Неточные совпадения
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед
супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною женой
Чистосердечней, чем иной.
Он был простой и добрый барин,
И там, где прах его
лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб и бригадир,
Под камнем сим вкушает мир.
— Для чего я не служу, милостивый государь, — подхватил Мармеладов, исключительно обращаясь к Раскольникову, как будто это он ему задал вопрос, — для чего не служу? А разве сердце у меня не болит о том, что я пресмыкаюсь втуне? Когда господин Лебезятников, тому месяц назад,
супругу мою собственноручно избил, а я
лежал пьяненькой, разве я не страдал? Позвольте, молодой человек, случалось вам… гм… ну хоть испрашивать денег взаймы безнадежно?
Случилась ее кончина без
супруга и без сына.
Там, в Крапивне, гремел бал;
Никто этого не знал.
Телеграмму о смерти получили
И со свадьбы укатили.
Здесь
лежит супруга-мать
Ольга, что бы ей сказать
Для души полезное?
Царство ей небесное».
Под камнем сим
лежит французский эмигрант;
Породу знатную имел он и талант,
Супругу и семью оплакав избиянну,
Покинул родину, тиранами попранну;
Российския страны достигнув берегов,
Обрел на старости гостеприимный кров;
Учил детей, родителей покоил…
Всевышний судия его здесь успокоил…
Папа его давно
лежал уж в могиле; maman тоже вскоре последовала за своим
супругом.
Итак, через день назначено было ехать к Александре Степановне и она с своим башкиролюбивым
супругом отправилась накануне в свою Каратаевку и пригласила, с позволенья отца, старшую и младшую сестру; а Елизавета Степановна осталась дома под предлогом, что у ней больной муж
лежит в Бугуруслане, а собственно для назидательных бесед с стариками.
Спустя несколько недель после свадьбы Глафира Львовна, цветущая, как развернувшийся кактус, в белом пеньюаре, обшитом широкими кружевами, наливала утром чай;
супруг ее, в позолоченном халате из тармаламы и с огромным янтарем в зубах,
лежал на кушетке и думал, какую заказать коляску к Святой: желтую или синюю, хорошо бы желтую, однако и синюю недурно.
— Уж именно! — подтвердила Домна Осиповна. — Я не меньше Травиаты выстрадала: первые годы по выходе замуж я очень часто больна была, и в то время, как я в сильнейшей лихорадке
лежу у себя в постели, у нас, слышу, музыка, танцы, маскарады затеваются, и в заключение
супруг мой дошел до того, что возлюбленную свою привез к себе в дом…
Пружины в мебели Гаврилы Степаныча были действительно несколько беспокойны по причине их неподатливости и тугости; но, не говоря уже о том, что во многих диванах и креслах пружин не было вовсе, всяк мог подложить под себя гарусную подушку, а подобных подушек, вышитых собственными руками
супруги Гаврилы Степаныча,
лежало везде многое множество — и тогда уже ничего не оставалось желать.
— Фу ты, господи! — прошептал Тихон Павлович,
лежа рядом с женой и прислушиваясь к мягким вздохам ночи за окном. От согретой пуховой перины ему стало жарко; он беспокойно повозился, предал
супругу анафеме, спустил ноги на пол и сел на кровать, отирая потное лицо.
И вот, сударь, ваше сиятельство, надел я на старости лет жалованный чекмень вашего дедушки — двадцать лет в сундуке
лежал, думал я, что придется его только в могилу надеть; вот, сударь, одел я и пояс черкесский, а жаловал мне этот пояс родитель ваш в ту самую пору, как, женившись на вашей матушке, княгине Елене Васильевне, привез ее в вотчину и в первый раз охоту своей княгине изволил показывать: никто из наших не мог русака угнать, а сосед Иван Алексеич Рамиров уже совсем почти угонял, я поскакал, угнал русака и тем княжую честь перед молодой
супругой сохранил…
Ярый тур Всеволод!
Стоишь на обороне,
Прыщешь на ратных стрелами,
Гремишь по шеломам мечом харалужным;
Где ты, тур, ни проскачешь, шеломом златым посвечивая,
Там
лежат нечестивые головы половецкие,
Порубленные калеными саблями шлемы аварские
От тебя, ярый тур Всеволод!
Какою раною подорожит он, братие,
Он, позабывший о жизни и почестях,
О граде Чернигове, златом престоле родительском,
О свычае и обычае милой
супруги своей Глебовны красныя.
Ты сделал дурно, женщина без тебя осталась бы добродетельною
супругой и уважаемой матерью. Если муж выгоняет свою жену по заслугам, то на тебе, разрушителе своего собственного семейства,
лежит обязанность принять эту женщину и обеспечить ее существование.
Третий час ночи.
Супруги Фибровы не спят. Он ворочается с боку на бок и то и дело сплевывает, она, маленькая худощавая брюнеточка,
лежит неподвижно и задумчиво смотрит на открытое окно, в которое нелюдимо и сурово глядится рассвет…
Искренно оплакивая кончину горячо любимого ею
супруга, Ольга Николаевна не давала горю овладеть ею совершенно, памятуя, что на ней
лежат обязанности по отношению к сыну, которому шел двадцать второй год и он был поручиком артиллерии и стоял с бригадой в одной из южных губерний, и к дочери — шестнадцатилетней красавице Мери, как звала ее мать.
Она
лежала раздетая на двухспальной кровати, занимавшей добрую половину небольшой комнаты, служившей спальней
супругам Галочкиным.
«Под камнем сим
лежит коллежский секретарь Котов,
Рожден был от дворян, отечеству служить готов,
Отец детей невинных и плачущей вдовы
супруг,
В жизнь добродетелен, он умер вдруг,
Не могши избежать той горестной судьбины,
Чтоб не вкусить грозящей нам кончины».