Неточные совпадения
— Пойду теперь независимо от всех собирать грибы, а то мои приобретения незаметны, — сказал он и пошел один с опушки леса, где они ходили по шелковистой низкой
траве между редкими старыми березами, в середину леса, где между белыми березовыми стволами
серели стволы осины и темнели кусты орешника.
Один только старый дом стоял в глубине двора, как бельмо в глазу, мрачный, почти всегда в тени,
серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим
травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились в окна.
Две коралловые
серые скалы выступают далеко из берегов и висят над водой; на вершине одной из них видна кровля протестантской церкви, а рядом с ней тяжело залегли в густой
траве и кустах каменные массивные глыбы разных форм, цилиндры, полукруги, овалы; издалека примешь их за здания — так велики они.
По горе, между густой зеленью, местами выбегали и опять прятались тропинки, по которым, казалось, могли бы ползать разве муравьи; а кое-где выглядывала угрюмо из
травы кучка
серых камней, образуя горб, там рытвина, заросшая кустами.
Верхушки утесов резко оттеняются своим темно-серым цветом песчаника от покрытого
травой гранита.
На полях, где паслись лошади староверов, в сухой
траве копошились
серые скворцы.
Несколько южнее в береговых обрывах можно наблюдать выходы вулканического туфа с прослойками горючей
серы. Горы с северной стороны бухты оканчиваются обрывами высотой 75–98 м с узкой намывной полосой прибоя, на которую море выбросило множество морской
травы.
Разница состоит в следующем: яйца травников не только вдвое меньше, но и цветом гораздо светлее и зеленее; пестрины на них не темно-коричневые, а зеленовато-темно-серые; молодых они не выводят в густые луга и хлеба, а держатся с ними в болотах и потом в осоке и
траве по берегам прудов.
Земля сама по себе черна, черны или
серы стволы деревьев весной; но как только теплые и светлые лучи разогреют темные поверхности, из них ползут кверху зеленая
трава, зеленые листья.
Готовая к покосу
трава тихо стояла окаменевшим зеленым морем; ее крошечные беспокойные жильцы спустились к розовым корням, и пестрые ужи с
серыми гадинами, зачуяв вечернюю прохладу, ушли в свои норы.
После полудня, разбитая, озябшая, мать приехала в большое село Никольское, прошла на станцию, спросила себе чаю и села у окна, поставив под лавку свой тяжелый чемодан. Из окна было видно небольшую площадь, покрытую затоптанным ковром желтой
травы, волостное правление — темно-серый дом с провисшей крышей. На крыльце волости сидел лысый длиннобородый мужик в одной рубахе и курил трубку. По
траве шла свинья. Недовольно встряхивая ушами, она тыкалась рылом в землю и покачивала головой.
Что-то зашуршало и мелькнуло на той стороне выемки, на самом верху освещенного откоса. Ромашов слегка приподнял голову, чтобы лучше видеть. Что-то
серое, бесформенное, мало похожее на человека, спускалось сверху вниз, едва выделяясь от
травы в призрачно-мутном свете месяца. Только по движению тени да по легкому шороху осыпавшейся земли можно было уследить за ним.
По земле быстро ползла тень от тучи и наводила на Передонова страх. В клубах пыли по ветру мелькала иногда
серая недотыкомка. Шевелилась ли
трава по ветру, а уже Передонову казалось, что
серая недотыкомка бегала по ней и кусала ее, насыщаясь.
Отсюда мальчик видел весь пустырь, заросли сорных
трав, покрытые паутиною пеньки, а позади пустыря, словно застывшие вздохи земли, бесплодной и тоскующей, лежали холмы, покрытые жёлтыми лютиками и лиловыми колокольчиками на тонких стеблях; по холмам бродили красные и чёрные коровы,
серые овцы; в мутном небе таяло тусклое солнце, обливая скудную землю влажным зноем.
Сквозь слёзы и
серую сеть дождя Матвей видел татарина, он стоял у ограды лицом на восток, его шапка лежала у ног, на
траве, дождь разбил её в тёмный, бесформенный ком.
Утро. С гор ласково течет запах цветов, только что взошло солнце; на листьях деревьев, на стеблях
трав еще блестит роса.
Серая лента дороги брошена в тихое ущелье гор, дорога мощена камнем, но кажется мягкой, как бархат, хочется погладить ее рукою.
Солнце горит в небе, как огненный цветок, и сеет золотую пыль своих лучей на
серые груди скал, а из каждой морщины камня, встречу солнца, жадно тянется живое — изумрудные
травы, голубые, как небо, цветы. Золотые искры солнечного света вспыхивают и гаснут в полных каплях хрустальной росы.
Долинский сделал шаг вперед и поднял с пыльной дороги небольшую
серую птичку, за ножку которой волокся пук завялой полевой
травы и не давал ей ни хода, ни полета. Дорушка взяла из рук Долинского птичку, села на дернистый край дорожки и стала распутывать сбившуюся
траву. Птичка с сомлевшей ножкой тихо лежала на белой руке Доры и смотрела на нее своими круглыми, черными глазками.
Постепенно мысли его становились туманнее; и он полусонный лег на
траву — и нечаянно взор его упал на лиловый колокольчик, над которым вились две бабочки, одна
серая с черными крапинками, другая испещренная всеми красками радуги; как будто воздушный цветок или рубин с изумрудными крыльями, отделанный в золото и оживленный какою-нибудь волшебницей; оба мотылька старались сесть на лиловый колокольчик и мешали друг другу, и когда один был близко, то ветер относил его прочь; наконец разноцветный мотылек остался победителем; уселся и спрятался в лепестках; напрасно другой кружился над ним… он был принужден удалиться.
В глубокой, темной каменной нише, среди банок с
серой аравийской амброй, пакетов с ливанским ладаном, пучков ароматических
трав и склянок с маслами — сидел, поджав под себя ноги и щуря ленивые глаза, неподвижный, сам весь благоухающий, старый, жирный, сморщенный скопец-египтянин.
Буланин не выходил из отделения. Он стоял у окна, заделанного решеткой, и рассеянно, с стесненным сердцем глядел на огромное военное поле, едва покрытое скудной желтой
травой, и на дальнюю рощу, видневшуюся неясной полосой сквозь
серую пелену августовского дождя. Вдруг кто-то закричал в дверях...
«Что тут — все дороги на этот завод?» — думаю и кружусь по деревням, по лесам, ползаю, словно жук в
траве, вижу издали эти заводы. Дымят они, но не манят меня. Кажется, что потерял я половину себя, и не могу понять — чего хочу? Плохо мне.
Серая, ленивая досада колеблется в душе, искрами вспыхивает злой смешок, и хочется мне обижать всех людей и себя самого.
Тут были сулема,
сера, глауберова соль и
трава, которую Поликей собирал, вообразив себе как-то раз, что эта
трава очень полезна от запала, и находя не лишним давать ее и от других болезней.
Главная улица — Поречная, или Бережок, — вымощена крупным булыжником; весною, когда между камней пробьется молодая
трава, градской голова Сухобаев зовет арестантов, и они, большие и
серые, тяжелые, — молча ползают по улице, вырывая
траву с корнем.
Из окна виден был двор полицейского правления, убранный истоптанною желтою
травою, среди двора стояли, подняв оглобли к небу, пожарные телеги с бочками и баграми. В открытых дверях конюшен покачивали головами лошади. Одна из них,
серая и костлявая, все время вздергивала губу вверх, точно усмехалась усталой усмешкой. Над глазами у нее были глубокие ямы, на левой передней ноге — черный бинт, было в ней что-то вдовье и лицемерное.
Уже заходило солнце, синяя полоса колыхалась над лесом и рекою. Из-под ног во все стороны скакали
серые сверчки, воздух гудел от множества мух, слепней и ос. Сочно хрустела
трава под ногою, в реке отражались красноватые облака, он сел на песок, под куст, глядя, как, морщась, колеблется вода, убегая вправо от него тёмно-синей полосой, и как, точно на шёлке, блестят на ней струи.
Намокшие
травы низко склонились к земле, примолкло все живое, притихло, лишь изредка на роняющей желтые листья березе закаркает отчаянно мокрая ворона, либо
серый, летом отъевшийся русак, весь осклизлый от мокреты, высунет, прядая ушами, головку из растрепанного ветром, полузасохшего бурьяна и, заслышав вдали топот лошадиных копыт, стремглав метнется в сторону и с быстротой вольного ветра клу́бом покатится по полю, направляя пугливый свой бег к перелеску.
Множество зеленых и
серых ящериц бросилось к щелям и в
траву, когда Цвибуш и Илька подошли к часовне.
Милица, ползшая позади Игоря, взглянула на небо. Кое-где сквозь далеко еще не исчезнувшую с него
серую пелену проглядывали, как оконца огромного заоблачного терема, ярко-синие кусочки лазури. От золотых солнечных брызг заиграли дождевые капли, словно сверкающие, бесценные бриллианты в зеленом мху и невысокой
траве. A впереди расстилалось огромное, вздутое буграми и холмиками поле.
Маленький отряд расположился невдалеке от лесной опушки.
Серые солдатские шинели разостланы на мокрой
траве; на этих несложных постелях покоятся мирным сном солдатики. Несколько часовых маячат под прикрытием леса, охраняя их сон.
Меня отовсюду охватило свежим запахом дуба и лесной
травы; высоко вверх взбегали кругом
серые стволы осин, сквозь их жидкую листву нежно синело небо.
Около самого Петербурга я словно очнулась… Меня поразило
серое, точно хмурящееся небо, на котором скупо светило северное солнце, и воздух без аромата роз и азалий, и чахлые деревья, и голые поля с пожелтевшею
травою…
Стаскивая рукав, Катя почувствовала в руке боль. Стыдясь своих нагих рук и плеч, она взглянула на руку. Выше локтевого сгиба, в измазанной кровью коже, чернела маленькая дырка, такая же была на противоположной стороне руки. Катя засмеялась, а сама побледнела, глаза стали бледно-серыми, и она, склонившись головою, в бесчувствии упала на
траву.
Солнце давно уже село, и на всей земле лежала сплошная
серая тень. В неподвижном, застоявшемся воздухе сгущались медово-приторные испарения
трав и цветов.
Трава была мелкая и редкая, повсюду
серели большие плешины голой, выжженной солнцем земли.
Серое небо, мокрая
трава, грязь и лужи на рассклизшей дороге, туман меж кустов.
Сливалась со светящимся сумраком сгорбленная фигурка с дрожащей головою. Кто это? Человек? Или что-то другое, не такое отделенное от всего кругом? Казалось, — вот только пошевельнись, моргни, — и расплывется в лунном свете этот маленький старик; и уж будет он не отдельно, а везде кругом в воздухе, и благодатною росою тихо опустится на
серую от месяца
траву.
Тянулись все те же сухие степи, то ровные, то холмистые, поросшие рыжею
травою. Но на каждой станции высилась
серая кирпичная башня с бойницами, рядом с нею длинный сигнальный шест, обвитый соломою; на пригорке — сторожевая вышка на высоких столбах. Эшелоны предупреждались относительно хунхузов. Команде были розданы боевые патроны, на паровозе и на платформах дежурили часовые.
И опять полился поток суровых обличений. И вдруг я опять почувствовал, как кругом жарко, душно и тоскливо… Солнце жгло без пощады и отдыха; нечем было дышать, воздух был горячий и влажный, как в бане; ласточки низко носились над степью, задевая крыльями желтую
траву. Никитин уже исчез из виду. Вдали, на дороге, длинною полосою золотилась пыль, в пыли двигался обоз с углем. Волы ступали, устало помахивая светло-серыми головами, хохлы-погонщики, понурившись, шли рядом. Все изнемогало от жары…
К дому примыкал двор, заросший
травой, с надворными постройками и небольшой садик, окруженный деревянной решеткой, окрашенной в ту же
серую краску, но значительно облупившуюся.