Неточные совпадения
Ему нравилась
скорбная и покорная усмешка Чехова над пошлостью
жизни.
Минуты подобного нравственного разложения, минуты, когда в обществе растет запрос на распрю, клевету и предательство, могут быть названы самыми
скорбными в
жизни убежденного писателя.
В продолжение целой зимы она прожила в чаду беспрерывной сутолоки, не имея возможности придти в себя, дать себе отчет в своем положении. О будущем она, конечно, не думала: ее будущее составляли те ежемесячные пятнадцать рублей, которые не давали ей погибнуть с голода. Но что такое с нею делается? Предвидела ли она, даже в самые
скорбные минуты своего тусклого существования, что ей придется влачить
жизнь, которую нельзя было сравнить ни с чем иным, кроме хронического остолбенения?
Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все вы не знаете, как ты была прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в
скорбный час расставания с
жизнью все-таки пою — слава Тебе.
Теперь же, когда
жизнь выяснилась вся, до последней подробности, когда прошлое проклялось само собою, а в будущем не предвиделось ни раскаяния, ни прощения, когда иссяк источник умиления, а вместе с ним иссякли и слезы, — впечатление, произведенное только что выслушанным сказанием о
скорбном пути, было поистине подавляющим.
Потом он позвонил и сказал, чтобы ему принесли чаю; и потом, когда пил чай, она все стояла, отвернувшись к окну… Она плакала от волнения, от
скорбного сознания, что их
жизнь так печально сложилась; они видятся только тайно, скрываются от людей, как воры! Разве
жизнь их не разбита?
Они любовались и в то же время жалели, что этот человек с добрыми, умными глазами, который рассказывал им с таким чистосердечием, в самом деле вертелся здесь, в этом громадном имении, как белка в колесе, а не занимался наукой или чем-нибудь другим, что делало бы его
жизнь более приятной; и они думали о том, какое, должно быть,
скорбное лицо было у молодой дамы, когда он прощался с ней в купе и целовал ей лицо и плечи.
…Раз, два, три, четыре… — гулко раздавался по временам сильный стук. Это Яшка тревожил чуткую тишину коридора. Среди этой тишины, на фоне бесшумной, подавленной
жизни, его удары, резкие, бешено-отчетливые, непокорные, составляли какой-то странный, режущий, неприятный контраст. Я вспомнил, как маленький «старший» съежился, заслышав эти удары. Нарушение обычного безмолвия этой
скорбной обители, казавшееся даже мне, постороннему, диссонансом, должно было особенно резать ухо «начальства».
И он же —
скорбный бог страдания и самоотречения, раскрывающий человеку ничтожность и тленность нашей
жизни, властно напоминающий ему об ином, высшем мире.
Долгим и
скорбным путем, переселяясь из тела в тело, душа должна очиститься от земной скверны, пока, наконец, не удостоится полного освобождения от оков земной
жизни и не сольется с божеством.
Пусть придет горе, пусть придет смерть
скорбная и одинокая, — одно только можно будет сказать
жизни: «Спасибо тебе,
жизнь!
И прямо эстетически отдыхаешь душою, глядя, как, с наглою улыбкою в выпуклых глазах, он шагает через «черту», даже не видя ее, мимо всех этих
скорбных, немощных
жизнью подвижников, застывших над чертою в сосредоточенном извлечении из нее квадратного корня.
Все в
жизни одинаково ничтожно, жалко и ненужно с точки зрения вечности. Трагедия Прометея, трагедия Гракха, трагедия земляного червя, окруженного муравьями, — все равноценно в своем ничтожестве.
Скорбным клочком мутного тумана колеблется над могилою тень похороненного бойца.
Скорбная, неподступная мужицкая
жизнь проходит перед глазами помещика-благодетеля.
Гамлет, полный
жизни и мужской силы, страстно желает в эту минуту сбросить с себя телесную оболочку. Самоубийство манит и прельщает его, как сладкий аккорд после тяжелого и
скорбного метания ума и страстей. Что ж! даже в минуты большого телесного довольства и нравственной тишины можно вдруг пожелать перерезать нитку
жизни.
И этот жалкий пробор, эта глухая забота о старой, некрасивой, никому не нужной голове были также правдой — печальной правдой о вечно одинокой, вечно
скорбной человеческой
жизни.
Певец
Святому братству сей фиал
От верных братий круга!
Блажен, кому Создатель дал
Усладу
жизни, друга;
С ним счастье вдвое; в
скорбный час
Он сердцу утешенье;
Он наша совесть; он для нас
Второе Провиденье.
О! будь же, други, святость уз
Закон наш под шатрами;
Написан кровью наш союз:
И жить и пасть друзьями.
Вот ждала она новой
жизни на земле, и была бы
скорбной эта
жизнь, — а теперь лежит она там, мертвая, и душа ее смеется сейчас и знание свое называет ложью.