знаю… — прибавил он с усмешкой, смотря ему прямо в глаза.
Намеднись отец Алексей,
священник, стал меня причащать, да и говорит: «Тебя, мол, исповедовать нечего: разве ты в твоем состоянии согрешить можешь?» Но я ему
ответила: «А мысленный грех, батюшка?» — «Ну, — говорит, а сам смеется, — это грех не великий».
Старый
священник подошел ко мне с вопросом: «Прикажете начинать?» — «Начинайте, начинайте, батюшка», —
отвечал я рассеянно.
Кровь бросилась мне в голову. Я потупился и перестал
отвечать… В моей груди столпились и клокотали бесформенные чувства, но я не умел их выразить и, может быть, расплакался бы или выбежал из класса, но меня поддержало сознание, что за мной — сочувствие товарищей. Не добившись продолжения молитвы,
священник отпустил меня на место. Когда я сел, мой сосед Кроль сказал...
Я был в последнем классе, когда на квартире, которую содержала моя мать, жили два брата Конахевичи — Людвиг и Игнатий. Они были православные, несмотря на неправославное имя старшего. Не обращая внимания на насмешки
священника Крюковского, Конахевич не отказывался от своего имени и на вопросы в классе упрямо
отвечал: «Людвиг. Меня так окрестили».
Один из
священников, которому я задал этот вопрос,
ответил мне: «Не знаю».
Сначала князь не хотел
отвечать на некоторые особенные его вопросы и только улыбался на советы «бежать даже хоть за границу; русские
священники есть везде, и там обвенчаться можно».
— Отпеваем всех купно, —
ответил священник, целуя епитрахиль и выпрастывая из ее прорезей бороду и волосы. — Это обыкновенно. Но по особому желанию и по особому соглашению можно и отдельно. Какою смертью преставилась почившая?
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что
священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и
отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Я испугался и, все еще не понимая настоящего дела, спросил: «Да как же дедушка в залу пришел, разве он жив?» — «Какое жив, —
отвечала Параша, — уж давно остамел; его обмыли, одели в саван, принесли в залу и положили на стол; отслужили панихиду, попы уехали [Про
священника с причтом иногда говорят в Оренбургской губернии во множественном числе.
— Так-с, —
отвечал с грустью
священник.
— Седьмой год-с, —
отвечал священник.
— Народ усердствует и желает того, —
отвечал священник, потупляя свои глаза.
— Испрашивать разрешения быть строителем храма божия, —
отвечал Александр Иванович. — И, может быть, он мне даже, святый отче, не разрешит того? — обратился он к
священнику.
— Все известны-с, —
отвечал священник, — и прямо так говорили многие, что к одному из них, весьма почтенному лицу, приезжал ксендз и увещевал свою паству, чтобы она камня на камне в сем граде не оставила!
— Надо быть, —
отвечал священник, — потому что следующее шестое число вспыхнул пожар уже в местах пяти и везде одновременно, так что жители стали все взволнованы тем: лавки закрылись, хлебники даже перестали хлебы печь, бедные погорелые жители выселялись на поле, около града, на дождь и на ветер, не имея ни пищи, ни одеяния!
— Нет у меня никакого облачения, —
отвечал мужик, распуская перед ним руки; но
священник заглянул к нему в пазуху, велел выворотить ему все карманы — облачения нигде не было.
— Огарков, переведенный к нам из другой губернии, —
отвечал священник.
— Нет, не то что подозреваю, —
отвечал священник угрюмо, — а что если остановитесь в другом месте, то болтовня сейчас пойдет по селу: что чиновник приехал!.. Они, пожалуй, и остерегутся, и не соберутся к заутрени.
— Ежели бы я был член святейшего синода, —
отвечал священник, — то я прямо подал бы мнение, что никакого раскола у нас быть совсем не должно! Что он такое за учение? На каком вселенском соборе был рассматриваем и утверждаем?.. Значит, одно только невежество в нем укрывается; а дело правительства — не допускать того, а, напротив, просвещать народ!
— Все запишут! —
отвечал ему с сердцем Вихров и спрашивать народ повел в село. Довольно странное зрелище представилось при этом случае: Вихров, с недовольным и расстроенным лицом, шел вперед; раскольники тоже шли за ним печальные;
священник то на того, то на другого из них сурово взглядывал блестящими глазами. Православную женщину и Григория он велел старосте вести под присмотром — и тот поэтому шел невдалеке от них, а когда те расходились несколько, он говорил им...
— Сего лица захваченные мальчик и горничная, —
отвечал священник.
— Исцеления были-с, —
отвечал священник, не поднимая глаз и явно недовольным голосом.
Павел вошел в исповедальню с твердым намерением покаяться во всем и на вопросы
священника: верует ли в бога, почитает ли родителей и начальников, соблюдает ли посты —
отвечал громко и твердо: «Грешен, грешен!» «Не творите ли против седьмой заповеди?» — прибавил
священник более уже тихим голосом.
— Нету-ти!.. Что ж?.. Летом работы полевые, а зимнее время по приходу со славой и с требами ездим, —
отвечал священник.
— Хорошо-с, —
отвечал священник и сел на лавку.
— Она самая и есть, —
отвечал священник. — Пострамленье кажись, всего женского рода, — продолжал он, — в аду между блудницами и грешницами, чаю, таких бесстыжих женщин нет… Приведут теперь в стан наказывать какого-нибудь дворового человека или мужика. «Что, говорит, вам дожидаться; высеки вместо мужа-то при мне: я посмотрю!» Того разложат, порют, а она сидит тут, упрет толстую-то ручищу свою в колено и глядит на это.
— Да, поспрячу, —
отвечал священник, и в самом деле, как видно, намерен был это сделать, — потому что хоть было уже довольно темно, он, однако, велел работнику не селом ехать, а взять объездом, и таким образом они подъехали к дому его со двора.
— Откушать ко мне, — проговорил князь
священнику и дьякону, подходя к кресту, на что тот и другой
отвечали почтительными поклонами. Именины — был единственный день, в который он приглашал их к себе обедать.
— Заперта-с, —
отвечала и та тоже слабым голосом. —
Священники пришли-с, — доложила она в заключение.
— Непременно, —
отвечал священник и истово раскланивался.
— Везде победа за нами осталась, —
отвечал священник, говоривший на о, скрывая от раненого, чтобы не огорчить его, то, что на Малаховом кургане уже развевалось французское знамя.
Священник, не
отвечая, прочел молитву и подал крест раненому.
Газеты сообщают, что в июле сего года откупщики жаловались министру внутренних дел на православных
священников, удерживающих народ от пьянства, и господин министр передал эту жалобу обер-прокурору святейшего синода, который
отвечал, что „св. синод благословляет священнослужителей ревностно содействовать возникновению в некоторых городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина“.
Он обратился к
священнику и грозно приказал ему отыскать их, примолвя: „Ты поп, так будь и атаман; ты и все жители
отвечаете мне за них своими головами“.
— Нет, не хочу лжесвидетельствовать, —
отвечал священник, — словоохотлива и благодушна.
—
Священник из села Никольского, —
отвечал незнакомый голос.
— Хочу! — сказал решительно Юрий, и отец Еремей, сняв с руки Анастасьи два золотых перстня, начал обряд венчанья. Юрий
отвечал твердым голосом на вопросы
священника, но смертная бледность покрывала лицо его; крупные слезы сверкали сквозь длинных ресниц потупленных глаз Анастасии; голос дрожал, но живой румянец пылал на щеках ее и горячая рука трепетала в ледяной и, как мрамор, бесчувственной руке Милославского.
Благовоспитанный учитель, в черном, наглухо застегнутом сюртуке, одновременно похожий на
священника и воина,
ответил...
— Спроси об этом
священника, если так глупа, что не знаешь этого, —
ответила ей мать.
— Нисходит-с, —
отвечал священник.
— Образ жизни деревенских
священников таков, —
отвечал он, — что, находясь посреди невежественных крестьян, они невольно от скуки или обезумевать должны, или изощрять свой ум в писании каких-нибудь кляуз. Здесь вон есть и библиотеки и духовные концерты, — и то в нашем сане иным временем бывает крайне скучно.
Перед глазами двигалась черная с серебром треугольная спина
священника, и было почему-то приятно, что она такая необыкновенная, и на мгновение открывался ясный смысл в том, что всегда было непонятно: в синих полосках ладана, в странности одежды, даже в том, что какой-то совсем незначительный человек с козлиной реденькой бородкой шепчет: «Раздавайте!», а сам, все так же на ходу, уверенно и громко
отвечает священнику...
Священник хотел что-то
отвечать, но Шульц предупредил его.
— До известной меры-с, Федор Федорыч, до известной меры, —
отвечал священник.
Старик посоветовал Ивану Матвеичу послать за
священником, но Иван Матвеич
отвечал, что «ces messieurs et moi, nous n'avons rien à nous dire» [«Нам с этими господами нечего сказать друг другу» (фр.).], и просил переменить разговор; а по отъезде соседа отдал приказ камердинеру впредь уже никого не принимать.