Неточные совпадения
Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется —
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!
Крестьянам показалося,
Как вышли
на пригорочек,
Что все
село шатается,
Что даже церковь старую
С высокой колокольнею
Шатнуло раз-другой! —
Тут трезвому, что голому,
Неловко… Наши странники
Прошлись еще по площади
И к вечеру покинули
Бурливое
село…
Но ничего не вышло. Щука опять
на яйца
села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга
земли разорять, жен в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе князя.
Печорин
сел верхом; я поднял ее с
земли и кое-как посадил к нему
на седло; он обхватил ее рукой, и мы поехали назад.
— Садись-ка ты, дядя Митяй,
на пристяжную, а
на коренную пусть
сядет дядя Миняй!» Дядя Миняй, широкоплечий мужик с черною, как уголь, бородою и брюхом, похожим
на тот исполинский самовар, в котором варится сбитень для всего прозябнувшего рынка, с охотою
сел на коренного, который чуть не пригнулся под ним до
земли.
— Чего дрыхнешь! — вскричала она, с отвращением смотря
на него. Он приподнялся и
сел, но ничего не сказал ей и глядел в
землю.
Кому назначено-с, не миновать судьбы:
Молчалин
на́ лошадь
садился, ногу в стремя,
А лошадь
на дыбы,
Он об
землю и прямо в темя.
— Фабричные, мастеровые, кто наделы сохранил, теперь продают их, — ломают деревню, как гнилое дерево! Продают
землю как-то зря. Сосед мой, ткач, продал полторы десятины за четыреста восемьдесят целковых, сына обездолил, парень
на крахмальный завод нанялся. А печник из
села, против нас, за одну десятину взял четыреста…
Впереди его и несколько ниже, в кустах орешника, появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как
земля после дождя; другая — лет сорока, толстуха, с большим, румяным лицом. Они
сели на траву, под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки, яйцо и огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку, огурец и, очищая яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки...
Пригретый солнцем, опьяняемый хмельными ароматами леса, Клим задремал. Когда он открыл глаза —
на берегу реки стоял Туробоев и, сняв шляпу, поворачивался, как
на шарнире, вслед Алине Телепневой, которая шла к мельнице. А влево, вдали,
на дороге в
село, точно плыла над
землей тоненькая, белая фигурка Лидии.
Солдатик, разинув рот, медленно съехал по воротам
на землю,
сел и, закрыв лицо рукавом шинели, тоже стал что-то шарить
на животе у себя. Николай пнул его ногой и пошел к баррикаде; из-за нее, навстречу ему, выскакивали люди, впереди мчался Лаврушка и кричал...
Самгин вздрогнул, ему показалось, что рядом с ним стоит кто-то. Но это был он сам, отраженный в холодной плоскости зеркала.
На него сосредоточенно смотрели расплывшиеся, благодаря стеклам очков, глаза мыслителя. Он прищурил их, глаза стали нормальнее. Сняв очки и протирая их, он снова подумал о людях, которые обещают создать «мир
на земле и в человецех благоволение», затем, кстати, вспомнил, что кто-то — Ницше? — назвал человечество «многоглавой гидрой пошлости»,
сел к столу и начал записывать свои мысли.
Вдруг хорошенький маленький портфельчик выскочил у ней из руки и упал
на землю; она
села; лакей нагнулся поднять вещицу, но я быстро подскочил, поднял и вручил даме, приподняв шляпу.
Мы пошли вверх
на холм. Крюднер срубил капустное дерево, и мы съели впятером всю сердцевину из него. Дальше было круто идти. Я не пошел: нога не совсем была здорова, и я
сел на обрубке, среди бананов и таро, растущего в
земле, как морковь или репа. Прочитав, что сандвичане делают из него poп-poп, я спросил каначку, что это такое. Она тотчас повела меня в свою столовую и показала горшок с какою-то белою кашею, вроде тертого картофеля.
Перед высшим лицом японец быстро падает
на пол,
садится на пятки и поклонится в
землю.
Нехлюдов
сел у окна, глядя в сад и слушая. В маленькое створчатое окно, слегка пошевеливая волосами
на его потном лбу и записками, лежавшими
на изрезанном ножом подоконнике, тянуло свежим весенним воздухом и запахом раскопанной
земли.
На реке «тра-па-тап, тра-па-тап» — шлепали, перебивая друг друга, вальки баб, и звуки эти разбегались по блестящему
на солнце плесу запруженной реки, и равномерно слышалось падение воды
на мельнице, и мимо уха, испуганно и звонко жужжа, пролетела муха.
«Отдать
землю, ехать в Сибирь, — блохи, клопы, нечистота… Ну, что ж, коли надо нести это — понесу». Но, несмотря
на всё желание, он не мог вынести этого и
сел у открытого окна, любуясь
на убегающую тучу и
на открывшийся опять месяц.
Наконец я окончательно выбился из сил и, подойдя к первому лежащему
на земле дереву,
сел на него, опершись спиной
на сук, и задремал.
Тогда две другие птицы, соображая, что надо лететь, поднялись с
земли и
сели на растущую вблизи лиственницу: одна —
на нижнюю ветку, другая — у самой вершины.
Нога часто соскальзывает с сучьев; при падении то и дело
садишься верхом
на ветви, причем ноги не достают до
земли, и обойти стланцы тоже нельзя, потому что они кольцом опоясывают вершину.
Тут же было несколько овсянок: маленькие рыженькие птички были сильно встревожены криками сорокопута и карканьем ворон и поминутно то
садились на ветки деревьев, то опускались
на землю.
Дойдя до реки Кулумбе, я
сел на камень и стал вслушиваться в тихие, как шепот, звуки, которыми всегда наполняется тайга в часы сумерек. Безбрежный океан, сонная
земля и глубокое темное небо с миллионами неведомых светил одинаково казались величественными.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился
на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и
сел рядом со мной. В темноте я его не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль в ноге утихла, я поднялся и пошел в ту сторону, где было не так темно. Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Увидев меня, гольд
сел на лежавшее
на земле дерево и стал закуривать свою трубку.
Некоторые птицы выпархивали у нас из-под ног и, отлетев немного,
садились опять
на землю.
Они прыгали по тропе и близко допускали к себе человека, но, когда подбегали к ним собаки, с шумом поднимались с
земли и
садились на ближайшие кусты и деревья.
Они лазили по тростникам,
садились на кусты, бегали по
земле.
Затем он натыкал позади себя несколько ивовых прутьев и обтянул их полотнищами палатки, потом постелил
на землю козью шкуру,
сел на нее и, накинув себе
на плечи кожаную куртку, закурил трубку.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские
земли, везде сближался со всеми классами, в каждой
земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в
селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те
земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую
землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
С обеих сторон,
на уступах, рос виноград; солнце только что
село, и алый тонкий свет лежал
на зеленых лозах,
на высоких тычинках,
на сухой
земле, усеянной сплошь крупным и мелким плитняком, и
на белой стене небольшого домика, с косыми черными перекладинами и четырьмя светлыми окошками, стоявшего
на самом верху горы, по которой мы взбирались.
Матушка даже повернулась
на стуле при одной мысли, как бы оно хорошо вышло. Некоторое время она молчала; вероятно, в голове ее уже роились мечты. Купить
земли — да побольше — да крестьян без
земли на своз душ пятьсот, тоже недорого, от сорока до пятидесяти рублей за душу, да и
поселить их там. Земля-то новая — сколько она приплода даст! Лошадей развести, овец…
Но еще не успели козаки
сесть на коней и зарядить мушкеты, а уже ляхи, будто упавший осенью с дерева
на землю лист, усеяли собою гору.
Разумеется, как все необычайное, дело «дошло до царя», он посоветовался с стариками, и решили, что попа надо водить по всей
земле, по городам и
селам, и ставить
на площадях…
Вахрушка даже
сел на своем конике, пораженный наблюдательностью неизвестного бродяги. Вот так старичонко задался:
на два аршина под
землей все видит. Вахрушка в конце концов рассердился...
— А почему
земля все? Потому, что она дает хлеб насущный… Поднялся хлебец в цене
на пятачок — красный товар у купцов встал, еще
на пятачок — бакалея разная остановилась, а еще
на пятачок — и все остальное
село. Никому не нужно ни твоей фабрики, ни твоего завода, ни твоей машины… Все от хлебца-батюшки. Урожай — девки, как блохи, замуж поскакали, неурожай — посиживай у окошечка да поглядывай
на голодных женихов. Так я говорю, дурашка?
Незаметно плывет над Волгой солнце; каждый час всё вокруг ново, всё меняется; зеленые горы — как пышные складки
на богатой одежде
земли; по берегам стоят города и
села, точно пряничные издали; золотой осенний лист плывет по воде.
Если же он принадлежит к серой массе, составляющей большинство, то обыкновенно
садится на участок в том селении, где прикажет начальство, и если в этом селении тесно и нет уже
земли, годной под участки, то его сажают уже
на готовое хозяйство, в совладельцы или половинщики, или же его посылают селиться
на новое место.
Там, где расположилась Корсаковка, долина реки Дуйки наиболее широка, и корсаковцы уже с самого начала, когда
садились на участки, имели в своем распоряжении громадную площадь
земли.
Земля здесь не служит приманкой и не располагает к оседлой жизни. Из тех хозяев, которые
сели на участки в первые четыре года после основания селения, не осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. — 7, с 1878 г. — 2, с 1879 г. — 4, а все остальные — новички.
Они преимущественно держатся в мелком еловом лесу, по большей части
садятся на нижние ветви или прыгают по
земле, точно как малые рябинники.
Когда же деревья облетят, а трава от дождей и морозов завянет и приляжет к
земле, тетерева по утрам и вечерам начинают
садиться на деревья сначала выводками, а потом собравшимися стаями, в которых старые уже смешиваются с молодыми.
Вышибить из стаи одним или двумя выстрелами несколько штук только в том случае, если местность позволит подкрасться из-за чего-нибудь к бродящей стае или если она налетит
на охотника, который имел возможность притаиться в кусту, в рытвине, в овражке, в камыше или просто
на земле, но для этого нужно, чтобы охотник знал заранее, когда прилетают кроншнепы и
на каком любимом месте
садятся, чтоб он дожидался их или увидел по крайней мере издали летящую стаю.
На восходе солнца, когда ночной туман
садится благодатною росою
на землю, когда все запахи цветов и растений дышат сильнее, благовоннее — невыразимо очаровательна прелесть весеннего утра в степи…
Весь воздух наполнялся их звонкими, заливными трелями: одни вились над лошадьми, другие опускались около дороги
на землю и бежали с неимоверным проворством, третьи
садились по вехам.
Станица сивок никогда не
садится прямо
на землю: кружась беспрестанно, то свиваясь в густое облако, то развиваясь широкою пеленою, начинает она делать свои круги все ниже и ниже и, опустясь уже близко к
земле, вдруг с шумом покрывает целую десятину; ни одной секунды не оставаясь в покое, озимые куры проворно разбегаются во все стороны.
В это время они уже весьма неохотно поднимаются с
земли; летят очень тяжело и медленно и, отлетев несколько сажен, опять
садятся, выдерживают долгую стойку собаки, находясь у ней под самым рылом, так что ловчивая собака нередко ловит их
на месте, а из-под ястреба [Это выражение буквально точно, но относится уже к травле перепелок ястребами.
Когда же солнце начнет склоняться к западу, тетерева поднимаются с лежки, то есть с места своего отдохновения, опять
садятся на деревья и сидят нахохлившись, как будто дремлют, до глубоких сумерек; потом пересаживаются в полдерева и потом уже спускаются
на ночлег; ночуют всегда
на земле.
Рябчики в начале мая
садятся на гнезда, которые вьют весьма незатейливо, всегда в лесу
на голой
земле, из сухой травы, древесных листьев и даже мелких тоненьких прутиков; тока у них бывают в марте; самка кладет от десяти до пятнадцати яиц; она сидит
на них одна, без участия самца, в продолжение трех недель; молодые очень скоро начинают бегать; до совершенного их возраста матка держится с ними предпочтительно в частом и даже мелком лесу, по оврагам, около лесных речек и ручьев.
Поднявшись с
земли, рябчики сейчас
садятся на деревья.
Я
сел на дерево, лежащее
на земле, и, прислонив к нему ружье, снял головной убор и стал вытирать потное лицо платком.
Посидев еще спокойно несколько минут, орлан снялся и полетел
на место боя. Он
сел на ту же лиственицу,
на то же место и стал смотреть вниз. Затем он опустился
на землю и, не найдя там ничего, снова поднялся
на воздух и полетел вверх по долине за новой добычей.