Неточные совпадения
Бобчинский. Ничего, ничего-с, без всякого-с помешательства, только сверх носа
небольшая нашлепка! Я забегу к Христиану Ивановичу: у него-с есть пластырь такой, так вот оно и пройдет.
А за провинность
с Гирина
Мы положили штраф:
Штрафные деньги рекруту,
Часть
небольшая Власьевне,
Часть миру на вино…
Не ригой, не амбарами,
Не кабаком, не мельницей,
Как часто на Руси,
Село кончалось низеньким
Бревенчатым строением
С железными решетками
В окошках
небольших.
За тем этапным зданием
Широкая дороженька,
Березками обставлена,
Открылась тут как тут.
По будням малолюдная,
Печальная и тихая,
Не та она теперь!
В то время как он подходил к ней, красивые глаза его особенно нежно заблестели, и
с чуть-заметною счастливою и скромно-торжествующею улыбкой (так показалось Левину), почтительно и осторожно наклонясь над нею, он протянул ей свою
небольшую, но широкую руку.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин
с князем прошел все комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в
небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая
с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия
с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
Степан Аркадьич в школе учился хорошо, благодаря своим хорошим способностям, но был ленив и шалун и потому вышел из последних; но, несмотря на свою всегда разгульную жизнь,
небольшие чины и нестарые годы, он занимал почетное и
с хорошим жалованьем место начальника в одном из московских присутствий.
Вронский
с Анною три месяца уже путешествовали вместе по Европе. Они объездили Венецию, Рим, Неаполь и только что приехали в
небольшой итальянский город, где хотели поселиться на некоторое время.
Анна
с Вронским уже давно переглядывались, сожалея об умной говорливости своего приятеля, и наконец Вронский перешел, не дожидаясь хозяина, к другой,
небольшой картине.
Пройдя
небольшую столовую
с темными деревянными стенами, Степан Аркадьич
с Левиным по мягкому ковру вошли в полутемный кабинет, освещенный одною
с большим темным абажуром лампой.
Когда он думал о ней, он мог себе живо представить ее всю, в особенности прелесть этой,
с выражением детской ясности и доброты,
небольшой белокурой головки, так свободно поставленной на статных девичьих плечах.
— Мы ведем жизнь довольно прозаическую, — сказал он, вздохнув, — пьющие утром воду — вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру — несносны, как все здоровые. Женские общества есть; только от них
небольшое утешение: они играют в вист, одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. Нынешний год из Москвы одна только княгиня Лиговская
с дочерью; но я
с ними незнаком. Моя солдатская шинель — как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня.
Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного
небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к счастию для вас, потеряна, а чемодан
с остальными вещами, к счастию для меня, остался цел.
Приезжие уселись. Бричка Чичикова ехала рядом
с бричкой, в которой сидели Ноздрев и его зять, и потому они все трое могли свободно между собою разговаривать в продолжение дороги. За ними следовала, беспрестанно отставая,
небольшая колясчонка Ноздрева на тощих обывательских лошадях. В ней сидел Порфирий
с щенком.
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх, в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!» В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому в
небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф
с чайниками и чашками в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Минуту спустя вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро,
с фланелью на шее, одна из тех матушек,
небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов.
Одна была старуха, другая молоденькая, шестнадцатилетняя,
с золотистыми волосами, весьма ловко и мило приглаженными на
небольшой головке.
После
небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри языком; потом, взявши
с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо трактирного слуги.
Этот
небольшой дворик, или курятник, преграждал дощатый забор, за которым тянулись пространные огороды
с капустой, луком, картофелем, свеклой и прочим хозяйственным овощем.
Вслед за чемоданом внесен был
небольшой ларчик красного дерева
с штучными выкладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица.
2) Оных упомянутых ревижских душ, пришлых, или прибылых, или, как они неправильно изволили выразиться, умерших, нет налицо таковых, которые бы не были в залоге, ибо все в совокупности не только заложены без изъятия, но и перезаложены,
с прибавкой по полутораста рублей на душу, кроме
небольшой деревни Гурмайловка, находящейся в спорном положении по случаю тяжбы
с помещиком Предищевым, и потому ни в продажу, ни в залог поступить не может».
На ней были разбросаны по-английски две-три клумбы
с кустами сиреней и желтых акаций; пять-шесть берез
небольшими купами кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины.
При всяком
небольшом возвышении, или горке, или ступеньке, Манилов поддерживал Чичикова и почти приподнимал его рукою, присовокупляя
с приятною улыбкою, что он не допустит никак Павла Ивановича зашибить свои ножки.
Потом сорóка бултыхнула вместе
с тележкою в яму, которою начинался узкий переулок, весь стремившийся вниз и запруженный грязью; долго работала она там всеми силами и месила ногами, подстрекаемая и горбуном, и самим барином, и наконец втащила их в
небольшой дворик, стоявший на косогоре
с двумя расцветшими яблонями пред стареньким домиком и садиком позади его, низеньким, маленьким, состоявшим только из рябины, бузины и скрывавшейся во глубине ее деревянной будочки, крытой драньем,
с узеньким матовым окошечком.
На ней хорошо сидел матерчатый шелковый капот бледного цвета; тонкая
небольшая кисть руки ее что-то бросила поспешно на стол и сжала батистовый платок
с вышитыми уголками.
Одна очень любезная дама, — которая приехала вовсе не
с тем чтобы танцевать, по причине приключившегося, как сама выразилась,
небольшого инкомодите [Инкомодитé (от фр. l’incommоdité) — здесь: нездоровье.] в виде горошинки на правой ноге, вследствие чего должна была даже надеть плисовые сапоги, — не вытерпела, однако же, и сделала несколько кругов в плисовых сапогах, для того именно, чтобы почтмейстерша не забрала в самом деле слишком много себе в голову.
В обществе и на вечеринке, будь все
небольшого чина, Прометей так и останется Прометеем, а чуть немного повыше его,
с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий не выдумает: муха, меньше даже мухи, уничтожился в песчинку!
После
небольшого совещания между большими вопрос этот решен был в нашу пользу, и — что было еще приятнее — maman сказала, что она сама поедет
с нами.
Площадь обступали кругом
небольшие каменные и глиняные, в один этаж, домы
с видными в стенах деревянными сваями и столбами во всю их высоту, косвенно перекрещенные деревянными же брусьями, как вообще строили домы тогдашние обыватели, что можно видеть и поныне еще в некоторых местах Литвы и Польши.
Они прискакали к
небольшой речке, называвшейся Татаркою, впадающей в Днепр, кинулись в воду
с конями своими и долго плыли по ней, чтобы скрыть след свой, и тогда уже, выбравшись на берег, они продолжали далее путь.
Окна нижнего этажа были заключены в высоко выдавшиеся гранитные карнизы; верхний этаж состоял весь из
небольших арок, образовавших галерею; между ними видны были решетки
с гербами.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий
с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в
небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его в
небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ.
Из толпы узких,
небольших и обыкновенных голов высовывал свое толстое лицо мясник, наблюдал весь процесс
с видом знатока и разговаривал односложными словами
с оружейным мастером, которого называл кумом, потому что в праздничный день напивался
с ним в одном шинке.
Рыжий жид выпил
небольшую чарочку какой-то настойки, скинул полукафтанье и, сделавшись в своих чулках и башмаках несколько похожим на цыпленка, отправился
с своею жидовкой во что-то похожее на шкаф.
В этом плане была допущена
небольшая ошибка: Артур Грэй родился
с живой душой, совершенно несклонной продолжать линию фамильного начертания.
Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила
с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения. «Секрет» в это время огибал
небольшой мыс, держась к берегу углом левого борта; негромкая музыка лилась в голубом дне
с белой палубы под огнем алого шелка; музыка ритмических переливов, переданных не совсем удачно известными всем словами...
Небольшая комната, в которую прошел молодой человек,
с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем.
На снурке были два креста, кипарисный и медный, и, кроме того, финифтяный образок; и тут же вместе
с ними висел
небольшой замшевый засаленный кошелек
с стальным ободком и колечком.
Оно ходила взад и вперед по своей
небольшой комнате, сжав руки на груди,
с запекшимися губами и неровно, прерывисто дышала.
Он бросился в угол, запустил руку под обои и стал вытаскивать вещи и нагружать ими карманы. Всего оказалось восемь штук: две маленькие коробки,
с серьгами или
с чем-то в этом роде, — он хорошенько не посмотрел; потом четыре
небольшие сафьянные футляра. Одна цепочка была просто завернута в газетную бумагу. Еще что-то в газетной бумаге, кажется орден…
Это была очень
небольшая комната,
с огромным киотом образов.
Базаров в несколько минут обегал все дорожки сада, зашел на скотный двор, на конюшню, отыскал двух дворовых мальчишек,
с которыми тотчас свел знакомство, и отправился
с ними в
небольшое болотце,
с версту от усадьбы, за лягушками.
И Аркадий и Катя молчали; он держал в руках полураскрытую книгу, а она выбирала из корзинки оставшиеся в ней крошки белого хлеба и бросала их
небольшой семейке воробьев, которые,
с свойственной им трусливою дерзостью, прыгали и чирикали у самых ее ног.
Казалось, она находилась во власти каких-то тайных, для нее самой неведомых сил; они играли ею, как хотели; ее
небольшой ум не мог сладить
с их прихотью.
Они шли к себе домой от губернатора, как вдруг из проезжающих мимо дрожек выскочил человек
небольшого роста, в славянофильской венгерке, и
с криком: «Евгений Васильевич!» — бросился к Базарову.
Неделю тому назад, в
небольшой приходской церкви, тихо и почти без свидетелей, состоялись две свадьбы: Аркадия
с Катей и Николая Петровича
с Фенечкой; а в самый тот день Николай Петрович давал прощальный обед своему брату, который отправлялся по делам в Москву.
Двадцать пять верст показались Аркадию за целых пятьдесят. Но вот на скате пологого холма открылась наконец
небольшая деревушка, где жили родители Базарова. Рядом
с нею, в молодой березовой рощице, виднелся дворянский домик под соломенною крышей. У первой избы стояли два мужика в шапках и бранились. «Большая ты свинья, — говорил один другому, — а хуже малого поросенка». — «А твоя жена — колдунья», — возражал другой.
Пока он рассказывал, Самгин присмотрелся и увидал, что по деревне двигается на околицу к запасному магазину густая толпа мужиков, баб, детей, — двигается не очень шумно, а
с каким-то урчащим гулом; впереди шагал
небольшой, широкоплечий мужик
с толстым пучком веревки на плече.
Через минуту оттуда важно выступил
небольшой человечек
с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет в женскую ватную кофту, на ногах, по колено, валяные сапоги, серые волосы на его голове были смазаны маслом и лежали гладко. В одной руке он держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
Ему протянули несколько шапок, он взял две из них, положил их на голову себе близко ко лбу и, придерживая рукой, припал на колено. Пятеро мужиков, подняв
с земли
небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему на шапки и на плечи, куда баба положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая колено от земли, встал и тихо, широкими шагами пошел ко входу на колокольню, пятеро мужиков провожали его, идя попарно.
Пришел длинный и длинноволосый молодой человек
с шишкой на лбу,
с красным, пышным галстуком на тонкой шее; галстук, закрывая подбородок, сокращал, а пряди темных, прямых волос уродливо суживали это странно-желтое лицо, на котором широкий нос казался чужим. Глаза у него были
небольшие, кругленькие, говоря, он сладостно мигал и улыбался снисходительно.