Неточные совпадения
— Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет на фортепьяно. Вам, мсьё Базаров, это все равно; но вы, мсьё Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня живет
старушка тетка, да сосед один иногда наезжает в карты играть: вот и все наше общество. А теперь
сядем.
— П’гошу к столу! — объявила
старушка Премирова, вся шелковая, в кружевной наколке на серых волосах, она
села первая и скромно похвасталась...
Она казалась выше того мира, в который нисходила в три года раз; ни с кем не говорила, никуда не выезжала, а сидела в угольной зеленой комнате с тремя
старушками, да через сад, пешком, по крытой галерее, ходила в церковь и
садилась на стул за ширмы.
Когда они все бывали в сборе в Москве и
садились за свой простой обед,
старушка была вне себя от радости, ходила около стола, хлопотала и, вдруг останавливаясь, смотрела на свою молодежь с такою гордостью, с таким счастием и потом поднимала на меня глаза, как будто спрашивая: «Не правда ли, как они хороши?» Как в эти минуты мне хотелось броситься ей на шею, поцеловать ее руку. И к тому же они действительно все были даже наружно очень красивы.
Дверь тихо отворилась, и взошла
старушка, мать Вадима; шаги ее были едва слышны, она подошла устало, болезненно к креслам и сказала мне,
садясь в них...
Столовка была открыта ежедневно, кроме воскресений, от часу до трех и всегда была полна. Раздетый, прямо из классов, наскоро прибегает сюда ученик, берет тарелку и металлическую ложку и прямо к горящей плите, где подслеповатая
старушка Моисеевна и ее дочь отпускают кушанья.
Садится ученик с горячим за стол, потом приходит за вторым, а потом уж платит деньги
старушке и уходит. Иногда, если денег нет, просит подождать, и Моисеевна верила всем.
— Ну,
садись,
садись, — продолжала
старушка. — Ты прямо наверх прошел? Ну, да, разумеется. Что ж? ты на меня пришел посмотреть? Спасибо.
— Я зашла, друг мой, взглянуть на вас; а вы, однако, я вижу, опять целый день читали, — продолжала
старушка,
садясь невдалеке от Еспера Иваныча.
Да, это было так. Мне удалось узнать, что еще жива В.А. Нащокина и ютится где-то в подмосковном
селе Всехсвятском. Я нашел ее на задворках, в полуразрушенном флигельке. Передо мной на ветхом кресле сидела ветхая, ветхая
старушка, одна-одинешенька. Ее сын, уже с проседью, я видел его после на скачках в потрепанном виде, был без места и ушел в Москву, а его дети убежали играть.
Точно гора с плеч свалилась у адмиральши. Дальше бы, чего доброго, у нее и характера недостало выдержать. Спустя немного после ухода Ченцова, Людмила вышла к адмиральше и,
сев около нее, склонила на плечо
старушки свою бедную голову; Юлия Матвеевна принялась целовать дочь в темя. Людмила потихоньку плакала.
«Плоха
старушка, ах, как плоха! временем даже забываться уж начала! — утешал он себя. —
Сядет, голубушка, в дураки играть — смотришь, ан она дремлет!»
Мы пришли в один из дешевеньких домов «развеселого Кунавина
села», нас встретила вороватая
старушка. Осип пошептался с нею, и она провела нас в пустую маленькую комнату, темную и грязную, как стойло. На койке спала, разметавшись, большая толстая женщина; старуха толкнула ее кулаком в бок и сказала...
В числе первых, между прочим, были два купца, сыновья несостоятельной
старушки, в числе последних их мать, на которую Яков Львович бросил мимоходом взгляд, полный глубокого сострадания, и, переодевшись в канцелярии за ширмою из домашнего платья в мундир,
сел на свое председательское кресло и открыл присутствие.
Да, Мария, когда семейство
садится у этого камина и мать, читая добрую книгу детям, ведет их детскую фантазию по девственным лесам, через моря, через горы, к тем жалким дикарям, которые не знают ни милосердия, ни правды, тогда над ярким огоньком вверху, — я это сам видал в былые годы, — тогда является детям
старушка, в фланелевом капоте, с портфеликом у пояса и с суковатой палочкой в руке.
Старушка со слезами поцаловала бледное, томное лицо племянницы и
села подле нее.
Его изумил гнев маленькой
старушки в очках, всегда тихой, никого не осуждавшей, в её словах было что-то поражающе искреннее, хотя и ненужное, жалкое, как мышиный писк против быка, который наступил на хвост мыши, не видя этого и не желая. Артамонов
сел в своё кресло, задумался.
Но все та же фантазия подхватила на своем игривом полете и
старушку, и любопытных прохожих, и смеющуюся девочку, и мужичков, которые тут же вечеряют на своих барках, запрудивших Фонтанку (положим, в это время по ней проходил наш герой), заткала шаловливо всех и все в свою канву, как мух в паутину, и с новым приобретением чудак уже вошел к себе в отрадную норку, уже
сел за обед, уже давно отобедал и очнулся только тогда, когда задумчивая и вечно печальная Матрена, которая ему прислуживает, уже все прибрала со стола и подала ему трубку, очнулся и с удивлением вспомнил, что он уже совсем пообедал, решительно проглядев, как это сделалось.
Старушка так полюбила и приласкала меня, что по отъезде сына я нередко просиживал вечера в их уютном домике. Чтобы не сидеть сложа руки, мы раскидывали ломберный столик и
садились играть в преферанс по микроскопической игре, несмотря на мою совершенную неспособность к картам.
Наконец он начал прощаться, изъявив предварительно искреннее свое сожаление о том, что не видал
старушки, и поручил ей передать свое глубочайшее уважение, и потом, объявив Павлу, что его ожидают через полчаса,
сел молодцевато на дрожки.
Пошли старички и
старушки между собою пересаживаться, а холостые, приношенные мужчины, имеющие еще греховные помышления, склоняющие их к браку, те
садились так, середка на половине, к старикам не доходили и от молодых не отставали.
Сошли по четырем ступеням в маленькую комнату полуподвального этажа, хозяин пробрался в угол потемнее, плотно
сел на толстоногий табурет, оглянулся, как бы считая столики, — их было пять, кроме нашего, все покрыты розово-серыми тряпочками. За стойкой, дремотно покачивая седою головой в темном платке, вязала чулок маленькая
старушка.
Тихон Павлович встал, подошёл к окну и
сел в глубокое кожаное кресло, недавно купленное им за два рубля у разорившейся соседки, старушки-помещицы. Когда холодная кожа прикоснулась к его телу, он вздрогнул и оглянулся.
Мальчик с пальчик выглянул из-под кровати и видит — страшный людоед
сел за стол и крикнул на
старушку: «Давай вина».
Старик прислушался к моим словам и, ощупав с осторожностью слепца лавку,
сел, а потом, опершись на свою клюку, уставил на меня свои мутные глаза;
старушка не
садилась и продолжала стоять в довольно почтительной позе. Я догадался, что это не дворяне.
— Грех, сударь; в нищенстве и слепоте моей все теперь вижу и чувствую. В заповеди господней сказано: не пожелай дома ближнего твоего, ни
села его, ни раба его, а
старушка наша имела к тому зависть, хотя и то надобно сказать, все люди, все человеки не без слабости.
Другой из рассказов Ефимки о том, будто «внучки живую бабку съели», имел в основе своей иное, трогательное происшествие: в вольном
селе Мотылях доживала век одинокая
старушка, которая много лет провела в господских и купеческих домах, в нянюшках, и «нажила капитал» — целую тысячу рублей (ассигнациями, то есть на нынешние деньги около 280 руб.).
— На светика на моего, на Самойла Иваныча
сел! — говорила недавно схоронившая мужа
старушка. — Хорошо, надо быть, другу моему советному на том свете у Христа, у батюшки! Веселится, знать, мой Самойло Иваныч во светлом раю! Недаром
сел на могилку его блаженненький.
—
Садись, девочка, сюда. Прежде всего тебя остричь надо, — проговорила
старушка и, выдвинув из промежутка между двумя кроватями деревянный табурет, посадила на него Дуню.
Село опустело, но еще не совсем: оставались
старушки с малыми внучками, но вот и они показались. Одна за другою, они тянули на поводках остающихся в живых коровушек, а девчонки сзади подхлестывали животин хворостинками. Все это потянуло к тому же самому центру, на Аленин Верх, где надлежало добыть живой огонь, сжечь на нем соломенную чучелу коровьей смерти или мары, перегнать через ее пламя весь живой скот и потом опахать
село, с девственным пламенем, на раздетых бабах.
Теркин тоже подосадовал на
старушку за перерыв их беседы. У него было еще многое на сердце, с чем он стремился к Аршаулову. Сегодня он с ним и простится и не уйдет от него с пустыми руками… И утомлять его он боялся, хотя ему вид Аршаулова не показался уже таким безнадежным. Явилась надежда вылечить его,
поселить на юге, обеспечить работой по душе.
Доставил солдат божью
старушку по принадлежности. К своему крыльцу зашкандыбал, палочкой гремит, старушкины слова так и этак переворачивает. Что ж, ежели в сам-деле с прифронтовой полосы купоросным газом сволоту эту лесную нагнало, надо обратное средство найти. Ужель свое
село так нечисти болотной и предоставить?..
Старушка в синем сарафане, приземистая, горбатенькая, но такая опрятная, чистенькая, как ошелущенный орех, читая шепотом молитву, дала знак рукою гостям, чтобы они
сели на залавок.
И
старушка, отвесив поясной поклон, вышла из горницы. Семен Аникич
сел было за счеты, но ему, видимо, в этот день не считалось. Он встал и начал ходить взад и вперед по горнице.
— С полудня, — говорила словоохотливая
старушка, — встала пыльная полоса от Москвы к
селу.
— Я, бабка Ганне! — отвечала Ильза, поцеловав
старушку в лоб,
села возле нее на кровать, развязала котомку, бывшую у ней за плечами, и вынула кадушечку с маслом, мягкий ржаной хлеб и бутылку с водкой. — Вот тебе и гостинец, отвесть душку.
Заметил я, что Инна Ивановна,
старушка наша Божья, все ноги под юбку прячет, когда
садится, поджимает их, как гусь. В чем дело? А оказывается, у нее башмаки до того растрепались, что пальцы наружу лезут: ползает ведь
старушка! Говорю ей: да как же вам не стыдно, мамаша, отчего вы мне или Саше не скажете? Ну!